Страница 6 из 156
Азончик продолжал действовать в прежних обжитых местах, но уже более организованно и по общему плану отряда. А когда этот отряд вырос в бригаду имени Буденного, Азончика назначили начальником особого отдела и одновременно оставили командиром отряда «Патриот».
В июле 1942 года первичная партийная организация бригады приняла А. С. Азончика кандидатом в члены ВКП(б). Это был большой и значительный шаг в его жизни.
Получая кандидатскую карточку, Александр Азончик сказал коротко:
— Доверие оправдаю.
Он словно помолодел. Даже близкие друзья удивлялись: что с ним происходит? Когда же он отдыхает? Как‑то спросили его об этом, Азончик, не задумываясь, отрезал:
— Когда Родина в огне, спать некогда.
Спать некогда! Это был девиз храброго патриота.
В декабре 1943 года его приняли в члены нашей Коммунистической партии. А 1 января 1944 года радио принесло волнующую весть: Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено звание Героя Советского Союза.
Хорошо жить на счастливой советской земле, на земле великого народа, освободившего мир от коричневой чумы. В тяжелых боях добыто это счастье. Именно поэтому им дорожит наш народ. Именно поэтому он вечно будет славить своих бесстрашных сынов, к которым принадлежит и ныне здравствующий Александр Семенович Азончик.
Б. Урбанавичус, бывший командир партизанского отряда имени Костаса Калинаускаса, Герой Советского Союза
НАГРАДА
В конце декабря 1941 года из литовцев, успевших эвакуироваться в глубь нашей страны, была создана литовская национальная дивизия. Там оказался и Станислав Петрович Апивала. Но впервые встретиться с ним в годы войны мне довелось в партизанской школе, где я работал инструктором.
Быстро текли дни, заполненные напряженной учебой. Ведь для того, чтобы, оказавшись в тылу врага, успешно бить его, одной ненависти недостаточно. Надо еще знать партизанскую технику: уметь владеть захваченным у врага оружием.
В один из августовских дней 1942 года с группой литовских патриотов Станислав Петрович перешел линию фронта и, преодолевая большие трудности, пробрался на литовскую землю. Потом в тыл врага собралась другая партизанская группа, в которой были Марите Мельникайте и я. Мы приехали на аэродром. Здесь нам сказали: «Когда приземлитесь в белорусском партизанском крае, вас встретит товарищ Сергей Григас». Кто он был такой, мы не знали.
Перелет прошел удачно. Вскоре в одной деревушке, которая раскинулась на опушке небольшого леса, мы увидели человека с мужественным загорелым лицом. Вы, наверно, догадываетесь, что это был Станислав Апивала.
— Сергей Григас, — представился он каждому из нас, хотя хорошо знал, что нам известно его настоящее имя.
Здесь уместно хотя бы кратко познакомить читателя со Станиславом Петровичем Апивала.
Нелегкое детство было у Станислава. Семья жила впроголодь. И чтобы заработать на кусок хлеба, мальчик нанимался к богатым хозяевам пастухом. Приходилось переносить оскорбления, а порой и побои. Страшная обида переполняла душу.
— Потерпи, потерпи еще немного, сынок, — уговаривала его мать. — Уходить нельзя. Что будем делать зимой?
И вот радость. Этот день останется в памяти навсегда: 17 сентября 1939 года. Вместе с другими бедными крестьянами Станислав выбежал встречать Красную Армию.
Жизнь быстро стала налаживаться. Юноша вступил в комсомол. Все силы отдавал строительству новой жизни.
Но радоваться пришлось недолго. Артиллерийская канонада, взрывы авиабомб возвестили, что началась война.
Сердце Станислава наполнилось ненавистью к врагу. Он все чаще задавал себе вопрос: что предпринять на случай, если гитлеровцы придут сюда?
В Швенченском уезде стали появляться вражеские парашютисты. Вместе с товарищами Станислав смело вступал с ними в борьбу, разоружал и передавал нашим войскам. Фронт приближался. Люди, бросая все, уходили на восток. Станислав в числе последних покидал Швенченис. Он даже не успел забежать в родную деревушку Криконис, чтобы проститься с родителями.
