Страница 52 из 64
Известие было таким ошеломляющим, что в него трудно было поверить.
Мельник с горечью посмотрел на Горбунова.
— Я солдат русской армии, в четырнадцатом году раненым попал в плен к немцам. Они издевались надо мной, и теперь настал мой черед отомстить им и помочь своей Родине. Я говорю правду.
Горбунов все еще колебался. Он недоверчиво смотрел на мельника и молчал.
— Там остались моя жена, мои дети… Они, наверное, уже расстреляны немцами, — тихо добавил мельник.
Горбунов позвонил в комендатуру, и оттуда приехали на грузовой машине работник штаба отряда капитан Солдатов и начальник штаба комендатуры капитан Кондратьев. Мельник повторил все, что рассказал младшему лейтенанту.
Садясь в машину, куда посадили и мельника, капитан Солдатов сказал:
— Задержанного мы отправим в отряд. Усильте наблюдение. Но имейте в виду: это может быть провокацией. До полного выяснения обстановки никому ни слова о мельнике. Все. Действуйте!
Мельника увезли.
А вскоре позвонил начальник отряда майор Кузнецов:
— Панике не поддаваться. Пришлем к вам поддержку. Ведите усиленное наблюдение. Обо всем замеченном докладывайте мне лично.
И положил трубку.
Горбунов остался наедине со своими сомнениями. Почему приказано только усилить наблюдение и больше ничего? Почему не подняты по тревоге все заставы, все войска пограничной полосы? Ведь завтра — война! Война, черт побери!.. Впрочем, понятно: начальник отряда сам не волен решать такие вопросы. Он докладывает в округ, округ — в Москву, а в Москве доложат Сталину. И как только доложат, Сталин примет мудрое решение.
Такие же мысли в те же самые часы и минуты не давали покоя начальнику Владимир-Волынского пограничного отряда майору Бычковскому и его начальнику штаба капитану Зернову. Они только что закончили допрос немецкого солдата 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии Альфреда Лискофа, перебежавшего на нашу сторону в районе Сокаля. На допросе бывший рабочий мебельной фабрики в Мюнхене, немецкий коммунист Альфред Лискоф сообщил то же самое, что и мельник из Старого Бубеля: в четыре часа начнется война! Об этом Бычковский доложил начальнику Украинского пограничного округа генерал-майору Хоменко, командующему 5-й армией генерал-майору танковых войск Потапову, а также командирам 87-й стрелковой и 41-й танковой дивизий. Начальник отряда приказал комендантам участков усилить охрану границы, выставить к Западному Бугу дополнительные наряды и обо всем подозрительном немедленно докладывать в штаб отряда.
Альфреда Лискофа отвезли во Львов. Но ни Бычковский, ни командиры приграничных частей и соединений Красной Армии так и не получили никаких указаний к немедленным действиям. Директива Главного Командования о приведении войск в боевую готовность поступила тогда, когда по всей линии границы рвались немецкие снаряды и бомбы.
Что же было с Альфредом Лискофом? Двадцать седьмого июня Советское Информбюро сообщило:
«Немецкий солдат Альфред Лискоф, не пожелавший воевать против Советского Союза, перешел на нашу сторону. Альфред Лискоф обратился к немецким солдатам с призывом свергнуть режим Гитлера».
В тот же день все Центральные газеты опубликовали его обращение. Оно начиналось словами:
«Я — в Советской России. Мой ум не сразу воспринимает эту простую и радостную мысль. Но мои широко раскрытые глаза, которыми я смотрю на новый открывающийся мне мир, говорят, что я не сплю, я вижу все это не во сне, а наяву.
Желание бежать из невыносимого мира гитлеровских ужасов зрело во мне уже давно. Но надо было ждать удобного случая. И вот эта удобная минута настала…
Я выждал, пока был отдан приказ о наступлении, и ночью вплавь переправился через реку. На советском берегу я сразу же попал в руки пограничников. Меня встретили здесь дружественно. Мне дали одежду, обувь, накормили…»
Свое обращение Лискоф заканчивал призывом:
«Германские солдаты! Вы обязаны помочь поскорее покончить с фашизмом. Поверните штыки против Гитлера и его клики, правящей сейчас Германией. Этим вы сделаете святое дело. Настанет мир, которого так жаждет германский народ, и ненавистный фашизм будет уничтожен навсегда!»
