Пробуждение

Так мы тащились пять суток, измучились невероятно, голодали, не было воды. Когда же узнали, что через три часа будет Москва и мы проехали Малоярославец, все приободрились, развеселились, прекратились ссоры и ругань. Москва!

15 февраля

Москва походила на город, в котором только что был неприятель: всюду военные шинели без погон, не различишь, кто командир, а кто рядовой, часто проходили воинские подразделения. На мостовых и тротуарах мусор, снег, лед. Улицы не убираются. Трамваи ходят редко. Людей много и на улицах, и особенно на привокзальной площади. Многие что-то продают или покупают. В вокзальном буфете ничего нет, кроме кипятка.

Кроме шинелей изредка виднелись пальто и шубы, но все почему-то старые и замызганные. Из форточек некоторых домов высовывались черные железные трубы. Видимо, паровое отопление не действовало, и люди обогревались времянками, как мы в окопах. Возможно, на этих же времянках готовили пищу, кипятили чай, В общем, Москва произвела на нас удручающее впечатление. Мы почувствовали, что теперь нас ждет что-то новое и, может быть, не совсем приятное.

В Москве наша шестерка распалась: мы разъехались в разные стороны. Я и Ращис наняли извозчика, который за неимоверную цену согласился довезти нас на Каланчевскую площадь. Мне нужно было на Ярославский вокзал, Ращису — на Николаевский. В Иваново я ехал уже в пассажирском поезде. 16 февраля я возвратился домой. Долго обнимались и целовались мы с матерью. Она все не могла поверить, что я дома. За последние полтора месяца писем от меня не было, и, конечно, она натерпелась всяких страхов. Отец оказался в отъезде.

Дома я нашел обоих братьев. Сергей успел раньше меня вернуться с Кавказского фронта, Анатолий работал в Иванове. Сестра тоже работала в Ивановском губернском  трибунале. Жили теперь уже не в каморках у Гарелина, а в отдельном домике.

Я был счастлив. Начиналась новая, мирная, трудовая жизнь.

Прошло три долгих года, в течение которых я не был дома. Много за это время воды утекло, много пережито. Мы оказались свидетелями величайших событий. Во-первых, войны, невиданной в истории по количеству вовлеченных в нее сил и по числу жертв. Пока еще неизвестно, сколько убитых и раненых у воюющих стран. Это выяснится в ближайшие годы, после окончания мировой войны. Но и теперь ясно, что миллионные армии должны были нести и миллионные потери. А за что пали эти миллионы русских, немцев, французов, англичан? Что война принесла и принесет победившим и побежденным народам? Она лишила сотни тысяч семей их кормильцев, разорила и разрушила сотни тысяч других семей, разнуздала самые дикие человеческие инстинкты. Сотни тысяч калек влачат жалкое существование, а многие из них с протянутой рукой взывают к милосердию прохожих. Только денежные тузы буржуазных стран еще полнее набили свои мошны.

Во-вторых, в России война разрушила веру людей в справедливость существующего государственного и общественного порядка. Народ больше не хочет проливать свою кровь и нести неисчислимые жертвы ради обогащения и без того богатых. Он хочет сам быть хозяином своей судьбы. Но это не может утвердиться без новой войны и потоков крови: банкир, фабрикант, помещик, кулак не поступятся своим добром и будут ожесточенно драться — и уже дерутся — за свои капиталы, фабрики, поместья, за свои богатства. Дворянство также будет насмерть драться, отстаивая свои привилегии, а с ними генералы, кадровые офицеры.

Лозунг «Мир хижинам — война дворцам» еще только начинает свою жизнь, а отечественная контрреволюция уже получает поддержку от контрреволюции международной. Что предстоит испытать нам, народу России? Во всяком случае, много тяжкого. Идет коренная ломка всего веками устоявшегося. Настала новая эра человеческого общества. Темные силы не оставят  попыток задушить новое. Наступил час, когда нужно решать, на чьей ты стороне. Вихляться между старым и новым нельзя: нейтральных в классовой борьбе не может быть. Я вспомнил слова прапорщика студента Голикова: «Только выбрав одну сторону и бесповоротно перейдя на нее, можно выполнить свой жизненный долг по сердцу и разуму».

Куда я иду? На какую сторону? Мой отец, в прошлом крестьянин-бедняк, с шести лет работавший по людям, только беспощадным трудом завоевал кое-какое положение в прежнем мире. А я? Во мне и теперь еще живы интеллигентские настроения — раздумывание, приглядка, нерешительность, хотя я их и изживаю. Последний год снял с меня много привычной шелухи, я многое понял по-иному, уразумел, что счастье не в мошне, не в собственном доме, не в экипаже и не в обилии собственных вещей. Счастье — это быть заодно с теми, кто близок тебе по духу, кто хочет счастья не только себе, но и всем людям. Иное — бесчестно. Итак, решено: я становлюсь на сторону нового, новой власти, безоглядно, бесповоротно.