Страница 19 из 44
Немецкие самолеты разбрасывали Открытое письмом ген. Власова не только на фронте, но и в глубоком тылу Красной армии, следовательно, о нем знала не только армия, но и все население СССР. Можно себе представить, какое впечатление оно производило на те 16-ть миллионов советских граждан, заключенных в сталинских концлагерях! Как население Советского Союза (колхозники, рабочие, интеллигенция), так и Красная армия знали, что спасая себя от Гитлера, они спасают за своей спиной Сталина и его иго, следовательно, и для них, вне всякого сомнения, имя ген. Власова становилось спасительным маяком.
Все это, для нас было совершенно понятно и мы только желали скорее узнать, где собираются власовские силы, как к ним поскорее пробраться?
Мы спрашивали немцев. Последние не могли на наши вопросы дать какого-либо определенного ответа. Никто из них ничего толком не знал.
Через несколько дней появилась масса различных слухов. Где были источники этих слухов, никто то-же не знал. Но говорили с убеждением и горящей верой а глазах, что ген. Власов уже сформировал миллионную армию и что эта армия вот-вот выступит.
В один из таких волнующих нас дней наша сотня неожиданно была заменена немецкой ротой и снята с обороны. На другой день мы уже двигались по степям Тамани в направлении Керченского пролива.
Настроение было приподнятое. Все были уверены, что немца наконец-то нас поняли и дают нам возможность бороться против Сталина в наших интересах. Все мы нисколько не сомневались, что мы едем к ген. Власову, в его Великую Народную Освободительную Армию.
На Тамани, у переправы в Крым, мы увидели необыкновенную картину: советские военнопленные, чистые и сыто выглядевшие, веселые и довольные, переправлялись наравне с немецкими частями в Крым. Мы завели с ними разговор и узнали, что отношение немцев (очевидно по приказу свыше) к советским военнопленным резко изменилось.
«Так можно жить», — посмеиваясь говорили пленные. От голода уже не умирали, как раньше. Военнопленные стали получить нормальное питание и медицинскую помощь. Были спасены миллионы жизней советских военнопленных.
Впоследствии стало общеизвестным, что все эти миллионы спасшихся людей обязаны благородному сыну русского народа — ген. Андрею Андреевичу Власову.
Подойдя к одному военнопленному, здоровенному детине старшего возраста, я, вытащив из кармана листовку — Открытое письмо ген. Власова и протягивая ее этому великану, спросил: «Дядько, вот это вы читали?»
«Эге, сынок», радостно отозвался он, «читали, брат, читали; ночей не спали — все изучали письмо-то Андрея Андреевича».
«Ну и как?» — спросил я.
«Что как? Ясное дело, как — конец теперь Еське, это точно», — с уверенностью ответил он.
«Вот оно, письмо-то это», — сказал другой военнопленный — парняга лет двадцати, рыжий и весь в веснушках. Вытянув листовку из кармана а показывая ее мне, прибавил: «Конец (этот молодец на самом деле употребив такие эпитеты, что совершенно не возможно употребить в печати) извергу «черномазому», мы с ним теперь рассчитаемся».
«А что братцы, — спросил один из казаков, — думаете, что вас к Власову направляют?»
«А то куда-же? — заговорили многие, — Стали-бы нас немцы зря так кормить, знаем мы их. Ясно, что к нему».
И действительно, думалось нам, с чего-бы это немцы вдруг так резко переменили свое отношение к советским военнопленным. Сомнения у нас никакого не оставалось и мы стали верить, что немцы опомнились и спасут себя и нас от Сталина.
Немцы нашей сотни не менее нас были обрадованы хорошему виду советских военнопленных, им теперь не было стыдно перед нами, как раньше. Они весело переговаривались с нами, явно хвастаясь тем, что они могли говорить, хотя и плохо, по-русски.
«Как дело, товарищь? — спрашивали они, — Пошли алесс цум генерал Власов, — канут теперь Сталин» — уверенно, жестикулируя руками, восклицали немцы. Военнопленные гоготали и так же уверенно, употребляя сочные эпитеты, подтверждали, что Сталину теперь наверняка придет конец.
