Клятва рыцаря

Рюдигер пожал плечами.

— Я заменил копье в последний момент. И кожаный чехол…

— Он же тебя четвертует! — ужаснулась Герлин.

Рюдигер ухмыльнулся.

— Еще чего! Во-первых, он уже не сможет понять, что сталось с мечом. Я не думаю, что после поединка он осматривал разломанный меч. И к тому же… — Юноша многозначительно указал на камин. Похоже, он сразу же замел следы своей выходки. — Да и вообще, если даже он о чем-то узнает, я ведь поступил по совести! Я не желаю ему зла, даже наоборот. Это ведь привилегия — сражаться копьем святого Георгия! Да еще и во время показательного поединка, где ничего не может случиться.

Герлин не могла не улыбнуться.

— Упомянутая реликвия оказалась чрезвычайно полезной, — заметила она. — Удар господина Роланда, который — чисто случайно — был направлен так высоко, мог раздробить Дитриху горло.

— Вот именно! — воскликнул посерьезневший Рюдигер. — Это Божья воля. После я пойду и поставлю свечу перед иконой святого Георгия.

Герлин рассмеялась.

— Этого недостаточно, нам нужно по крайней мере вышить для него алтарный покров. И я охотно сделаю это. — Она почувствовала комок в горле. — Прости, Рюдигер. Я… я плохо о тебе думала.

Рюдигер отмахнулся.

— Ах, да ладно! Если бы я не обманул тебя, то мне не посчастливилось бы провернуть все это с Роландом. Мне только жаль, что Дитрих разочаровался во мне. Но мы не можем посвятить его в эту тайну!

Герлин покачала головой.

— Да, не можем. И мне жаль, что сегодня вечером я не могу пригласить тебя в круг рыцарей, когда я и Дитрих будем произносить клятвы. Ты заслужил этого — и не только потому, что ты мой брат.

Рюдигер рассмеялся.

— Этого уже не изменишь. Но я буду наблюдать за церемонией снаружи. А ты… может, ты сможешь поговорить с отцом… Я не хочу, чтобы он разочаровался во мне. — Он подошел к Герлин и обнял ее. — Я надеюсь, ты будешь счастлива, сестра.

Герлин также обняла и поцеловала его.

— Я уже счастлива, Рюдигер. Я стану женой графа и мой брат — благородный рыцарь!

Глава 11

Время до вечернего пиршества Дитрих провел в своих покоях. Он пребывал в эйфории после победы, однако также чувствовал себя изнуренным. После удара пики и падения с лошади вся левая сторона его тела болела, а еще результатом беспрерывных атак Роланда стали несколько ссадин.

О своем юном подопечном заботился Соломон из Кронаха.

— И, помимо всего прочего, сегодня ему еще предстоит дать брачный обет, — говорил он Флорису, когда оба они входили в праздничный зал.

В этот раз уже Дитрих приветствовал рыцарей, стоя рядом со своей мачехой, — типичный для него деликатный намек на изменение соотношения сил.

С этого дня Дитрих Орнемюнде был хозяином Лауэнштайна. Опоясывание мечом стало официальным подтверждением его совершеннолетия, и Дитрих вступил в права наследника. Госпожа Лютгарт явно была более чем недовольна, а Роланд, который стоял чуть позади них, натянуто улыбался. А вот Дитрих сиял, несмотря на то что из-за травм его движения были неловкими и он едва мог поднять левую руку. Он держался скромно, принимая поздравления гостей, и каждый раз говорил, что своей победой в показательном поединке он обязан только везению, а не своему превосходству над противником.

— Возможно, господин Роланд намеренно позволил мне выиграть, — сказал он Лорану из Нойенвальде, очень опытному рыцарю, который уже давно служил при крепости.

Его сын в этот день также был посвящен в рыцари. Лоран бросил взгляд на Роланда, и тот залился краской. Старый вояка наверняка заметил, насколько неравным был поединок.

— Вы заслужили победу! — сказал рыцарь Дитриху. — И наследство. Знайте, что и я, и мои сыновья всегда будем на вашей стороне, если придется защищать Лауэнштайн! — При этом он бросил на Роланда Орнемюнде предостерегающий взгляд и сердечно обнял Дитриха, закрепляя клятвенное обещание.

