Страница 25 из 43
На одном участке пляжа лейтенант и раненый сержант вышли из-за укрытия и поднялись на насыпь. Осмотрев проволочные заграждения за насыпью, они вернулись обратно, и лейтенант, обращаясь к помертвевшим от страха солдатам, громко сказал: «Вы что, собираетесь лежать до тех пор, пока вас всех перебьют?» Никто из солдат не шевельнулся. Тогда лейтенант и сержант разыскали взрывные заряды и взорвали проход в проволочных заграждениях, и только после этого солдаты пошли за ними. В такой же обстановке на другом участке один полковник заявил: «Здесь находятся две категории: убитые и те, кто хочет быть убитыми. Давайте же, черт возьми, думать, как вырваться из этого пекла!»
На этот призыв первым откликнулся рядовой солдат. Он взобрался на насыпь и установил в проволочных заграждениях двойной заряд взрывчатки. Сильный взрыв расчистил проход в проволочных заграждениях.
Его поступок воодушевил остальных, и вскоре небольшие группы солдат, в большинстве случаев плохо вооруженные, возглавляемые отдельными смельчаками, начали продвигаться вперед. На своем пути они встречали гораздо больше укрытий, чем было на пляже, и поэтому огонь немцев представлял для них меньшую опасность, чем на берегу. Но вскоре путь им преградили минные поля. В одной группе оказался лейтенант инженерных войск. Он пополз на животе впереди, разряжая мины своим охотничьим ножом, а за ним гуськом двигались остальные, стараясь ступать на следы идущих впереди. Именно эти разрозненные группы измученных, еще не оправившихся от потрясения солдат возобновили наступление на участке «Омаха».
К полудню небольшая часть пехоты прорвалась к скалам и оттуда начала атаковать оборонительные позиции немцев. Противник по-прежнему удерживал долины, и поэтому танки и артиллерия не могли следовать за пехотой и поддерживать ее. Сержант Хаас видел своих солдат на фоне скал, но вынужден был ждать, пока будут готовы проходы в галечной насыпи, через которые он сможет провезти свои пушки. Гиббонс с нетерпением ожидал начала отлива, чтобы продолжать расчистку проходов в заграждениях. Первое время связь отсутствовала. Большинство радиостанций намокло в воде при высадке и не работало. Телефонную связь с трудом наладили только к полуночи. Катушка с телефонным проводом, которую нес на себе Генри Майерс, лежала возле него. Если бы в этот момент немцы предприняли сильную контратаку, они смогли бы без особого труда сбросить американские части обратно в море.
Но никаких контратак не последовало, и этим, как и многим другим, сухопутные войска были обязаны своей авиации. Самолеты союзников в этот день задерживали передвижение немецких частей по всей территории Франции. Немаловажную роль сыграла авиация и в разрушении коммуникаций еще до начала высадки.
В северном районе Атлантики немецкие метеорологические станции были оборудованы хуже английских и американских. Частично это объяснялось их географическим положением, а частично тем, что немецкая авиация была доведена до такого состояния, что немцы не могли рисковать своими самолетами для ведения дальней метеорологической разведки. В результате их синоптики предсказывали только плохую погоду, и на основании этого немцы считали, что им ничто не угрожает в этом районе, по крайней мере в течение нескольких дней. Фельдмаршал Роммель выехал на несколько дней в Германию для доклада Гитлеру, а в самом районе высадки утром 6 июня 1944 года все командиры дивизий были вызваны на совещание в город Бриттон. Даже тогда, когда высадка уже началась, немецкое верховное командование никак не могло поверить, что союзники действительно начали вторжение, несмотря на такую плохую погоду.
