Страница 6 из 59
— Странно,- сказал Алик.
Малыш не заинтересовался, что еще странно в этом и без того странном мире, и Алику пришлось пояснить.
— Обрати внимание: нет ни птиц, ни зверей. Одни бабочки. Останови на минутку.
Остановились. Свернувший в сторону палеозойский лес был темен, глух и бесшумен.Эвкалиптовая аллея по-прежнему уходила вперед, петляя в кустарнике. По сторонам разбегался совсем уже незнакомый подлесок — не то кизил, не то боярышник с длинными красными ягодами. И здесь ни одного перебежавшего дорогу зверька, ни одной вспорхнувшей с ветки на ветку птицы.
— Великое безмолвие леса,- сказал Алик.
— Погоди,- отмахнулся Малыш и прислушался. Из-за дальних кустов в зеленой чаще донеслось не то
кваканье, не то писк. Чем больше прислушивались, тем отчетливее разнообразились звуки. Иногда писк переходил в визг, что-то хрюкало или булькало и опять надсадно взвизгивало.
— Кошки,- подумал вслух Алик.
— Нет, не кошки. Ты был когда-нибудь в детских яслях? Для двух-трехмесячных.
— Нет.
— Точь-в-точь, только громче.
— Откуда же здесь ясли?
— А я знаю? Может быть, обезьяны?
— Подойдем, а?
— Подойти-то недалеко,- поразмыслил Малыш.- Вездеход придется оставить. Я только включу защиту. Мало ли что…
Побежали. Что-то невидимое отбросило их у двухметровых кустов. Словно напоролись на прозрачную, туго натянутую полимерную пленку. Обошли кусты справа,открылся проход. Далее пленка опять не пустила, но позволила увидеть все, что прикрывала защита.
Малыш и Алик не произнесли ни слова, настолько все увиденное ошеломило их, настолько не походило на то, что они предполагали увидеть. В пространстве, соразмерном баскетбольной площадке, свободно парили в воздухе, лежали, висели и ползали люди, внешне ничем не отличавшиеся от земных. Высота воздушной прокладки между ними и грунтом не превышала полутора метров, а сам грунт был покрыт газоном не газоном, а чем-то вроде ярко-зеленого мха или пуха. Барахтавшиеся над ним люди, казалось, пребывали в состоянии невесомости, причем не падали и не взлетали, а держались на одном уровне с полной непринужденностью. Все это были молодые мужчины, лет тридцати или меньше, успевшие обрасти, как древнехристианские монахи, не знавшие с юношеских лет ни бритвы, ни ножниц. Но волосы у них не росли ниже шеи, загорелая, без единого волоска кожа даже поблескивала, как у спортсменов-пловцов. По сложению они походили на Малыша, только тот был выше и шире в плечах, да и мускулатура их казалась равномерней и гармоничней. И какая странная потенциальная гармония,подумал Алик: она не служила телу, не управляла им. Сложенные, как античные боги, эти бородатые мужи были беспомощны, как младенцы: они лежали на спине и сучили ногами, пуская пузыри изо рта; не ходили, а ползали, может быть потому, что воздушная подушка не позволяла ходить, или потому, что ходить не умели. Они шевелили пальцами и издавали звуки, даже отдаленно не напоминавшие человеческую речь. Мычание или курлыканье, визг, писк, свист или бульканье то и дело переходили в истошный крик, какой только позволяли их развитые легкие. Даже повторявшихся междометий не было слышно — взрослые ползунки не общались меж собой, гомон их был бессмысленным и бессвязным, просто естественной, природной тренировкой языка, челюстей и голосовых связок. Они действительно были младенцами, хотя по внешнему виду любой мог быть мастером спорта. Когда такой «мастер» издавал свой истошный, надсадный крик, над ним немедленно появлялась ярко-зеленая трубка или свисток, а точнее, соска с присущей ей функцией: ее сразу же хватали жаждущие ребячьи губы.Она не материализовалась из воздуха, не возникала из ничего, а просто приобретала цвет, доселе почти незаметная в неярком блеске зеленого солнца. Такие соски в несчетном множестве болтались по всей площадке на таких же еле видимых шлангах, тотчас же превращавшихся в тоненькие зеленые струйки, должно быть, вкусной и питательной жижицы, потому что бородатые младенцы, с присвистом насосавшись, отваливались насыщенные, довольно урча.
— Вот тебе и детские ясли,- сплюнул Малыш,- смотреть противно!