Теперь не хватало только Герлин. Дитрих в нетерпении высматривал ее, как и Перегрин из Фалькенберга, который выглядел немного встревоженным. А вот Флорис оставался невозмутимым. Молодой рыцарь предусмотрительно попросил своих бывших оруженосцев отправить своих сестер к невесте, чтобы она не чувствовала себя так одиноко перед свадебной церемонией. Конечно, не все девушки дружелюбно относились к Герлин, однако ни одна из них не отказалась бы от такого развлечения — помогать одевать и расчесывать невесту.

Расчет Флориса действительно оправдался. Уже через некоторое время благородные девицы хихикали в комнате Герлин, отпускали непристойные шуточки и делали остроумные замечания. Герлин казалось, что она снова очутилась при дворе госпожи Алиеноры в тот момент, когда одну из девушек выдавали замуж за рыцаря. Она была всем сердцем благодарна Флорису за это, но и Соломон из Кронаха сделал ей в этот вечер особенный подарок — платье с длинными рукавами, глубоким декольте, плотно облегающее тело, что как раз было модно при больших дворах. Оно было светло-голубого цвета, украшено золотой вышивкой вокруг декольте и на рукавах и усыпано рубинами. К нему прилагались широкий золотистый пояс, также расшитый красными камнями, соответствующее головное украшение, красные кожаные туфли с золотыми пряжками, золотая цепочка и серьги с рубинами. Это убранство было несказанно дорогим, и Герлин сначала колебалась, стоит ли принимать такой подарок. Однако девушки стали ахать, восхищаясь столь благородным нарядом, им не терпелось поскорее облачить в него невесту. Герлин и самой очень этого хотелось. Она должна была знать, к лицу ли ей платье, а когда надела его, ей больше не захотелось его снимать. Она восхищалась утонченным вкусом иудейского ученого. В знатных кругах рыцари любили похвастаться своим умением одеваться, изысканным вкусом — если они таковым обладали — и выставляли напоказ свои дорогие убранства.

Соломон из Кронаха, напротив, всегда носил неприметные темные одежды и скрывал свою любовь к дорогим тканям и драгоценным камням, равно как и к коневодству и виноделию, чем с успехом занимался в своем поместье. Между тем Герлин знала, что официально этим поместьем управляла супружеская пара христиан. Несмотря на то, что в Лауэнштайне евреям не запрещалось владеть землей, Соломон был предусмотрительным и старался не привлекать к себе внимания завистливых христиан. Иногда ему это удавалось с трудом. Он признался Герлин, что виноделие — его любимое занятие, и он посвящает ему много времени. Но он никогда не станет связывать свое имя со своим вином, так же как и никогда не выкажет гордости невероятно красивыми лошадьми, которые появились на свет в его конюшнях.

Герлин почувствовала на себе одобряющий взгляд Соломона, когда она, окутанная легкой вуалью, вошла в зал в окружении девушек. Как всегда, приветливое выражение его лица придало ей сил — даже больше, чем изумленный взгляд ее отца. Она подошла к Дитриху и госпоже Лютгарт и присела в учтивом реверансе.

Дитрих сразу же помог ей подняться и взял за обе руки.

— Для меня честь преклоняться перед вами, моя дама, но не наоборот! — сказал он, по-мальчишески улыбаясь и явно гордясь своим остроумием. — Моя радость при виде вас безмерна!

Герлин улыбнулась ему в ответ.

— Я также рада вас видеть, мой рыцарь. И я ожидаю вашего знака!

С этими словами она пошла дальше, в этот раз не поцеловав его. Это была игра, которой ее обучили при «дворе любви» — в этот вечер Герлин будет делать вид, что видит своего будущего супруга впервые. Для большинства девушек ее положения свадьба была совсем не игрой. Герлин была благодарна судьбе и могла считать себя счастливой, выходя замуж за приветливого, умного мужчину из знатного рода, которого она уже знала и которого не боялась. Ну и что с того, что Дитрих был слишком юн для нее и что она чувствовала обжигающую боль в груди, когда позволяла себе взглянуть на Флориса де Трилльона?

Герлин нашла себе место за столом незамужних девушек и безучастно просидела все то время, пока подавали бесчисленное количество блюд. Она аплодировала роскошно приготовленным павлинам, фазанам и лебедям, которых с гордостью выносил повар, и принаряженным пажам, следовавшим за ним с золотистыми и серебристыми рыбными блюдами. Подавали жареную оленину и мясо диких кабанов, а девушки со смехом предлагали ей перепелов и голубей, якобы для улучшения настроения.