Это было сказано на пятый день войны. Это прозвучало на весь мир. И только об одном умалчивалось и в обращении, и в сводке Информбюро — о том, что Лискоф предупредил о нападении Гитлера на нашу страну. Кому-то это было выгодно.
Кому? Чтобы быть предельно кратким и не одиноким в своих суждениях, я процитирую несколько абзацев из документальной повести моего товарища по перу Владимира Беляева «Граница в огне» в переиздании 1962 года.
«Немедленно все, что сообщил Лискоф, было передано по прямому проводу в Москву. Ввиду чрезвычайной важности сообщения его принял непосредственно человек, которому тогда была поручена забота о безопасности Советского государства, в том числе и охрана его границ.
Выслушав ночное сообщение с украинской границы, этот человек отрывисто бросил:
— Чепуха!
Пограничный командир, передававший донесение, спросил, не надо ли усилить границу, принять дополнительные меры по ее охране и связаться с регулярными частями Красной Армии, что находились в ближайших тылах?
— Не занимайтесь паникой! — прозвучал в ответ сухой и жесткий голос. — Это самая обыкновенная провокация. А вас уже предупредили — не отвечать на провокации. Подумаешь — поверили какому-то немцу, а его могло подослать гестапо. Никаких особых мер не принимайте…
Такое указание на западную границу Украины в решающую ночь с 21 на 22 июня 1941 года дал Берия…»
Конечно, такое указание было возможно только в обстановке культа личности Сталина. Спустя двадцать один год после той роковой ночи учебник «История Коммунистической партии Советского Союза» ясно высказался по этому поводу:
«Одной из решающих причин такого положения был недопустимый просчет Сталина в оценке военно-стратегической обстановки, сложившейся накануне войны, недооценка им угрозы войны. Сталин располагал достоверными данными о концентрации немецких войск вдоль советской границы и даже о дне нападения. Он полагался на советско-германский договор о ненападении, не учитывал коварства врага и не принял необходимых мер для отпора агрессору».
…Ничего этого, конечно, не мог знать начальник заставы Василий Горбунов. Он был уверен, что как только Сталину доложат о его сообщении, тот примет мудрое решение. И вообще есть какие-то обстоятельства, которые позволяют нашему правительству оставаться спокойным и уверенным в безопасности наших границ.
И все-таки Горбунов не мог оставаться спокойным. Слишком велика ответственность, свалившаяся на его плечи. Нет, он не будет ожидать дальнейших распоряжений!
Младший лейтенант позвал к себе политрука заставы Леонтия Петровича Горбачева и все рассказал ему.
— Да, будем действовать! — Горбачев полностью одобрил решение начальника заставы.
И все же они решили пока не объявлять бойцам о войне, а выслать к предполагавшейся переправе немцев усиленный наряд в составе ефрейтора Владимира Чугреева и ефрейтора Ивана Сергеева.
Горбунов ставил им боевую задачу в канцелярии при закрытых дверях:
— Только что получены данные от перебежчика, что в четыре часа утра немцы начнут наступать на нашем участке. Возможно, начнется война. Приказываю: выступить на охрану и оборону государственной границы Союза Советских Социалистических Республик на правый фланг. С собой взять ручной пулемет и сторожевую собаку. Ваша задача: при переправе немецких войск через Буг самостоятельно открывать по ним пулеметный и ружейный огонь. В случае отказа средств связи на заставу послать с донесением собаку. Присоедините к себе двух находящихся на правом фланге наблюдателей. В случае начала военных действий помощи от заставы не ждите, действуйте самостоятельно. Если же войны не будет, обо всем, что вам сказано здесь, — никому ни слова.