Листья коки

— Да, это верно, — благосклонно подтвердил жрец. — Без меня вы не достигли бы ничего, и Уаскар продолжал бы править дальше. А этого нельзя допустить. Сын Солнца, он отказался распорядиться, чтобы в Капакабоне уничтожили нищую область, истребив богохульников, которые не хотят поклоняться Солнцу, упорно продолжая чтить камни. И это на берегу священного озера Титикака! Не может властвовать сапа-инка, который так плохо защищает веру! Все жрецы уже разделяют нашу точку зрения.

Воины взглянули друг на друга и пожали плечами.

— Это ваши небесные дела! — порывисто воскликнул Майти. — Нас же волнуют более земные вещи!

— Нет ничего важнее веры!

— Есть! Не может быть сапа-инкой тот, кто раздирает на части страну. Сын Солнца, великий инка Уайна-Капак покорил Кито и создал единое государство. Атауальпу он назначил там лишь наместником. А Уаскар пожалел брата и отдал ему Кито, разорвав всю страну надвое. Теперь Атауальпа хочет снова ее объединить, поэтому мы с ним.

— И еще потому, что это вождь могучий и удачливый.

— Хм… Мы слышали также, что он набожен и щедро одаривает храмы.

— Это всем давно известно, — вмешался Тупанки. — А теперь, может быть, святейший уильяк-уму расскажет нам, как с известием, полученным от ловчего?

Жрец спокойно взял со стола одну из связок кипу и спрятал ее в складках плаща.

— Я не слышал ни о каких известиях от ловчего. Все остается по-старому. Сапа-инка Уаскар отправится завтра в уну Уануко на большую охоту.

— С войском?

— Зачем? Там спокойно. С ним пойдет только дворцовая гвардия.

— Гвардия? А поведет их Уйракоча или Тупак-Уальпа? — Майти назвал имена двух заговорщиков.

— Оба, — усмехнулся жрец. — Здесь, в Куско и в Саксауамане, останетесь вы.

— Но нас не будет там, на охоте, в самый решающий момент, — с неудовольствием буркнул Майти.

— Вас не обойдут! — поспешно заверил их жрец. — Ведь в ваших руках — столица и главная крепость. Здесь уже все в порядке. Есть еще одна любопытная вещь. Посмотрите-ка на это!

Он поднял вторую связку кипу и подал воинам.

— Я не могу этого прочесть! — раздраженно бросил Майти. — Что-то о ламах, о богах!

— О ламах, но больших. О людях, но белых, как боги, — тихо пояснял жрец. — Из-за океана прибыло двести белых людей с большими ламами. Только это я и сумел прочесть.

— Белые люди? Глупости! Тот, кто вязал этот кипу, ошибся. Вот и все. Незачем беспокоиться из-за такой чепухи.

— Не знаю, не знаю. Хорошо бы проверить.

— Отдай, святейший, приказ, пусть проверят.

Жрец снова недовольно поморщился.

— Я сам решу, как поступить! Но известие прибыло из уну Пьюра, а там уже теперь…

Все замолчали. Наконец Тупанки строго поглядел на товарищей.

— Посмотрим! Сейчас надо помнить об одном. Тот часки, который доставил весть от ловчего…

— Обычный часки. Пожует листья коки, проспится и забудет.

— Не уверен. Он может проболтаться. Такого свидетеля необходимо обезопасить.

Верховный жрец кивнул.

— Правильно. Это часки с главной дороги. В селении под Кахатамбо у него девка. В разговоре с моим человеком он выложил все, поэтому он может сболтнуть и об этом. Сделаем так…

Он на минуту задумался, но тут же решительно заговорил:

— Солнце не зажгло священного огня. Извечный обычай велит принести в жертву девушку. Уже послан приказ в Золотой храм на озере Титикака. Но это далеко. А сапа-инка движется в Уануко. В Юнии на его пути тоже есть большой храм. Торжественная жертва на этот раз будет принесена в Юнии…

— Я не понимаю! Какая здесь связь… — начал нетерпеливо Майти, но жрец движением руки прервал его.

— Девка должна быть из местных. Этот часки, который доставил кипу от ловчего Кахида, говорил моему человеку о своей избраннице, о некой Иллье. Пусть будет Иллья. Приказ о кровавой жертве понесет тот же самый часки.

Оба воина испытующе поглядели на жреца. Майти, тихо посмеиваясь, сказал:

— Неплохое испытание верности. Однако что будет, если этот часки откажется? Или сбежит? Или не передаст распоряжения?

