Страница 4 из 23
— Дай‑ка, Андрей, письмо, еще раз взгляну.
Александр Иванович быстро пробежал листок и уже серьезно сказал:
— Ты, может быть, удивишься, но я хочу заняться этими пацанами, ну, допустим, как ваш общественный корреспондент.
— Ты серьезно?
— Вполне.
— Ну что ж, опыт у тебя есть, на фронт уже бегал…
— Значит, по рукам?
— По рукам.
— Только скажи этому, как его, товарищу Державину, чтоб он пока не сосредоточивался на этом объекте.
— Ну, будь здоров! Будем считать, что это тебе поручение от газеты!
Так Александр Иванович оказался во дворе большого дома на улице Челюскинцев. И конечно, он не знал, что в дневнике Никиты Березина он значится не иначе, как тип.
Из дневника Никиты Березина
1 июня
Заполнил вахтенный журнал, теперь можно и для потомства. Итак, свершается! Через три дня мы выступаем. До свидания, товарищ Кубышкин! Посмотреть бы на ваше лицо месяца эдак через два, через три. Потом будете бегать, доказывать всем, что были нашим другом… Я далек от высокомерности, но мы на пороге больших событий! Вчера встретил Светку. Она, конечно, не догадывается. Опять не поздоровалась. Ну ладно, мы еще посмотрим!
Наш тип куда‑то исчез.
Валька совсем стал суровым. Вчера влепил Паганелю наряд вне очереди. Тому было задание — принести из дома два килограмма пшена, колбасы копченой и метра три каната, а он притащил вместо всего этого манку, граммов триста, не больше. Клялся, что мать кухонный шкаф на замок стала закрывать.
Как бы не забыть взять с собой отцовский охотничий нож. Мне поручена операция «Шаврик», то есть во что бы то ни стало добыть означенный объект. Разъясняю потомкам: Шаврик — пес, в общем‑то наш, хороший такой пес, но принадлежит дворнику. Он его, говорит, за два с полтиной у водопроводчика купил. Мы ему давали рубль, но он ни в какую. А Шаврик нам очень нужен. Во — первых, для научного эксперимента: как он океан перенесет. А во-вторых, мало ли что может в дороге случиться!
Словом, решено: Шаврик плывет с нами!
2 июня
Чуть было все не сорвалось. Случилось это в шесть часов дня пополудни. Нас взяли в кольцо. Кубышкин, без пиджака, в штанах на подтяжках, вел под руку лейтенанта милиции. Тут словно из‑под земли выскочила Щая-Зуброва из третьего подъезда и как закричит: «Вот они, хулиганы! В прошлом году у меня кофточка пропала… По чердакам все шастают… Они там, товарищ участковый, вещи какие‑то складывают. Вы разберитесь, может, ворованное!» Ну, конечно, тут же появился дворник Федор Данилыч. А Паганель возьми и крикни: «То не стая воронов слеталась!» Что тут было! Дворник протокол требует составить. Щая — Зуброва глаза закатила, кричит так, что на проспекте слышно. Кубышкин подтяжки поддерживает — волнуется. Милиционер всех успокаивает: «Спокойно, граждане, разберемся!» И вот тут случилось невероятное. У меня просто в голове не укладывается. Милиционер уже собрался на чердак подняться, как в это время в арке ворот появился тот тип. «Все! Крышка! — подумал я. — Самый главный явился. Я так и знал, что он нё зря нас выслеживает. Поведут теперь в милицию».
Тип подошел к милиционеру.
— Спички есть, приятель?
Милиционер угрюмо посмотрел на него, но спички достал.
— Какой он вам приятель? — взвизгнул Кубышкин. — Он ответственное лицо при исполнении служебных обязанностей.
— Ну что вы кипятитесь, папаша!
Прямо так и назвал Кубышкина — «папаша». Паганель присвистнул. А Валька подмигнул мне.
— Вы пока, друзья, отойдите в сторону, — сказал нам, — мы сейчас поговорим, и все выяснится.
Нам этого только и нужно было! Не сговариваясь, мы побежали к воротам. А через полчаса, когда мы вернулись, во дворе уже никого не было. Щая — Зуброва развешивала белье. Кубышкин шел нам навстречу уже в пиджаке и с авоськой, в которой позвякивали бутылки из‑под пива. Мы прошмыгнули на чердак. Рюкзаки, карта, канаты — все было на месте.
