Страница 36 из 66
Одну стрелковую бригаду Блюхер укомплектовал из частей и управлений Вятского укрепленного района. Приходилось много ездить, подбирать и проверять людей, хлопотать об их материальном обеспечении.
И в этот памятный день Блюхер возвращался в штаб усталый и недовольный. Дела идут медленно, и неумолимо надвигаются сроки выезда на фронт.
В окно вагона Блюхер увидел белокурую девушку в пестрой клетчатой блузке. Она стояла на перроне, юная, красивая, кому‑то махала загорелой рукой и весело смеялась.
Поезд остановился. Блюхер вышел, осмотрелся. И, не увидев девушку, пожалел, что пассажиров много, пропала в толпе.
На следующий день Блюхер увидел девушку в яркой четырехцветной блузке у себя в штабе. Старательно, одним пальцем она переписывала на машинке какую‑то деловую бумагу.
Блюхер вызвал адъютанта Баранова, спросил:
— Что это за девица сидит за машинкой? Откуда взялась?
Баранов признался:
— Это я пригласил. Ведь мы давно ищем хорошую машинистку. А она вполне грамотная — кончала гимназию. Дочь учителя.
— А как ее зовут?
— Галина Павловна Покровская. Я ее предупредил— даем испытательный срок. Не справится — уволим.
Блюхер написал на листке: «Галина Павловна Покровская», улыбнулся:
— Не спеши. Я сам проверю.
Подобрал срочные приказания и сам понес на машинку. Галина не заметила, как он подошел, и невольно вздрогнула, услышав:
— Ну как, привыкаете на новом месте, Галина Павловна?
Подняла голову, краснея, сказала:
— Привыкаю как‑то медленно. Не знаю, кто составляет эти документы, но в них встречаются ошибочки. И знаете, я переписываю буква в букву и невольно вру. Получается грязно.
Блюхер почувствовал себя неловко. Может быть, это его ошибочки. С грамматикой до сих пор не в ладу. Посоветовал:
— А вы пишите смелее. Скорее научитесь. Предварительно проверяйте текст. Работники штаба спешат и, естественно, ошибаются.
— Постараюсь научиться, — пообещала Галина и склонилась над машинкой.
Василий Константинович посмотрел на юные розовые руки, на чистое, румяное лицо и невольно подумал: «Молоденькая, не больше восемнадцати. Трудно будет в походах и боях. Трудно».
Галина подняла голову, спросила:
— А вы не знаете, главный приехал? Говорят, ужасно строгий. Злой.
— Да, Блюхер приехал. Строгий? Не знаю. Все может быть, все может быть, — сказал Василий Константинович и торопливо прошел в свой кабинет.
Долго сидел, сцепив пальцы. Вот ведь какие встречи бывают! Мысли неподходящие лезут в голову. Не время и не место. И все‑таки хороша, очень хороша.
День показался очень длинным. Василий Константинович ушел раньше обычного из штаба. Прошелся по городу, поинтересовался, что идет в местном театре. А что, если взять билеты и пригласить Галину? Ведь на фронте такой возможности не будет. Пусть она сама убедится в том, что главный начальник не такой‑то уж строгий и злой человек…
Только что сформированная 51–я стрелковая дивизия получила боевую задачу — форсировать реку Тобол и освободить от колчаковцев город Тобольск.
Наступали две бригады. 1–я бригада отбросила противника за Тобол севернее города Ялуторовска, форсировала реку и заняла село Бердюгинское и Петровский завод.
2–й бригаде оказала сильное сопротивление 15–я Боткинская дивизия противника. После упорных боев 454–й и 455–й полки освободили села Покровское и Сазоновское. Белое командование двинуло против атакующих свою речную флотилию, обладавшую тяжелыми орудиями, и несколько гидросамолетов. Под ожесточенным огнем противника комполка Иван Боряев переправил батальоны через реку Иртыш, разбил 26–й Тюменский полк белогвардейцев и 4 сентября ворвался в Тобольск.
Герои захватили на реке Тавде два парохода. Начдив Блюхер объявил отличившимся частям 2–й бригады благодарность. Пароходы назвали «Спартак» и «Карл Маркс».
Первая победа радовала и настораживала начдива. Полки, продвигаясь вперед, на 300 верст оторвались от штаба дивизии и тыла. Обильные дожди размыли дороги. Тракт Тюмень — Тобольск, по которому снабжались части, превратился в сплошные глубокие ухабы. Повозки застревали в грязи.
