Страница 53 из 70
Я невольно взглянул на робкого паренька: получать в месяц триста-четыреста рублей, будучи двадцати трех лет от роду, «слабовато»...
Этот вежливый паренек, глубоко сочувствующий Аксинье Астаховой (я видел слезы на его глазах, когда Степан жестоко избивал жену), ушел, едва началась программа «Время». Пал Палыч так и не появился.
Мы встретимся с пареньком еще раз в конце нашего повествования, а пока прошу читателя запомнить: у паренька появились на глазах слезы, когда Степан бил Аксинью...
Раннее утро 12 апреля 1978 года в Нижневартовске было тихим и морозным. Конечно, в стотысячном без малого городе тишина относительна: где-то в гараже взревет автомобильный дизель, загудит в котельной электродвигатель вспомогательного дутья, пройдет по спящим улицам возвращающийся с Самотлора «Урал-375». Однако для большинства нижневартовцев трудовой день еще не наступил — закрыты магазины, рабочие столовые, конторы учреждений, нет автомобильных пробок на улицах, Молчат репродукторы.
В 4 часа 05 минут, когда было уже почти светло, к парадному входу управления технологического транспорта № 1 подкатил автобус марки КАЗ-685. Из автобуса, поеживаясь от утреннего мороза, вышла молодая женщина — вольнонаемная сотрудница отделения вневедомственной охраны. Поднявшись на крыльцо, она энергично постучала кулаком в дверь.
Ответа не было.
Женщина повернулась к дверям спиной и постучала — теперь уже гораздо громче — каблуком.
Ответа вновь не было.
— Не пойму, — сказала женщина водителю автобуса, выглянувшему из кабины. — Спят, что ли?
— Да наверно. Мы же их сегодня в час проверяли. Они, видно, решили, что больше не приедем, ну и заснули.
Женщина покачала головой:
— Не нравится мне это...
— Ну а что особенного? — сладко потянулся водитель. — Сторожа что, не люди, что ли? А сейчас самое время — в сон тянет. Да брось, поехали!
— Как же поехали? — возразила женщина. — Тоже высказался... Надо же достучаться!
Она, не жалея, каблуков, забарабанила в филенку. Помимо мороза, продувал ветер, и стоять на крыльце было не очень приятно. По календарю, конечно, весна, но дело происходит в Нижневартовске: днем немного подтаивает, а ночью и ранним утром мороз в 10—15 градусов.
Постучав еще с минуту, женщина махнула рукой, сбежала с каменных ступенек и заскочила в теплый салон автобуса.
— Б-р-р! Ну и холодина! Ладно, я им покажу, как спать на дежурстве! Рапорт подам начальнику! — Она помолчала. — А сейчас что же делать... Поехали!
Женщина ошибалась. Сторожа не спали. Один из них, связанный по рукам и ногам, лежал в помещении бухгалтерии без сознания, а второй, также связанный прочным капроновым фалом, перекатывался по коридору, стараясь добраться до бытовки, где спала техничка.
Сотрудница ОБО грубейшим образом нарушила инструкцию. Не достучавшись, она обязана была позвонить в милицию, вызвать дежурную машину, обойти здание вокруг (тогда бы она увидела, что отперта дверь столовой на первом этаже, через которую ушли преступники). Но женщина просто села в автобус и уехала.
А через пять минут раздался звонок в милицию.
Впрочем, необходимо уточнить: первый звонок, связанный с происшествием в УТТ-1, раздался двадцатью пятью минутами раньше. Дежурный снял трубку канала 02 и представился. Трубка молчала.
— Вас слушает дежурный милиции! — повторил старший лейтенант.
Но трубка по-прежнему молчала. Гудков тоже не было — значит, кто-то снял трубку и молчал.
— Але! Вас слушает дежурный милиции! Почему молчим?..
Откуда мог знать старший лейтенант, что один из сторожей, обливаясь кровью, сумел связанными сзади руками снять телефонную трубку и ощупью набрать 02. Сторож слышал ответ дежурного, но в горле клокотало, он прохрипел что-то невнятное и упал без сознания, а старший лейтенант, решив, что случилось что-то с телефоном, положил трубку.
