Листья коки

— Сеньоры! Его королевское величество соизволил назначить меня наместником вновь открытых и завоеванных земель. Не тех болотистых лесов у побережья и не этого вот городка, но целого края… Итак, никто здесь не говорит о возвращении, не так ли?

— Отлично! — не смутился, однако, Хуан Рада. — Но если мы не ударим и не отступим, то о чем нам советоваться? О том, как удержаться на берегу этой речушки?

Диего де Альмагро пожал плечами.

— Мы можем обороняться в десяти местах, но они обойдут нас в ста других.

— Это понятно. Что же нам обсуждать на нашем совете?

Писарро вскочил.

— Сеньоры! То, о чем рыцарь Рада говорит со злорадством, тем не менее справедливо. Мы не в силах нанести удар по врагу, но мы и мысли не допускаем об отступлении. Не отступим перед толпой языческих дикарей!

Серьезный и уважаемый всеми рыцарь Педро де Кандиа кивнул.

— Да. Так мы все думаем. Ваша честь, у вас есть какой-то план?

Писарро отвечал живо, хотя и не глядел на идальго. Он не любил его, как не любил, впрочем, и всех подлинно честных людей в своем отряде.

— Разумеется. Я призвал вас сюда, сеньоры…

— Король сказал бы: пригласил, — буркнул сквозь зубы Хуан Рада, но Писарро этого не услышал или по крайней мере сделал вид, что не слышит.

— …чтобы дать вам указания на самое ближайшее время. Итак, прежде всего: полная боевая готовность. Сеньор де Кандиа очистит местность от оставшихся жителей, которые еще не убрались отсюда, сгонит их в большое селение за рекой и выставит стражу. Если возникнут какие-нибудь затруднения с голытьбой, вырезать их всех до единого или сжечь их норы вместе с ними. Сеньор Альмагро-сын поставит орудия на стенах, так, чтобы можно было вести круговой обстрел. Сеньор де Сото отвечает за конницу. Он обеспечит ее фуражом!

— О, не беспокойтесь, ваша милость! Зерна в этом их амбаре нам хватит на целый год.

— Прекрасно. Людей держать наготове, каждый командир — на своем посту. Но этого недостаточно. Ведь мы не собираемся оборонять это местечко. Мы только принимаем необходимые меры. А чтобы иметь план на будущее, нужно знать о замыслах врага. С этой целью я решил направить к язычникам парламентеров.

— Парламентеров? — возмутился патер Вальверде.

— Да, падре. Вы и отправитесь к ним!

— Да сохранит меня господь! Я? К язычникам? Может, у них там есть какие-либо идолы и они заставят меня им поклониться…

— Ну, тогда, падре, вы мужественно, как подобает христианину, отвергнете это гнусное домогательство и обретете мученический венец, — засмеялся Педро Вальдивиа.

— Да, но в этом случае миссия не будет выполнена! Слишком много зависит от ее исхода. Нет, нет! Я не могу!

— Ну что ж, ладно. Пойдет сеньор де Сото с несколькими всадниками и переводчиком Фелипилльо. Он узнает, сам ли король возглавляет орду этих дикарей, с какими намерениями он движется сюда, каковы их силы.

— Я? — Легкомысленный кавалерист весело рассмеялся. — С удовольствием! Фелипилльо говорит, что местный властитель тащит за собой целый гарем. Меня очень интересуют эти шоколадные прелестницы.

— Грех. Тяжкий грех, — шептал патер Вальверде, возводя глаза к небу.

Глава двадцать третья

Фелипилльо, хотя и привык к лошадям, все же не мог пересилить себя и оседлать столь ужасное чудовище, поэтому он бежал за всадниками, едва поспевая. Де Сото не торопился, ехал по дороге не таясь, хотел дать индейцам время заметить его и приготовиться к встрече.

Над ним развернулся желто-красный стяг Испании, а вперед по совету Фелипилльо он послал одного из солдат, который нес большую зеленую ветвь — символ мира.

Армию индейцев они неожиданно для себя обнаружили значительно ближе, чем предполагали, — как только перевалили через холмы, в полутора испанских милях от реки.

Их отряд, вероятно, замечен был уже давно, потому что те колонны, которые де Сото утром видел на марше, теперь были развернуты широким фронтом поперек долины.