— А почему они в воздухе?
— Какой-нибудь гравитационный фокус. Такая воздушная люлька гарантирует от неожиданностей.
— Так они же взрослые. Может быть, это сумасшедший дом?
— А я знаю? — озлился Малыш.- Встретились с чужим разумом. Ура! Раздевайся и булькай — вот тебе и контакт.
Он не закончил фразы: что-то сверкнувшее в воздухе полоснуло его по плечу — не то стальная проволока, не то серебристый лучик, тотчас же исчезнувший. Страшная боль ожгла его. Даже дышать стало трудно. Но куртка, должно быть, все же смягчила удар: левое плечо и рука хотя и онемели, но не утратили подвижности. В ту же секунду охнул от боли Алик. Серебристая змейка хлестнула его по ноге, и только одежда, не подпустившая ее к телу, позволила ему удержаться и не упасть.
В двух метрах от них, в проходе между кустами, откуда они вышли к площадке, возвышался голый бородач, такой же, как и булькавшие за пленкой, но твердо стоявший на ногах и управлявший руками. В правой была зажата или металлическая зажигалка, или ручной фонарик, во всяком случае что-то похожее. Позади толпились лохматые, как и он, парни, с глазами осмысленными и разумными. Впрочем, эпитет «разумный» можно было употребить лишь в сравнении с их ползающим за пленкой подобием. Едва ли можно назвать разумной горевшую в этих глазах слепую жестокость, нерассуждающую мальчишескую злость.
— Стой! — крикнул Малыш и прыгнул к бородачу. Тот едва успел взмахнуть рукой, как что-то металлическое, зажатое между пальцами очутилось в руке Малыша. Теперь серебристая змейка хлестнула уже по голому телу бородача. Он тоненько всхлипнул и упал мешком. Но задние не отступили. Их сверкнувшие лучики метнулись к Малышу, а он успел увильнуть, рухнув во весь свой двухметровый рост под ноги нападавшим, и оттуда тем же электрохлыстом полоснул их снизу. Четверо, взвизгнув от боли, сразу свалились, как сбитые кегли. Остальные скрылись за бруствером кустов.
— Пппрости…- скулил, заикаясь, Алик, помогая подняться товарищу.
— За что?
— Я не испугался. У меня просто не было этой штуки.
— А о гранатах забыл? Давай сюда. Одну мне — и к машине. Выскочишь из прохода, не оглядываясь шарахни своей назад. А я прикрываю. Ну!
Алик сделал все, что потребовал Малыш. Выбежал, прыгнул, швырнул через плечо гранату и исчез за кустами. Позади вырос большой черный шар, вытянулся колбасой метра в три толщиной, все время сплющиваясь и расширяясь. «Пора»,- решил Малыш, подождав секунду, пока не исчез за кустами Алик, и прыгнул вслед. За дымовой завесой, густой, как масло, ничего не проглядывалось, только в двух-трех местах колбаса вспучивалась, словно кто-то пробовал пробиться сквозь ее жирную черноту. Малыш тут же бросил вторую гранату и побежал за Аликом. Еще один черный шар повторил в точности преображение первого. Теперь колбаса расширилась метра на четыре. «Не пробьются»,- решил Малыш и успокоился. У самой машины он догнал быстроногого Алика, сел к пульту и швырнул вездеход вперед над кустами к памятной эвкалиптовой аллее. Она просматривалась в обе стороны, по-прежнему светлая и пустынная.
— Струсил все-таки? — спросил Малыш.- Только не ври.
— Я н не вру. Сам видел. Сумасшедший дом суб-Ге-доны.
— Почему «суб»? И едва ли это дом сумасшедших. Не знаю.
— А что это за змейки?
Малыш вынул из кармана матовую металлическую ручку, очень удобную: с вмятинами для пальцев, белой кнопкой посредине и капельным наконечником. Алик не нажал на кнопку, он только прикоснулся к ней, а на кончике капли уже засветилась точка, настолько крохотная, что измерять ее можно было только микронами. Алик снял палец с кнопки, и точка погасла.
— Электронный хлыст,- сказал Малыш,- а я думал, стальная проволока. Болевое и парализующее оружие. Вероятно, не убивает. Жестокая игрушка для жестоких детей.
— Чьих детей?
— Спроси еще что-нибудь,- огрызнулся Малыш.- Где находится этот твой мир зеленого солнца? На земле? Под землей? Призрак из пыли? Эвкалипты ведь настоящие, а где они росли час назад?