Мрачные, с опущенными головами, с детьми на руках, беженцы шли по дорогам. А над ними кружили фашистские стервятники, сбрасывая смертоносный груз. Горели дома, и черный дым разъедал глаза. На обочинах и в придорожных канавах лежали трупы убитых женщин, стариков, детей. Невыносимо тяжело было видеть эту страшную картину. Руки невольно сжимались в кулаки, а сердце подсказывало: этого нельзя простить! Гитлеровцы должны ответить за смерть, за страдания невинных людей…
Вместе с Григасом мы стали пробираться к литовской земле. Шли преимущественно ночами, по обожженной белорусской земле, пока не оказались в Козянском лесу. Тут мы повстречались с руководителями литовского партизанского движения товарищами Шумаускасом Мотеюсом Иозовичем, Зиманасом Генриком Ошеровичем, Домасом Роцюсом и другими.
…В один чудесный летний день партизаны из отряда «Вильнюс» построились на опушке. Подошел комиссар бригады «Жальгирис» Домас Роцюс (псевдоним Башкис) и сказал:
— Идите, дорогие, в свои родные места. Там вы сможете больше уничтожить гитлеровцев. С вами пойдет опытный и уже закаленный в боях командир Григас.
Партизаны повернулись в сторону Станислава Петровича. Он был строг и серьезен. Руки его крепко сжимали автомат.
Ночью мы перебрались в Адутишский лес, в котором и началась наша боевая жизнь.
Однажды группа из семи человек отправилась на диверсионную работу. Мы должны были заминировать железнодорожное полотно. Когда до железной дороги оставалось километров десять, Григас остановил нас в кустах, приказал наломать еловых веток и замаскироваться. Тут мы должны были пробыть целый день. Притихшие и настороженные, лежали в лесу, а издалека доносились звуки проходящих вражеских поездов.
— Спешат на Ленинградский фронт, — объяснил командир. — Сегодня ночью за дело. — Потом он обратился ко мне: — Оставь все лишнее. Пойдем в разведку.
Григас закатал рукава белой рубашки, в один карман брюк положил две гранаты, в другой — заряженный пистолет. Я последовал его примеру. Затем мы пошли по сосновому лесу. Шли спокойно, не торопясь, словно собирали ягоды.
А вот и железнодорожное полотно. Видно, как блестят рельсы. Залегли под разлапистой елью и стали наблюдать.
Спустились сумерки. Григас отправился за остальными товарищами. Когда стало совсем темно, мы все лежали, прижавшись к земле. А совсем рядом мимо нас через каждые 15–20 минут проходили вражеские поезда.
Григас шепотом отдает команду: «Володя Курмялис (псевдоним автора этих строк) с Владасом Бовшисом ставят мину. Станислав Бурокас с пулеметом прикрывает правую сторону… С другой стороны с автоматом — Ядвига Высоцкайте. Алексеев и Клушин, если появятся фашисты, будут стараться снять их без всякого шума».
Невдалеке послышался шум приближавшегося поезда.
Ночь была теплая, небо темное–темное. Осторожно ползем на высокий железнодорожный откос. Владас Бовшие несет 20 килограммов толу, а я — мину и капсюль–детонатор. Место, кажется, выбрали удачное. На откосе — деревянные ступеньки, внизу — цементная труба, по которой течет маленький ручеек.
Руки коснулись рельсов. Теперь осторожно. Закладываем мину под шпалу.
Командир приказывает: «Отходим, бежим с километр влево, ставим еще одну мину!»
Побежали. И вдруг слышим — идет поезд. На насыпи из темноты вынырнули три фигуры, но они нас не видят. «Фашисты! Заметят или не заметят?» Почти не дыша мы прижались к земле.
Фашисты что‑то кричали, иногда давали по сторонам автоматные очереди. Прошли. Отлегло. Теперь шум поезда слышен совсем ясно. Григас командует: «Минировать».
Через минуту мина уже установлена. Быстро уходим.
Успели пробежать метров сто — сто пятьдесят. Поезд совсем близко. Залегли. Сердце замерло. Еще мгновение, и раздастся взрыв. Но… поезд прошел, а взрыва нет. Что же случилось?
Григас приказывает: «Быстро к железной дороге!» Подползаем и видим: электропровод перерезан колесами, прижат к рельсам, и замыкания не произошло.