Страница 28 из 43
Капитан Роджер Белл должен был высадиться на восточной окраине пляжа. Еще в Англии, при обсуждении деталей высадки, Белл обратил внимание на огневую точку немцев в волноломе, где, как предполагалось, было установлено 88-миллиметровое орудие для ведения продольного обстрела пляжа.
В связи с тем что Роджер Белл со своим отрядом разграждения подходил к берегу под прикрытием артиллерийского огня тяжелых кораблей английского флота, он не замечал какой-либо активности со стороны немецких береговых батарей. Дым от разрывов снарядов корабельной артиллерии сплошной пеленой затянул холмы и висел над деревушкой Ла Ривьер. Вскоре Белл отчетливо увидел песчаный пляж. Он показался ему безжизненной пустыней, на которую в течение многих лет не ступала нога человека, и не удивительно: в деревне Ла Ривьер было не больше двух десятков домов, в которых засел взвод немецких солдат, и ее только что бомбили шесть эскадрилий тяжелых бомбардировщиков. Кроме того, по этой же деревне вели огонь шестнадцать 127-миллиметровых орудий с четырех эсминцев и двадцать четыре гаубицы самоходных десантных барж, не считая двух тысяч реактивных снарядов, которые одновременно обрушились на нее.
Авиационная бомбардировка, которая началась незадолго до рассвета, была для Фридриха Вюрстера первым предупреждением о том, что на этот раз случилось что-то действительно серьезное. Он укрылся под бронеплощадкой своего орудия. Его примеру последовали другие. Бомбардировка продолжалась почти час, и Вюрстер только раз за это время сумел взглянуть на то, что творилось вокруг.
Незадолго до окончания бомбардировки натренированный слух артиллеристов уловил среди грохота фугасных бомб характерные звуки крупнокалиберных артиллерийских снарядов. Противник мог обстреливать батарею только с моря, и это казалось Вюрстеру невероятным. Он никогда не думал и не мог даже предположить, что увидит до 600 кораблей (примерно такое количество десантных плавсредств и боевых кораблей находилось перед участком «Голд»), часть которых, стоя на якоре, вела по берегу артиллерийский огонь, в то время как другие направлялись к полосе прибоя, причем некоторые самоходные десантные баржи уже вошли в нее и выгружали танки и солдат. Отдельные группы солдат вместе с танками пересекали пляж и направлялись к подножию холма, где находилась батарея Вюрстера.
Уверенный, что командир самоходной десантной баржи приведет ее точно в намеченное для высадки место, Роджер Белл с нетерпением смотрел на приближавшийся берег. Он понимал, что наступал ответственный момент, который завершал годы его учебы и непрерывных тренировок, и знал, как знали это Мабри, Гиббонс и тысячи других солдат и офицеров, что запомнит его на всю жизнь.
Экипажи танков отряда разграждения капитана Белла начали запускать моторы. Перед машиной Белла стоял танк-путеукладчик, а позади — два танка-тральщика, фашинный танк и бронированный бульдозер. Белл приказал запустить мотор своей машины, и тут случилось непредвиденное: мотор танка не запускался. Стараясь перекричать надсадный вой стартера, Белл пытался что-то объяснить механику-водителю, но все его усилия были тщетными.
Вероятно, ни один водитель автомобиля, застрявший на шумной улице города, никогда не чувствовал себя в таком отчаянном положении, как Белл. Его машина должна была двигаться вперед, дать дорогу другим танкам, но время шло, полоса прибоя и песчаный пляж стремительно вырастали перед носом самоходной десантной баржи, а мотор по-прежнему не подавал признаков жизни. Тогда Белл решил завести его с буксировки — это был единственный выход из положения. Он быстро выпрыгнул из башни и, к крайнему неудовольствию водителя танка-путеукладчика, которого вовсе не прельщала перспектива вступить в бой, имея на буксире тридцатитонную громадину, набросил буксировочный трос на передний крюк своего танка. Из-за волнения и пререканий с саперами Белл не успел осмотреться. Совершенно неожиданно для него баржа ткнулась в отмель, носовая аппарель с шумом грохнулась в воду, и танк-путеукладчик, наклонившись вперед, резко дал ход и натянул буксировочный трос.