Авиация союзников препятствовала вылетам немецких самолетов метеорологической службы и успешно бомбила немецкие радарные станции. За неделю до начала вторжения немецкие самолеты-разведчики доплетали до Дувра и, приняв сосредоточенный там ложный флот за действительный, доложили командованию, что флот союзников продолжает стоять на месте. Но они не имели возможности пролетать дальше к тем гаваням, где был сосредоточен флот, предназначенный для вторжения. На побережье Франции немцы имели достаточное количество радарных станций, чтобы своевременно засекать суда и самолеты союзников, но всю последнюю неделю перед высадкой союзная авиация подвергала их усиленной бомбежке, и в ночь высадки последние из еще оставшихся станций были разбиты. Лишь на восточном побережье небольшое количество немецких радарных станций было специально оставлено неповрежденными, чтобы они могли засечь передвижение ложного флота в восточной части пролива и этим создать у немцев впечатление будто флот союзников движется в направлении Кале.
Вот почему в то утро немецкое верховное командование долго не могло поверить, что где-то в другом месте началась высадка главных сил союзников. В штабы Рундштедта и Роммеля поступала далеко не полная информация. Все это, по-видимому, подтвердило уверенность Рундштедта, что главные силы союзников будут высаживаться в районе Кале, а высадка в Нормандии, по его мнению» была предпринята союзниками как отвлекающий маневр. Поэтому, когда наступил решающий момент, он колебался, куда бросить основные резервы. Вблизи района высадки армейское командование имело только одну механизированную дивизию, которая дислоцировалась в районе Канн и в начале дня была переброшена в район высадки англичан. Между Нормандией и Парижем находились еще две механизированные дивизии СС, но они не подчинялись армейскому командованию. Гитлер запретил Рундштедту использовать их без предварительного согласования с ним лично. В конце дня начальник штаба Рундштедт запросил у Гитлера разрешение перебросить эти дивизии на запад. Однако Гитлер отказался дать согласие, мотивируя это тем, что высадка основных сил союзников ожидается на восточном побережье Франции. Решение Гитлера никто не мог изменить, и оно оставалось в силе до следующего дня. Когда же наконец приняли решение о переброске этих дивизий, было уже слишком поздно. Авиация союзников не давала никакой возможности этим дивизиям передвигаться в дневное время. Она контролировала все дороги и охотилась даже за отдельными танками, которые пытались продвигаться вне дорог.
Тактические резервы в районе побережья «Омаха» были израсходованы. Эти резервы состояли из двух бригад. Ночью часть бригад была введена в действие против воздушного десанта; утром другая часть была переброшена в район высадки англичан, которые продвигались в глубь Франции. Атлантический оборонительный вал немцев на участке «Омаха» оказался недолговечным.
Глава VI. Высадка англичан на участках «Голд», «Джуно», «Суорд»
В связи с тем что в районе Ла-Манша приливная волна двигалась с запада на восток, английская армия начала высадку тридцатью минутами позже американцев почти одновременно на трех плацдармах, получивших в плане вторжения кодированные названия «Голд», «Джуно» и «Суорд».
Высадка англичан резко отличалась от высадки американских войск. В этом отношении показателен боевой опыт капитана 2-го территориального танкового полка Лондонского графства Роджера Белла, который высаживался на участке «Голд» в 24 километрах к востоку от плацдарма «Омаха».
Когда началась война, Беллу исполнилось двадцать лет и он изучал бухгалтерское дело под руководством одного из известных бухгалтеров-экспертов Шеффилда. Роджер сразу поступил на военную службу — не только из патриотизма, а и потому, что боялся через полтора-два месяца провалиться на очередном экзамене по бухгалтерии. В армии он столкнулся вовсе не с тем, чего ожидал. Он рвался в бой, ему хотелось проявить храбрость, отличиться, пожертвовать собой, если понадобится, и этим обессмертить свое имя, — но ничего подобного не требовалось. Все четыре с половиной года, проведенные им в армии до высадки в Нормандии, были годами упорной боевой учебы, непрерывных тактических занятий и учений.
Если бы во время военного обучения Роджеру Беллу кто-нибудь сказал, что из него получится хороший солдат, то Белл был бы в затруднении — то ли чувствовать себя польщенным, то ли не придавать таким словам значения. Но, по всей вероятности, ему за все время военной службы не приходилось слышать подобной похвалы.