Черты будущего

Конечно, немало людей отвергают подобную точку зрения — кто с негодованием, а кто и со страхом. Задумайтесь над следующей выдержкой из труда Луиса Мамфорда «Превращение человека»:

«Убожество существования человека будущего достигнет своего кульминационного пункта в межпланетных путешествиях… В этих условиях жизнь вновь ограничится чисто физиологическими функциями — дыханием, питанием и извержением отбросов… В противовес этому древнеегипетский культ мертвых был полон жизненной силы; мумия, лежащая в своем саркофаге, представляет больше признаков полноты человеческого существования, чем космонавт».

Я опасаюсь, что мнение профессора Мамфорда о космических путешествиях страдает некоторой близорукостью и обусловлено современным примитивным уровнем разработки этой проблемы. Но, когда он пишет: «Никто не смеет утверждать, что существование на космическом спутнике или бесплодной поверхности Луны будет сколько-нибудь походить на человеческую жизнь…», он, вполне возможно, сам того не подозревая, высказывает истину. Рыба-консерватор миллиард лет назад тоже могла сказать своим ставшим земноводными сородичам: «Существование на суше нисколько не похоже на рыбью жизнь. Мы останемся там, где живем».

Так они и сделали. И до сих пор остались рыбами.

Вряд ли можно отрицать, что точку зрения профессора Мамфорда разделяют, сознательно или бессознательно, очень многие влиятельные люди в Америке и в Англии, в особенности те представители старшего поколения, которые определяют деятельность этих государств. Этот факт подсказывает некоторые мрачные выводы, подкрепляемые успехами русских в освоения космоса. По-видимому, Запад уже переживает тот самый «крах дерзновения», который служит одним из первых признаков отрыва цивилизации от будущего.

Любой человек, обладающий некоторой долей скепсиса и достаточно хорошо информированный, сможет найти обильные подтверждения этому в отчетах по выполнению американской программы освоения космоса. Соперничество между различными службами уже получило печальную известность, а совершенно фантастическая повесть об отношениях между Пентагоном и Управлением баллистических снарядов американской сухопутной армии (которому крайне неохотно разрешили запустить первый американский спутник) представляет собой почти хрестоматийную иллюстрацию к пословице «Поистине, если боги хотят наказать человека, они прежде всего лишают его разума». В данном конкретном случае пока нет признаков, что боги потрудились напрасно.

Вполне возможно, что структура западного общества вообще непригодна для осуществления усилий, которые необходимы, чтобы завоевать космос. Ни одна страна не может позволить себе отвлекать одареннейших своих граждан на такие нетворческие в своей основе, а иногда и паразитические занятия, как право, реклама и банковское дело. Не может она позволить себе и безудержного расточительства энергии технических кадров, которыми располагает. Не так давно журнал «Лайф» опубликовал фотоснимок, который является вопиющим социальным документом. На нем изображены семь тысяч инженеров, столпившихся вокруг автомобиля, созданного их совместными усилиями и с затратой нескольких сот миллионов долларов. Может наступить момент, когда США, если они не хотят проиграть соревнование в космосе, будут вынуждены приостановить на несколько лет конструирование новых моделей автомобилей, или, что еще лучше, вернуться к старым моделям, наиболее оправдавшим себя (по мнению некоторых авторитетов, это модели 1954 года).

Невзирая на опасности и трудные проблемы нашей эпохи, мы должны быть счастливы, что живем сейчас. Всякая цивилизация в некотором смысле подобна австралийскому сёрферу — спортсмену-пловцу, несущемуся на гребне прибойной океанской волны. Волна, несущая нас, еще только начала свой бег. Те, кому кажется, что она уже спадает, опережают историю на многие столетия. Позади остались рифы, которые мы уже преодолели; под нами — могучая волна, она едва начинает пениться, выгибая гребень все выше и выше над морем…

А что впереди?

Мы не можем сказать: мы еще слишком далеко от берега, нам не видны его очертания. С нас достаточно того, что мы летим вперед, вперед — на гребне волны.