Он протащил танк Роджера Белла по палубе несколько метров — и дело было сделано: мотор его танка начал работать. Белл просигналил на танк-путеукладчик «О'кэй» и отдал буксировочный трос. Пока он забирался в башню своего танка, путеукладчик с резом сполз с аппарели и почти скрылся под водой, но тут же быстро выскочил на поверхность.
Беспокоясь, как бы мотор снова не заглох, Белл направил свой танк на аппарель, и через несколько секунд волны уже разбивались о его башню, то и дело захлестывая ее и заливая внутренние отсеки. Но танк Белла упорно шел вперед к берегу.
Когда танк наконец выбрался на берег, Беллу бросился в глаза частокол проволочных заграждений с привязанными к ним противопехотными минами. Белл посмотрел вправо и сквозь клубы дыма увидел, что берег, недавно казавшийся таким пустынным, был сплошь заполнен английскими танками, которые один за другим выползали из воды и устремлялись к дюнам. Два танка-тральщика из его полка, выгрузившиеся на берег несколько правее, уже были подбиты. Внезапно, выбросив густые клубы дыма, с ужасным грохотом взорвался танк с установкой для метания подрывных зарядов, который шел несколько впереди Белла. Почти одновременно Белл ощутил резкий удар по корпусу танка и услышал взрыв позади своей машины. Оглянувшись, он увидел, как пламя бушевало над башней танка.
Танки «Шерман» имели существенный недостаток — они загорались моментально, за что английские танкисты метко окрестили их «керосинками». Немцы дали им еще более мрачное прозвище — «сковородки», так как английские танкисты часто сгорали в них заживо. Белл приказал своему экипажу немедленно покинуть танк и сам начал было выбираться из башни, но тут он увидел, что тревога была ложной: на его машину упал кусок объятой пламенем брони взорвавшегося впереди танка, его же танк был невредим. Внезапно в каких-нибудь ста метрах от себя Белл заметил вспышки орудийных выстрелов — это 88-миллиметровое орудие немцев из дота вело огонь прямой наводкой и уже успело поджечь три танка, горевших дымным пламенем неподалеку от машины Белла. Белл, высадившийся в непосредственной близости от немецкого дота, находился пока вне зоны обстрела, но при продвижении вперед его танк неминуемо должен был попасть под огонь этого орудия.
Белл не раздумывал ни минуты. Его танк стремительно рванулся вперед и очутился рядом с подбитыми английскими танками, откуда хорошо были видны амбразура дота и прикрытый броневым щитом ствол тяжелого орудия, который, как показалось Беллу, был направлен прямо на него. Белл остановил танк в ста метрах от дота и быстро навел пушку танка на огневую точку немцев. Белл торопился: он знал, что его танк представляет отличную мишень для немцев, засевших в доте. Белл выстрелил по амбразуре дота двумя осколочно-фугасными снарядами, но они, по-видимому, не причинили немцам особого вреда. Тогда Белл дал еще три залпа бронебойными снарядами, и немецкое орудие замолчало. Путь был свободен, и Белл приступил к выполнению основной боевой задачи. Подмяв под себя проволочные заграждения, танк-тральщик вышел на первое минное поле и двинулся к видневшейся впереди дороге. Цепи бойкового трала били по мягкой песчаной почве, и танк чем-то напоминал огромную молотилку.
О начале траления капитан Белл должен был сообщить зеленой дымовой шашкой пехотным подразделениям, которые следовали за его танком по протраленному им проходу в минном поле. Белл зажег спичкой шашку, но в этот момент танк резко качнулся — и шашка выпала у него из рук. Мгновенно едкий зеленый дым заполнил танк, выбиваясь из-под крышки башенного люка. Проклиная все на свете, задыхаясь от дыма, Белл ползал по днищу танка, пока наконец не нашел шашку и не выбросил ее наружу. Тем временем танк продолжал двигаться по минному полю, но, к удивлению танкистов, им не удалось еще подорвать ни одной мины. Почва была очень влажной, а по мере приближения к дороге становилась все более вязкой и наконец превратилась в топкое болото, в котором прочно застрял танк Белла.