Страница 54 из 82
И еще об одном органическом качестве русской власти — дистанционное. Она не есть, как на Западе, порождение и политическое выражение
civil society,
поскольку и самого «сосайети» у нас нет. Она сама порождает и формирует в России все (выражаясь идеально-типически). Она действует с дистанции, со стороны. Она отделена и отдалена от этого «всего». Сближение со «всем» опасно для ее природы и функционирования. Будучи Субстанцией (это — «то, что существует само в себе и представляется само через себя, т. е. то, представление чего не нуждается в представлении другой вещи, из которой оно должно было образоваться» — Спиноза), она должна хранить это свое главное качество, хранить как девство. Что лучше всего делать на дистанции.
* * *
Итак, с Горби русская власть теряет свою метафизическую природу. После него власть становится физической. И ее подбирает крепкий мужик Ельцин. Ельцинизм есть не метафизическая, а животно-физическая русская власть. Что это такое? Ленин был точкой, до которой сжалась, а потом разжалась Русская Система. Но она не могла уже существовать в монархической форме. И даже в чисто вождистской (о причинах
здесь
говорить не будем). Власть и Популяция
вынужденно
образовали Власте-популяцию. Ее олицетворением, богом, вождем, знаменем стал Сталин. После его смерти Власте-популяция распалась на номенклатуру и советский народ, новую историческую общность.
Это эпоха Хрущёва — Брежнева. А при Горби распались и номенклатура, и народ. И все стало бесхозным. Власть, люди, вещественная субстанция, идеи и т. д.
И вот Ельцин сказал: ребята, берите себе сколько унесете (вещества и суверенитета), и я возьму, сколь смогу. Началась приватизация. То есть Горби — сам себя, Ельцин — власть, чубайсовские — материю, никито-михалковские — идеи. Причем все исключительно в смысле физики, а не метафизики. Ельцинизм — это такая политика, где каждый берет то, что может взять. Таможенники — таможню, пограничники — границу, библиотекари — книги и т. д. То есть свободная приватизация каждым есть условие свободной приватизации всеми и всего (это не означает, что всяк российский человек что-то получил в ходе Великой приватизации; напротив, подавляющее большинство не получило ничего).
И в принципе, если бы у Ельцина было здоровье Лебедя, а характер Чубайса («железный Толик»), это могло бы продолжаться довольно долго. Но здоровье подвело, и подвела русская власть. Она не захотела издохнуть ни в велеречиво-косноязычном Горби, ни в косноязычном шутовстве Ельцина. Она не захотела быть физической, ее метафизическое нутро начало потихонечку оживать. И это, кстати, порой прорывалось даже в бывшем уральском партработнике, ставшем первым всенародно избранным. Царь Борис, Борис II (кстати, ведь и Борис I Годунов — по-своему первый всенародно избранный). «Президент от Бога» — как он однажды оговорился, видимо, будучи в приятном подпитии и в гостях у патриарха. Этот всенародно избранный царь и имевший якобы божественную легитимацию президент постепенно дистанцируется от своего электората, который, в свою очередь, трансформируется в подданных. Власть вновь обретает важнейшее свое метафизическое качество — дистанционность. Далее Ельцин вынужден искать себе наследника. Череда кандидатов в дофины проходит через его вновь обустроенные, роскошно-имперские апартаменты в Кремле. На роль цесаревича пробуются Немцов, Черномырдин, Степашин, Аяцков и, наверное, другие. Неожиданно на небосклоне русской политики вспыхивает звезда Путина…
* * *
…И все же еще раз о Ленине. Безусловно, фигуре № 1 ушедшего века. Ленин столь велик, что его «величество» умалило Россию. С исторической точки зрения вполне, пожалуй, релевантно уравнение: чем больше Ленин (Ленина), тем меньше Россия (России).
Правда, здесь необходимо уточнение: Владимир Ильич Ульянов и Ленин — не одно и то же. Если Ульянов — конкретное историческое лицо, то Ленин — категория метафизического порядка. Если жизнь Ульянова оборвалась ранним холодным январским утром 1924 г., то Ленин — в известном смысле — и «сейчас живее всех живых». Ленин для русской истории в одном ряду с «принятием христианства», «татаро-монгольским игом», «возвышением Москвы», «преобразованиями Петра Первого», «реформами Царя-Освободителя» и т. д.