9

Туда нам не добраться

В автобиографии писателя XIX века Ричарда Джефриса есть одно сильное, хотя и тяжеловесное, выражение «недосягаемая голубизна цветка небес». Оно запомнилось мне с давних времен. «Недосягаемая» — слово, которым мы редко пользуемся сейчас, когда люди добрались до величайших высот и глубин Земли и готовятся к путешествию далеко за пределы нашей планеты. Однако всего лишь сто лет назад земные полюсы были совершенно неизведанными; большая часть Африканского материка оставалась столь же таинственной, как и во времена царя Соломона; ни один человек не погружался в морские воды глубже 20–30 метров и не поднимался в небесные дали выше 1–11/2 километров. Мы так сильно шагнули вперед за это короткое время и, бесспорно, так далеко продвинемся в будущем (если человечество сумеет пережить пору своего созревания), что мне хочется поставить один вопрос, который показался бы весьма странным нашим предкам: существует ли где-либо место, которое навсегда останется недосягаемым для нас, каковы бы ни были масштабы научного прогресса в будущем?

Одна «кандидатура» приходит на ум сразу. Всего в шести с половиной тысячах километров от места, где я сейчас сижу, есть пункт, до которого добраться гораздо труднее, чем до обратной стороны Луны или, если уж на то пошло, и до обратной стороны Плутона. От вас этот пункт находится тоже в шести с половиной тысячах километров. Вы уже, наверное, догадались, что я имею в виду центр Земли.

Принося глубочайшие извинения Жюлю Верну, я вынужден все же заявить, что через кратер вулкана Снеффельс[20] в этот весьма интересный пункт попасть нельзя. По существу, через любую систему кратеров, пещер, туннелей — как естественных, так и искусственных — нельзя опуститься под землю глубже чем на три — три с половиной километра. Самая глубокая шахта достигла отметки всего два с лишним километра.

Как и на море, давление под поверхностью Земли нарастает с глубиной в результате воздействия веса вышележащих слоев пород. Поверхностные породы нашей планеты приблизительно втрое плотнее воды, поэтому и давление по мере углубления возрастает в три раза быстрее, чем под водой. Когда батискаф «Триест» опустился на дно Марианской впадины, на глубину более 11 километров под поверхностью Тихого океана, давление там достигало более тысячи атмосфер на каждый сантиметр поверхности сферической наблюдательной камеры; поэтому стенки камеры пришлось сделать из стали толщиной 12 сантиметров. Под землей такая величина давления будет отмечена уже на глубине всего три с небольшим километра, а это ведь только ничтожная царапинка на поверхности нашей планеты.

В центре Земли давление, по ориентировочным подсчетам, должно достигать примерно 3,5 миллиона атмосфер — в три тысячи раз больше давления, испытанного батискафом «Триест».

Под действием такого давления горные породы и металлы становятся текучими, как жидкости. Кроме того, по мере углубления в толщу Земли температура неизменно повышается, достигая в центре земного шара, вероятно, более 3000 °C. Отсюда с очевидностью явствует: не следует рассчитывать, что мы обнаружим готовую дорогу к сердцу нашей планеты. Что касается прежнего представления о пустотелой структуре Земли (некогда выдвигавшегося в качестве серьезной научной теории), то оно должно быть — не без сожаления — отвергнуто вместе с целым ворохом «подземных фантазий» вроде «В сердце Земли» Эдгара Берроуза.

Максимальная глубина, которой достигли буровыми скважинами нефтяные компании (самые настойчивые исследователи земных недр), составляет пока что немногим более восьми километров. Это всего лишь четверть толщины твердой земной коры, которая равна под континентами около 35 километров. Под океанами кора значительно тоньше, и сейчас разрабатывается проект бурения скважины сквозь нее (так называемый проект «Мохол») для получения образцов материала, на котором эта кора плавает.

20

Герои романа Жюля Верна «Путешествие к центру Земли» достигли предельных глубин нашей планеты, спустившись в кратер вулкана Снеффельс (Исландия). — Прим. перев.