Следует заметить, что местная телефонная связь оставляет желать лучшего. Несколько ведомственных АТС и коммутаторов очень перегружены. Попасть с одного коммутатора на другой сложно. В то же время раздаются порой случайные звонки. Конечно, со временем все наладится, будет построена общегородская станция, но пока телефонная связь — одна из острых проблем. Итак, дежурный решил, что звонок по каналу 02 раздался по ошибке, и положил трубку, и вряд ли можно за это винить старшего лейтенанта.
А в 4 часа 10 минут звонок раздался вновь.
— Слушаю, дежурный милиции старший лей...
Взволнованный голос перебил:
— Говорит механик УТТ-1. Я звоню из проходной. Ко мне только что подошел сторож Краюхин[7], он весь в крови, заявляет, что на него совершено нападение...
На месте происшествия четыре капитана милиции, следователь и прокурор города. Оба сторожа доставлены в больницу машиной «Скорой помощи».
Пока установлено следующее: взломана дверь кассового помещения. В кассе обломки косяка, куски штукатурки, кровавые следы обуви.
В углу стоит сейф. Его железная дверца заклеена бумажкой с росписью, вероятно, кассирши. Рядом с сейфом валяется хозяйственная сумка.
— Что же получается? — говорит прокурор. — Сейф не попытались даже вскрыть?
За окном слышится пофыркивание автомобильного двигателя. Через минуту входят бухгалтер, кассирша, двое понятых и еще трое работников УТТ-1.
Они испуганно замирают на пороге. Кровь. Много крови. Кровавые следы обуви четко отпечатались в коридоре, в холле, на лестничной площадке. На светлом линолеуме хорошо видны рифленые подошвы.
— Эти следы хорошо бы изъять вместе с кусками линолеума, — замечает прокурор. — Вы разрешите? — спрашивает он у главного бухгалтера, полной симпатичной женщины средних лет.
— Да, пожалуйста...
Эксперт аккуратно вырезает куски линолеума. Прокурор между тем обращается к кассирше:
— Пройдите — только осторожно — в помещение кассы и проверьте, все ли на месте.
Женщина все так же испуганно заглядывает в кассу и осматривает сейф, дверца которого заклеена бумажкой.
— Роспись моя, — говорит она. — Ничего не тронуто.
— Сколько денег в сейфе? — спрашивает прокурор.
— Тысяч семьдесят пять — восемьдесят...
— А точнее?
— Точнее сказать не могу. Вчера получила в банке четыреста четырнадцать, весь день выдавала аванс, но сказать точно... Впрочем, это можно проверить. Там же, в сейфе, находятся ведомости, посмотрим, сколько выдано и сколько должно остаться.
— Давайте посмотрим.
Кассирша сует руку в карман плаща.
— Господи, куда же я ключ задевала?..
Она растерянно оглядывается на главного бухгалтера.
— Может, в сейфе оставили? — подсказывает та.
— В сейфе?! — И тут глаза кассирши округляются. — Господи, — произносит она, — да ведь второго-то сейфа нет... Сейфа нет! Вот! — говорит кассирша. — Вот! Смотрите! Этот цветок с горшками... то есть горшок с цветами стоял сверху на сейфе. Они его сняли и поставили на подоконник. — Она протягивает руку.
— Не прикасайтесь!
Кассирша испуганно отдергивает руку, словно бы ей сказали, что горшок заминирован. Но прокурор предостерегал, конечно, не от мины: на горшке могут остаться важнейшие улики — отпечатки пальцев.
— Но куда же вынесли сейф? — вслух размышляет прокурор и смотрит на окно кассы. Оно забрано решеткой. — Теперь понятно, — продолжает Басацкий, — откуда столько следов...
Да, теперь понятно. Преступники вынесли сейф из кассы, затащили в помещение бухгалтерии — туда, где сейчас много крови, и вышвырнули в окно. Со второго этажа.
Или спустили на веревках — на таких, какими были связаны сторожа?
Осмотр продолжается на улице. В конторе УТТ он будет продолжен после обеда, когда в помощь местному эксперту Мысову прилетит из Тюмени эксперт ОТО УВД старший лейтенант Майсаков. А на улице осмотр нужно провести срочно: днем выйдет солнце и растопит все следы.
7
Фамилии потерпевших, подозреваемых, преступников изменены.