По своему влиянию на судьбу России Ленина можно поставить в один ряд лишь с Петром. Что же касается воздействия на ход мировых событий, то тут уже мы русских конкурентов не найдем. Более того, трудно будет обнаружить и соперников иноземных. Действительно, кто? Известно, скажем, мнение, что содержательно XX век был определен тремя немецкоязычными евреями: Марксом, Фрейдом и Эйнштейном. Вполне с этим можно согласиться. Правда, с оговоркой. Разве Ленин не соединил их в себе (метафорически выражаясь)? Кстати, он вообще был гениальнейший объединитель и расширитель (что это, объясним ниже). С одной стороны. С другой — гениальнейший редукционист и упроститель (также объясним ниже).
…будто История распорядилась, сведя в одном человеке русскую, калмыцкую, еврейскую, немецкую и шведскую линии; православие, лютеранство, буддизм; Европу, Россию, Азию; недавних крепостных, мещан, дворян, приказчиков, учителей, врачей, чиновников; все огромные евразийские пространства и народы их населяющие участвовали в рождении этого человека и стали поприщем его деятельности; азиатская вечность, европейское время и русская мечта о вечности на земле — коммунизме, в котором происходит вечноизация времени (это и есть обломовские сны, Симбирск — родина и Гончарова, и Ленина, вся неустанная, по шестнадцать часов в день, холерическая работа Ленина была направлена на осуществление снов Обломова, Ленин — это Штольц,
взявшийся реализовать идеал своего друга) — лепили его характер, волю и ни на кого не похожий ум.
Итак, Ленин как некая результирующая Маркса, Фрейда и Эйнштейна? Ну, с Марксом все ясно. Ленин его величайший ученик и продолжатель по-русски. Что бы ни говорили всякие там ревизионисты, именно Ленин законный наследник Маркса по прямой. Пусть даже (не исключаю) сам Маркс и не признал бы Ильича таковым. А что, разве всегда родители довольны детьми?!
Конечно, связь Ленина с Фрейдом или Эйнштейном
внешне
менее доказательна. Сущностно же — безусловна (для меня, по крайней мере). Так, Фрейд сводит культурное и социальное к формам проявления первичных жизненных влечений, опираясь при этом на свое учение о бессознательном и некоторые другие свои психологические построения. То есть детерминирует, упрощает и редуцирует все многообразие социокультурной жизни к неким
абсолютным
природно-социальным и
элементарным
факторам. И это не ленинизм? А концепция сублимации не похожа ли как две капли воды на ленинскую версию марксизма, объясняющую всякую человеческую деятельность проявлением «классовых инстинктов»? А история общества и культуры, трактуемая Фрейдом как борьба Эроса и Танатоса, так уж отличается от ленинского видения истории как борьбы классов?..
С Эйнштейном же Ленин просто идет параллельным курсом. В самом начале столетия Ильич создает ленинизм-для-России (от «Что делать?» до работ времен Первой русской революции). Это — так сказать, частный ленинизм, его частная теория. В 1905 г. выходит в свет книга Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел». В ней сформулирована частная теория относительности. Не ведая того, не зная друг о друге, хотя и находясь практически в одной точке (Швейцария), они решали схожие,
подобные
вопросы.
Перед Эйнштейном стояла проблема разрешения противоречия между общими законами механики Галилея — Ньютона и открытиями 60-80-х годов XIX столетия, сделанными Максвеллом и Майкельсоном. Согласно второму закону Ньютона, в принципе нет ограничений для скорости, которую можно придать телу. Это — в конечном счете — означает, что время всюду течет одинаково. Вообще, в ньютоновской механике выполняется принцип относительности Галилея: законы механических явлений одинаковы по отношению ко всем инерциальным системам. Но Максвелл, анализируя электромагнитные явления, не нашел этому подтверждения в области электродинамики. Еще большие сомнения посеяли опыты Майкельсона. Он не обнаружил ожидаемой зависимости скорости света от направления его распространения по отношению к направлению движения Земли.