— Они выстроились в боевом порядке, сеньор. — Фелипилльо задрожал. — Так всегда строятся перед сражением.

— Где может быть их вождь?

— Там, в середине, сеньор, где развевается знамя радужных цветов. Это… знамя самого сапа-инки!

— Ага, там, где отряды воинов в золотых шлемах? Это, вероятно, королевская гвардия. Поедем туда!

Он оглянулся на своих людей. Пожалуй, кое-кто из них побледнел, а может быть, и нет — разобрать это было нелегко, ведь все загорели дочерна. Но у многих глаза беспокойно бегали по бесконечным рядам неприятельского войска, а руки, непроизвольно натягивавшие поводья, выдавали их: старые рубаки знали, что решительный час настал. Кони, которым передавалось беспокойство их хозяев, вытягивали морды, гарцевали на месте, рвались вперед.

Де Сото взял ветку из рук солдата.

— За мной! — спокойно скомандовал он и направился прямо к ближайшему отряду индейцев.

На головах воинов были шлемы, прикрывавшие уши и затылки, с невысокими гребнями, грудь их защищали панцири из плотной простеганной ткани. У них были круглые щиты, сумки из кожи вигони и обоюдоострые боевые топоры на длинных рукоятях. На их лицах, руках и ногах с помощью белой, черной, желтой красок были намалеваны полосы и круги.

Индейцы взирали на приближающихся чудовищ, ничем не выдавая своего удивления, страха или восхищения.

Какой-то командир без щита и походной сумки, в шлеме, украшенном перьями, отдал команду, и шеренги разомкнулись, образуя широкий проход. Де Сото направил в эту брешь своего оторопевшего коня.

— Смотреть только вперед! — бросил он, не оглядываясь на своих людей. — Если дорожите своей шкурой, глядите прямо перед собой! Кто оглянется, получит двести ударов палкой!

Отряды индейцев на второй и третьей линии расступились столь же послушно, и дорога, образованная стеною щитов, смуглых лиц и блестящих шлемов, тянулась все дальше и дальше вглубь. Де Сото и сам едва сдерживал себя, ему так хотелось оглянуться — а вдруг эта стена уже сомкнулась за его спиной.

Но впереди он увидел отряд воинов в золотых шлемах, который не расступился перед ним, и он осадил коня на просторной поляне.

Перед шеренгами гвардии застыла группа индейцев, одни были в дорогих доспехах, другие оказались безоружными, по все в нарядной одежде из тонкой ткани, все с массивными золотыми серьгами, оттягивавшими уши, на каждом — ожерелья, перстни, браслеты.

— Это инки! — Фелипилльо, судорожно цеплявшийся за стремя де Сото, снова задрожал от страха. — Сеньор, это знатные инки! Дары! Надо скорее вручить им дары! И поклониться, господин, сразу же поклониться!

— Молчи, дурак! — Де Сото незаметно, но крепко двинул его в бок. — А самого короля среди них не видно?

— Ай… Нет! Это только высшие сановники.

Удар образумил переводчика и одновременно, как это ни странно, вернул ему утраченную было самоуверенность. Фелипилльо вдруг понял, что он под защитой грозных белых воинов. Что среди них он свой человек. У двух всадников к седлам приторочены заряженные мушкеты, зажженные фитили наготове. Эти дурни инки думают, будто здесь, в самом сердце своего войска, они в безопасности. Но достаточно одного слова белого вождя, как грянут громы и уничтожат их. Или же страшные звери белых примутся топтать индейцев. Достаточно им увидеть этих зверей в гневе, и они тут же обратятся в бегство.

Сознание безопасности сразу вернуло Фелипилльо его обычную наглость. Он почувствовал себя несравненно выше своих «диких» собратьев и значительнее, чем сановники-инки, вызывающие у него страх и почтение.

— Да, сеньор, Фелипилльо повторит им слова белого вождя, — с готовностью ответил он де Сото.

— Говори так: великий вождь белых людей прибыл сюда из-за моря по приказу короля королей, самого могущественного властелина на свете, чтобы взять этот край под свое покровительство. Скажи, что мы приходим сюда как друзья, однако на врагов своих ниспошлем громы и молнии. Скажи, что мы научим их почитать истинного бога, который принесет им спасение и счастье.