Воодушевленные такой картиной, мы громко запели «Три танкиста» и военнопленные сразу-же подхватили песню. «На границе тучки ходят хмуро, край суровый тишиной объят, у высокий берегов Амура часовые родины стоят», — громко лились слова всем нам хорошо знакомой песни. Немцы нашей сотни, за два года совместной службы научившиеся от нас петь русские песни, стараясь выговаривать правильно русские слова, горланили вместе со всеми нами. Баржа с военнопленными стала отваливать от пристани. Весело перекликаясь, махая шапками, мы прощались с ними. Кто-то из них, взобравшись на плечи своих товарищей, махая нам шапкой громко изо всех сил крикнул: «Да здравствует Андрей Андреевич Власов!!!»
«Ура!» — грянули военнопленные.
«Ура!» — подхватили мы.
Их баржа уже далеко отошла, но все еще доносилось до берега дружное русское «ура». Все еще было видно как они махали нам шапками.
Через несколько часов мы погрузились в подошедшую к пристани баржу и отвалили от берега. Переправившись в Крым, в Керчи мы погрузились в поезд.
Киев, Бухарест, Будапешт, Варшава — промелькнули перед нами.
В первые июльские дни мы подъехали к городу Млава и в ее предместье — «Пражница» — выгрузились. Через полчаса мы двинулись со станции. Застоявшиеся кони рвались и просили повод.
Проехав несколько километров мы увидели картину, наполнившую нас великой радостью: у въезда в огромный военный лагерь стояли с обнаженными шашками часовые-казаки. Над ними величаво развевались Войсковые казачьи флаги. На утреннем солнце ослепительно блестели клинки казачьих шашек, ярко алели донские казачьи лампасы.
Здесь формировалась Первая Казачья Дивизия.
Продвижение немцев в лето 1942 г. к Сталинграду привело к захвату их войсками всей территории Донского Войска.
По мере продвижения немецких войск по Донской области, — подобно нашей сотне, — начали самочинно формироваться на борьбу против Сталина казачьи отряды и в других станицах. Поскольку эти казачьи формирования не являлись результатом поведения немцев или кого бы то ни было другого, следовательно, освободительную борьбу на Дону, совершенно также как и в других областях СССР, нужно считать стихийной.
Однако, стихийно организованные казачьи отряды сразу-же попадали под контроль местного немецкого командования, которое бесцеремонно использовало их в своих интересах, совершенно не принимая во внимание той цели, ради которой казаки подымались на борьбу. Эти, организовавшиеся на Дону, казачьи отряды были разрозненными и не имели своего единого казачьего руководства.
В июле месяце 1942 г. в Новочеркасске донским казаком, инженером Сергеем Васильевичем Павловым была предпринята попытка объединить эти разрозненные казачьи отряды, создав из них крупное казачье военное соединение, да-бы, опираясь на него, можно было потребовать от немцев свободы действий в борьбе против Сталина. В это время Павлову, как и всем другим, уже было совершенно ясно с какой целью ведут борьбу немцы против СССР, но попав между двумя врагами, естественно нужно было искать какой-то выход. Сложившиеся обстоятельства принуждали быть союзником одного из этих своих врагов. Ясно, что, в первую очередь, нужно было продолжать уже стихийно начатую казачьей массой вооруженную борьбу против Сталина. О борьбе против Гитлера, в сложившейся обстановке, не могло быть и речи.
Первыми помощниками Павлова были: инженер Галдин (казак станицы Старочеркасской), сотник Плотников (казак станицы Заплавской), полковник Попов, войсковой старшина Духопельников, есаул Шумко, сотник Сюсюкин, сотник Меркулов и др.
Из этих людей Павлов организовал свой первоначальный штаб.
Галдина Павлов назначил своим заместителем по хозяйственной части, а сотника Плотникова по строевой части. В начале охранная команда для штаба Павлова была набрана из молодых казаков станицы Грушевской в составе двенадцати человек, но вскоре эта небольшая группа разрослась в конвойную сотню, которая постоянно охраняла штаб Павлова, поместившегося в Атаманском дворце в Новочеркасске. Кроме этой службы конвойная сотня патрулировала по городу и контролировала полицейские посты. (Городская полиция в Новочеркасске была организована немцами из местных жителей, так-же как и во всех других местах оккупированной ими территории).