Трясина

— Варвары, собачьи дети!..

— Да, уж такие обормоты!.. Теперь, пожалуй, будет порядок.

— Понятное дело… Это, пан, Европа, культура!

Когда дед Талаш поравнялся с ними, они внезапно умолкли. Дед сделал вид, что крайне удивлен этой «неожиданной» встречей и даже испугался. Сняв шапку, поклонился и сказал: «Добрый день!» Пан Крулевский, не скрывая своего хорошего настроения, шутливо спросил деда Талаша:

— Чей ты теперь подданный?

— А ничей, — ответил дед Талаш.

— Ну, через три часа ты снова будешь подданным.

— Да? — удивился дед.

С того конца улицы, откуда шел дед Талаш, бежал во весь дух подросток лет пятнадцати. Это был Панас, младший сын деда. От быстрого бега Панас запыхался.

— Батька! — еще издали закричал Панас. — Легионер забирает наше сено!

Голос, слова и самый вид Панаса сильно встревожили деда Талаша. Он недоумевающе оглянулся и круто повернул назад, забыв в эту минуту и Василя Бусыгу, и пана Крулевского, и то, о чем они говорили. Быстрыми шагами, а кое-где и бегом поспешил дед к своей хате. Старший сын деда, Максим, нахмуренный и мрачный, подтвердил слова Панаса, хотя нужды в этом не было: дедов стог сена, возов на пять, возвышался неподалеку от двора на краю болота, обрамленного зарослями низкорослого кустарника, и был отчетливо виден. Около стога стояли две пароконные упряжки, а рядом с ними хлопотали два легионера. Третий взобрался на стог и сбрасывал сверху сено. Добрая четверть стога уже была разобрана. Бабка Наста, набросив тулупчик, стояла во дворе и, ломая руки, голосила:

— Чем же теперь будем кормить скот?

Не проронив ни слова, дед Талаш засунул за пояс топор — у деда была издавна привычка брать с собой топор, когда он отлучался из дому, — и пошел к своему стогу, где хозяйничали легионеры. За дедом, держась на некотором расстоянии, последовали его сыновья.

— Не трогай их, — предостерегла бабка Наста, — а то еще убьют или арестуют.

Она осталась во дворе и со страхом ждала, что будет дальше. Как только дед Талаш приблизился к стогу, бабка Наста вновь начала причитать во весь голос, как по покойнику. Причитания ее доносились и до болота, нарушая тревожную тишину улицы. Люди стали выходить из хат, и весть о легионерах быстро облетела все село.

Дед Талаш подошел к стогу, поклонился легионерам, снял шапку. Но те не обратили на него внимания и не ответили на приветствие. Один легионер уминал сено в санях, другой подавал его охапками, третий разбирал стог.

— Паночки, что вы делаете? — испуганно спросил дед Талаш. — Зачем забираете сено?.. Последнее оно!.. Чем же я скотину кормить буду?

— Пошел к черту! — крикнул легионер из саней.

А тот, что был на стогу, умышленно бросил на деда охапку сена, и так ловко, что сдвинул на затылок дедову шапку. Это очень развеселило легионеров, и они громко захохотали.

Дед Талаш молча снес эту обиду. Он даже ухватил руками полу шинели легионера, подававшего сено, и опустился на колени.

— Паночки! Не забирайте последнее сено! У людей есть запас, а это — мой единственный стог!..

— Пошел к черту, старый пес! — вскипел легионер и толкнул деда в грудь.

С ловкостью молодого парня вскочил дед Талаш. Глаза его загорелись страшной ненавистью.

— Собака! — загремел его гневный голос.

Топор молниеносно взвился в руке деда, блеснув холодным, острым лезвием. Легионер, на которого дед замахнулся, побледнел как полотно и метнулся в сторону, чтобы избежать удара.

— Опомнись, батька! — крикнул Максим, подскочил к отцу и схватил его за руку.

Растерявшиеся легионеры на мгновение замерли. Они никак не ждали такого резкого перелома в поведении деда.

— Бери его! Вяжи проклятого азиата! — первым опомнился легионер, стоявший в санях, и спрыгнул на землю.

Легионеры набросились на деда Талаша и начали его потчевать пинками, стараясь повалить. Выпрямился дед Талаш, расправил свои широкие плечи, рванулся, и легионеры отлетели от него, как щепки, а один из них зарылся лицом в снег.