Кто же все‑таки этот тип?
Даже Валька и тот стал в тупик.
3 июня
Не одно, так другое! Сегодня мать заявила, что я должен поехать на каникулы к дяде в Загорск. «Там тебя хоть возьмут в шоры, — сказала она. — Мне уже надоело выслушивать нотации от соседей». А я‑то знаю, что такое мой дядя. В 7.30 подъем, зарядка, завтрак… Дядя Паша — полковник запаса, он дисциплину туго знает. «Ладно, поеду», — согласился я, чтобы только отстала. А там что-нибудь придумаю.
Вот уж эти взрослые! Можно подумать, что они всю жизнь были взрослыми. И никуда не бегали, ни о чем не мечтали, а теперь нас притесняют. Одно только меня утешает, что через несколько недель мы будем в открытом океане. Пойдем по маршруту плота Кон — Тики. А может, нам еще повезет. Вдруг еще какой‑нибудь остров не открыт!..
5 июня
Последние строки на обитаемой земле.
Маршрут утвержден. В 23.30 мы отплываем. Для Шаврика я достал котлеты из нашего холодильника. На первое время, для приманки. Деду Макару заплачено шестьдесят копеек. Лодку мы взяли напрокат на два дня. Приходится идти на обман, но чего не сделаешь для науки! А если мы погибнем, мою записку Светке передаст Вовка Орехов. Он железный парень! Я ему коллекцию марок на прощание подарил. И каких марок!
Если бы Светка не воображала… В лодке бы у нас хватило места и четвертому.
Тип выслеживает капитанов
Лейтенант милиции Федя Державин очень стеснялся своего несолидного возраста. На лице у него были написаны строгость и неподкупность. А над верхней губой пробивался предательски нежный пушок. Федя стеснялся девушек, ненавидел свой ломающийся голос и привычку краснеть. Самозабвенно любил пирожки с повидлом. Но об этом, конечно, никто не знал. И жильцы относились к нему с уважением.
Как сразу понял Александр Иванович, Федя был не против мальчишеских проделок. Но Кубышкин засыпал участкового заявлениями, и «тов. Державину» приходилось на них «реагировать».
После той бурной встречи во дворе Александр Иванович и Федя отправились на футбол. Как выяснилось, оба были заядлыми болельщиками. И на этой почве сразу же нашли общий язык. Правда, Федя по традиции болел за «Динамо», а Пашков презирал «Динамо» и болел за «Спартак».
Игра оказалась серенькой. К тому же встречались не «Динамо» и «Спартак», а местный «Пищевик» и «Строитель». За девяносто минут Пашков узнал у Феди подробности про всех мальчишек.
— Никакие они не хулиганы, — сказал убежденно Федя. — Скучно ребятам, вот и все! Сколько. раз я ставил перед домоуправлением вопрос насчет спортивной площадки и красного уголка!
— Значит, никакую кофточку они не крали?
— Конечно! Иначе гражданка Щая — Зуброва нам бы уже пять заявлений написала…
Поздно вечером, когда во многих окнах уже погас свет, Пашков вместе с Федей забрались на чердак. После недолгих поисков в углу за балками они нашли палатку, три рюкзака, канаты, фонарь «летучая мышь», карту и компас. Все зто было замаскировано толем и досками.
— Тоже мне путешественники! — отряхивая китель, сказал Федя.
— А ты в свое время разве не бегал из дому?
— Нет, не бегал, — ответил Федя и почувствовал, что краснеет.
Расстались они друзьями.
На следующий день Пашков как ни в чем не бывало сидел в тени на лавочке, покуривал сигарету и, как книжный детектив, для виду читал газету. Дворник Неустроев лениво помахивал метлой. Несколько раз в чердачном окне появлялось лицо Никиты Березина. Потом мимо Пашкова с независимым видом, запихнув руки в карманы, прошел Паганель. Оба они сделали вид, что не интересуются друг другом. Из подъезда вышел Валька Чернов. А минуты через три выскочил Никита. Карманы у него подозрительно оттопыривались.