Поздно вечером 7 сентября к Блюхеру пришел начальник штаба Манук и, ни слова не говоря, положил на стол телеграмму командующего 3–й армией. В ней предлагалось перебросить 3–ю резервную бригаду в район города Ялуторовска и временно подчинить ее начальнику 29–й дивизии.
Блюхер достал папиросу. Закурил. Развернул карту. Долго смотрел на фронт своей правофланговой соседки. Мацук не выдержал, сказал угрюмо:
— Нельзя отдавать третью бригаду. Мы ее и вооружить‑то как следует не успели. Бойцы необстрелянные, и совать в такое пекло…
Блюхер погасил папиросу:
— Запишите для приказа от восьмого сентября: выделение третьей бригады провести срочно с применением подвод и девятого сентября сосредоточить в селе Усть–Ламенское. Не смотрите на меня с такой скорбью. Мне очень не хочется отдавать третью бригаду. Я ее собирался передвинуть в район второй бригады, прикрыть Тобольск. Однако приказы издаются для того, чтобы их выполняли. И обсуждать здесь нечего.
Мацук наклонился над картой и от правого фланга провел к Тобольску жирную отсекающую черту:
— А вот этот вариант вы имеете в виду? Противник потеснил части пятой армии. Перешел в контрнаступление в районе двадцать девятой дивизии. Он может отрезать наши бригады. Что мы тогда будем делать? У нас нет в резерве ни одного бойца.
— Я об этом думаю третий день. Управлять из Тюмени частями под Тобольском нельзя. Я должен немедленно выехать в первую бригаду. Вы останетесь временно исполняющим обязанности начальника дивизии. А сейчас уточним, что нужно сделать в первую очередь.
Работали до шести часов утра.
Стараясь не шуметь, Блюхер прошел в свою комнату. На кушетке, не раздеваясь, спала Галина Павловна. Чайник, прикрытый маленькой подушкой и плотно заку–тайный платком, был еще теплым. Лежали два ломтика хлеба, намазанные тонким слоем масла.
Блюхер сел на стул, и он предательски заскрипел. Галина проснулась, сказала виновато:
— Ждала, ждала и свернулась. Три раза чайник подогревала. Нельзя так работать, нельзя, Василий Константинович.
— Надо! Обстановка осложнилась. Ну, что смотришь такими грустными глазами? Не волнуйся, все будет чудесно. Только не называй меня Василий Константинович. Как‑нибудь попроще.
— Прости, никак не могу привыкнуть. Как все штабные, так и я зову.
Блюхер посмотрел на розовое, юное, милое лицо и решил, что о выезде на фронт скажет только девятого. Впрочем, она узнает завтра вечером, когда будет писать приказ. А если взять ее с собой? Нельзя. Трудный и опасный путь. Первая разлука. Грустно. Тяжело. Поманил рукой:
— Галинка–малинка! Садись рядком — поговорим ладком. Чайку попьем.
— Компанию составлю, но это твоя порция. Не хитри. Ужас, как похудел.
Поцеловала, спросила:
— А как твоя немилосердная спина? Ноет?
Василий Константинович улыбнулся:
— Как увижу тебя, все болячки успокаиваются. Мне очень хорошо с тобой, Галинка–малинка. Хо–ро–шо.
…По дороге на фронт Блюхер узнал, что в районе Усть–Ламенской крупный отряд белой конницы захватил штаб 2–й бригады 29–й стрелковой дивизии. Потерявшие управление части отступают.
Нерадостные вести услышал Блюхер и в штабе 1–й бригады своей дивизии. На пароходах из Томска командир Тобольской группы генерал Франк подвез по Иртышу подкрепления и силой до двух дивизий сбил и отбросил назад 455–й полк. Вскоре в штаб бригады поступили донесения о том, что колчаковцы пробились к Тобольску и заняли его.
Блюхер достал свернутую гармошкой полевую карту и развернул ее на столе. Не спеша прошелся по ней красным карандашом, отмечая пункты, только что занятые противником. И постепенно прояснился замысел опытного и хитрого генерала Франка — он отсекал вырвавшиеся вперед бригады 51–й дивизии. Для выхода из «мешка» оставался еще не перехваченный белогвардейцами тракт на Тюмень. Это самый короткий путь спасения измученных многодневными боями красноармейцев. Значит, надо собрать полки в один кулак и немедленно отводить их на юг, к штабу дивизии, к базам снабжения.