Страница 17 из 44
В бой шла исключительно пехота по колено в воде. Спешившись у небольшой рощи, мы пошли в наступление. Справа и слева от нас наступали немецкие части и другие казачья отряды. Продравшись до вечера, не продвинувшись ни на шаг вперед, понеся большие потери, мы откатились назад.
На другое утро, ровно в 8 часов, мы вновь пошли в наступление. В воздухе появились стаи немецких самолетов «Штука». С визгом набросились они на советскую оборону. В течении двух часов стая за стаей «Штук» месили хутора Свистельниковы. Сопротивление советских частей было сломлено. Убегающих по колено в воде советские солдат, «Штуки», на бреющем полете беспощадно расстреливали с бортового оружия, ни одного советского самолета в этом бою мы не видели.
На другое утро мы продолжали отступление.
Пройдя через станину Курчанскую, мы вошли в город Темрюк. Отступившие к Тамани немецкие войска оказались плотно прижатыми к морю многочисленными советскими войсками. Однако немцы, выбравшись на сухую почву, удачно организовали прочный фронт, который тянулся от станиц Курчанской и Варениковской к Новороссийску. Все, почти беспрерывные, атаки советских войск оказывались тщетными. Немцы упорно и твердо держали здесь фронт, назвав его Кубанским предмостным укреплением. Советские войска неоднократно пытались ударом с фланга захватить Темрюкский порт. Советское командование бросало огромные количества пехоты, которая по трясине, через бесконечные болота, залитые водой и поросшие густым камышом, таща, за собой лодки, нагруженные оружием и боеприпасами, по колено в воде, подходила к немецким укреплениям и бросалась в атаку. Немцы, перед своими оборонительными пунктами, окруженными несколькими рядами колючей проволоки и густо заминированными, как правило, имели свои передовые дозоры. Эти дозоры круглые сутки плавали на резиновых лодках и при приближения противника подавали сигнал. Сейчас-же, вызванные по радио, появлялись немецкие «Штуки» и начиналось избиение «младенцев». «Штуки», вооруженные пушками и пулеметами, пикируя, били на шрапнель, на бреющем полете совершенно безнаказанно выкашивали из пулеметов советскую пехоту. Улетавшую стаю «Штук» сменяла другая, прилетевшая такая-же стая и избиение продолжалось пока в живых не оставалось на одного советского солдата. Немецкая артиллерия и пулеметы с укрепленных пунктов засыпали огнем несчастных советских солдат, которых советское командование бросало в бой десятками тысяч без прикрытия с воздуха, без всякой существенной огневой поддержки, заранее зная, что все они обречены на гибель без какого-либо малейшего тактического успеха.
Такие атаки советских войск повторялись беспрерывно в течении нескольких месяцев. На смену убитым десяткам тысяч советских солдат приходили другие тысячи и повторялась та же картина.
Ни одного советского самолета за все это время нам не приходилось видеть.
Лишь только ночью, со стороны моря, крадучись и треща мотором, прилетал одинокий советский самолет ««У-2», прозванный «кукурузником» и бросал на город ни то бомбу, ни то связку ручных гранат. Как правило, бомба не попадала в намеченную цель, а падала в плавни, т. к. «Кукурузник» всегда спешил. Все небо пронизывали немецкие прожекторы и, посвистывая, пролетали дежурные немецкие «Мессершмидты». Жители города, не говоря уже о солдатах, только посмеивались над этой «мощью» советской авиации. Советское командование всю свою имеющуюся в его распоряжении, военную технику сосредоточило на центральном фронте. В боях против немецкого предмостного укрепления на Кубани советское командование расплачивалось кровью советских солдат. Сталинское хвастливое заявление о том, что «у нас всего больше в десять раз, чем у наших врагов» оказалось пустой ложью. Чтобы быть в состоянии продолжать войну против гитлеровской Германии красному императору Иосифу Сталину — пришлось клянчить у самых жестоких противников коммунистической идеологии — англо-американских капиталистов не только самолеты, танки и другое техническое оружие, но и обмундирование и продукты питания; буквально все, до малейшей мелочи. Однако, не смотря на недостаток технического оружия и питания, народы СССР, оскорбленные и униженные гитлеровскими преступниками, начали серьезно бороться против них, с необыкновенной храбростью и упорством, терпя миллионы убитых и раненных своих братьев. Направленные в Темрюцкие плавни, мы были свидетелями этих кошмарных, кровавых побоищ. Героизм, проявленный здесь советскими солдатами, который нам приходилось неоднократно наблюдать, можно назвать героизмом высшей степени, какой только знает военная история.