— По закону он тотчас же будет казнен. А если врожденное чувство долга заставит его доставить приказ, то он, вероятно, больше уже ни о чем не будет и думать. Так или иначе о тех вестях, что идут от ловчего, никто никогда не узнает.

— Я в восторге, о святейший, — воскликнул Тупанки.

Жрец благосклонно усмехнулся. Он наклонился к ним и тихо шепнул:

— Это только часки, стоит ли о нем говорить? Речь идет о более серьезном. Ловчий Кахид прав. Уну Уануко в опасности. И вскоре там станет еще опаснее. Кто знает, очень и очень возможно, что войска Атауальпы получат специальный приказ окружить эту местность. Ну, а тогда многое решит настроение тамошних жителей. А они уж, будьте покойны, не забудут, что недавно принесли в жертву их девушку. Ведь этого не любят. Хм, я боюсь, что найдутся такие, которые начнут поговаривать и вспоминать, что именно по приказу Уаскара убили эту девушку, того самого Уаскара, к которому бог Инти явно не расположен.

— А в это время я…

— Вы должны быть здесь в полной готовности! Как только я дам вам знать, вы овладеете крепостью, городом и дворцом, задержите — уж вам известно кого! — а потом с надлежащими почестями встречайте сына Солнца, сапа-инку Атауальпу.

Воин низко склонил голову. Жрец уже накинул плащ — он собирался уходить, — но снова вынул и стал изучать странную связку кипу.

— Остается еще это дело… Очень странное. Двести белых людей, какие-то большие ламы… Я вижу здесь знак большого значения и большой опасности. Главный кипу-камайок уверяет, что из Пьюры всегда поступают отлично связанные кипу и точные вести. Гм, это меня и беспокоит.

Инка Майти махнул рукой.

— Эх, даже опытный кипу-камайок подчас злоупотребляет сорой. В конце концов что такое двести человек?

— А если это не люди? Если это боги или посланцы богов?

— Нужно проверить, — неуверенно буркнул Тупанки.

— Да. — Уильяк-уму, нахмурив брови, разглядывал кипу. — Я уже отдал приказ. Потому что чувствую опасность, чувствую ясно и отчетливо.

Глава двенадцатая

— Ты Синчи, часки со сторожевого поста Урко? — молодой жрец потряс за плечо крепко спящего бегуна. Хотя бог Инти не проявил на этот раз своей благосклонности и поэтому не было ни торжеств, ни игр, как обычно на ежегодном празднике Райми, Синчи все равно бродил целый день по столице, глазея и восхищаясь, не чувствуя усталости после многокилометрового пробега. Поэтому вечером он заснул как убитый.

Однако привычка, выработавшаяся у него за время двухлетней службы, оказалась сильнее усталости, и Синчи тут же сорвался с ложа, быстро придя в себя.

— Да, я Синчи.

— По приказу главного кипу-камайока ты сейчас же должен снова бежать.

— К великому ловчему Кахиду?

— Нет. Сперва в Юнию, к главному жрецу храма. Ты вручишь ему кипу и скажешь только два слова: Иллья из Кахатамбо.

— Я скажу: Иллья из Кахатамбо, — механически повторил Синчи и лишь потом понял, что он говорит. С удивлением, почти с ужасом повторил он уже вопросительно:

— Иллья из Кахатамбо?

— Да, только эти слова.

— Но… но ведь это… О святейший, что это значит? Иллья… Иллья из Кахатамбо? Только одна-единственная! Ведь она только одна! Откуда о ней известно великому кипу-камайоку? И что означает этот кипу?

Молодой жрец презрительно выпятил губы.

— Ты знаешь, часки, что тут, в столице, нам известно о всех и обо всем. А ту девушку ждет великая честь и счастье. Она выбрана посланницей к богу Инти и должна принести ему молитвы целого народа, просить о том, чтобы он вернул нам свою милость. Подумай только: ее мумия будет украшена золотом, как мумии инков, и навеки сохранена в храме.

Синчи еще не понимал.

— Ее мумия, святейший? Но… но это молодая девушка! Только через год, во время нового праздника Райми, я возьму ее себе в жены!

— Через год? Глупец, неужели ты не понимаешь, что я говорю? Эту девушку принесут в жертву, и, когда сын Солнца соблаговолит прибыть в Юнию, она будет умерщвлена с соблюдением всех почестей! — И, упирая именно на это, с важностью добавил: — Тут же сделают мумию!