— О, шайтан старый! — произнес он, поднимая свою конфедератку.

Не ожидая нового нападения и сообразив, что дело принимает неблагоприятный оборот, дед Талаш стрелой юркнул в густой кустарник. Только тогда вспомнили легионеры, что они военные и у них есть оружие: выстрелили несколько раз в том направлении, в котором скрылся дед.

Сбежались люди. Первыми появились Василь Бусыга и пан Крулевский.

— Сумасшедший, сумасшедший! — сочувственно говорил Бусыга легионерам.

— Большевик! — заключил пан Крулевский.

Забрали легионеры дедов стог, а Максима заставили везти оставшееся сено на своей повозке.

3

«Вояки, черт бы вас побрал!» — промолвил про себя дед Талаш, когда затихла стрельба и пули со свистом пронеслись над его головой, ударив с сухим треском по веткам и стволам деревьев. Перед глазами деда еще отчетливо всплывала сцена стычки с легионерами, и особенно тот момент, когда они втроем напали на него, а он разметал их, как ветер сдувает легкий мусор. Это очень воодушевило деда. Однако он поспешно углублялся в болотистый лес, в самую чащу, и только тогда остановился и перевел дух, когда очутился довольно далеко от села и убедился, что погони за ним нет. На его счастье, густо повалил снег. Но что же делать дальше?

Выбрав укромный уголок, он прислонился к старой ели под навесом заснеженных ветвей, достал кожаный кисет, набил табаком трубку, высек огонь, закурил. Долго попыхивал дед Талаш трубкой, выпуская кольца дыма. Легкими облачками дым просачивался сквозь еловые лапчатые ветки, выбирался на простор и рассеивался в вышине, а дед все раздумывал. Поразмыслив, он пришел к заключению, что немного погорячился. Хорошо, что Максим удержал его, — было бы куда хуже, если бы он зарубил легионера. И неизвестно, что сталось теперь с его сыновьями и бабкой Настой… Ох, мерзавцы! И принес же их черт на его голову! А что ему оставалось делать? Просил, умолял их, как людей, на колени встал, а они издевались над ним, словно он не человек… И когда дед Талаш начал припоминать, как с ним обошлись легионеры, злоба с новой силой овладела им, и тогда он пожалел, что не раскроил черепов этим грабителям. После всех этих размышлений у деда невольно возникло желание разузнать, что творится дома, как там сыновья и жена и как расценивается его поступок.

А в это самое время, когда дед Талаш, сидя под елью, думал свою невеселую думу, там, в селе, пан Крулевский подготовлял общественное мнение в пользу пилсудчиков. Окружив себя сельскими богатеями, он стал заигрывать с ними и расхваливать захватчиков. Василь Бусыга был его верным помощником. Если пан Крулевский выступал в роли главного свата захватчиков, то Василь Бусыга играл роль панского подголоска. Пан Крулевский считал себя знатоком крестьянской души и даже говорить старался языком простолюдина. В заметно приподнятом настроении, захлебываясь, он рассказывал о шляхетской культуре, о демократичности панов и шляхтичей, об их миссии быть щитом европейской цивилизации против азиатской опасности. Только они обеспечат народу национальную независимость и свободу.

Василь Бусыга дополнял панские тезисы вымышленными примерами дикости большевиков, которые якобы уничтожали имущество, притесняли простых людей, живших немного зажиточнее, забирали коней, коров, кровью и потом добытую землю и отдавали ее лодырям, которые не умеют работать на поле. Вспомнили тут и деда Талаша. Его «дикий» поступок осудили самым решительным образом. Недаром в его хате жил красный командир!

А в это время дед Талаш строил планы на будущее. Он вышел из своей засады, прислушался, осмотрелся. В верхушках деревьев тревожно шумел ветер, раскидывая на ветвях узорчатую белоснежную сеть. На земле царила глухая тишина. Откуда-то левее села доносились далекие выстрелы. А может быть, это только казалось деду Талашу. Постояв еще минуту, он медленно направился в сторону своего дома. Шел он неторопливо, выбирая глухие лесные тропинки, так хорошо знакомые ему, шел по краю топких болот, среди оголенного лозняка, и пристально вглядывался в туманную, снежную мглу. Шел дед Талаш с таким расчетом, чтобы попасть к своему двору в сумерки, незаметно для людских глаз.