Чтобы приблизиться к немецкой обороне советским солдатам приходилось брести 5–6 километров по пояс в воде и под беспощадными ударами авиации и ураганным огнем артиллерии противника бросаться в атаку на железную немецкую оборону.
Сколько раз приходилось слышать дружное «За Родину! Ура!» и кое-где далеко, позади атакующих солдат, слышалось одинокое — «За Сталина!». Сталинские надсмотрщики старались борьбу народа за свою Родину сделать тождественной с именем Сталина. Прячась за спинами советских солдат они выкрикивали по приказу своего хозяина эту, ненавистную народам СССР, партийную кличку политического авантюриста и уголовного преступника Иосифа Джугашвили.
Да… это была весна 1943 года. Это было время, когда народы СССР хорошо уже поняли и воочию увидели истинное намерение гитлеровской Германии и решили во что бы то ни стало вышвырнуть из своего Отечества жестокого и надменного врага.
Сталин умело использовал сложившуюся политическую ситуацию. Его сексотами в армии и в народе преднамеренно распускались слухи о том, что советская власть теперь изменится; что больше уже не будет издевательств над народом; что не зря советская пропаганда вспоминает имена национальных русских героев: Александра Невского, Суворова, Кутузова, и других; что не зря вновь введены в армия погоны; что не зря Сталин распустил Комитерн и т. д. и т. п. слухи. Они нашептывали народу то, что каждый советский солдат всей своей душой желал и к чему стремился. И народы СССР, под нажимом бесчисленных преступлений, чинимых гитлеровцами, в конце-концов решились разбить Гитлера, заранее зная, что этим самым он (народ) оставляет у себя за спиной Сталина.
Весна 1943 г. под Темрюком для нас, казаков, была далеко не той весной 1942 года, под Таганрогом, когда мы были полны веры в то, что немецкая армия несет нашей Родине освобождение от сталинского ига, когда мы, воодушевленные верой и надеждой, призывали советских солдат на свою сторону для борьбы против Сталина, когда мы, рискуя своими жизнями, шли к советской обороне, неся свою живую пропаганду.
Под Темрюком мы не призывали советских солдат переходить к нам и не писали больше наших прокламаций.
Немцы не принуждали нас это делать, да и вообще, они этим совершенно не интересовались ни тогда — под Таганрогом, ни потом — под Темрюком. Они все еще твердо верили в силу своего оружия. Отступление с Кавказа и поражение под Сталинградом они считали временными явлениями.
«Скоро придет на восточный фронт фельдмаршал Роммель с новыми войсками и все русские полетах вверх ногами», — поговаривали они.
Нам их мнимый успех ничего хорошего не сулил. Нам в то время уже было совершенно ясно, что мы находимся а стане жестокого врага нашей Родины. Только глупцы не понимали, что в случае победы Германии над СССР, гитлеровцы, в первую очередь, снимут головы именно тем людям, которые дерзнули с оружием выступить против сталинского террора и насилия. Ибо такие люди опасны для всякой диктатуры вообще, а тем более для такой, какой была гитлеровская. Такими людьми были в первую очередь, конечно, казаки.
Немцы хорошо знали наше настроение, но их это нисколько не беспокоило. Они так-же хорошо знали и понимали, что нам возврата на ту сторону нет, что между нами и Сталиным никакого компромисса не может быть и не будет. Немецкое командование безжалостно бросало нас в самые опасные места, затыкало нами самые угрожаемые дыры.