Страница 15 из 51
В тот же вечер подразбогатевшие «братья Того» перебрались из той дыры, в которой они были вынуждены остановиться, в отель более высокого класса.
Там же, в Миннеаполисе, как пишет Глюк, у Оямы состоялась одна любопытная встреча. Едва японцы перебрались в новый отель, как в тот же вечер к ним явился посетитель. Это был гигант с мягким голосом. Он держал за руку мальчика. После краткой беседы Ояма показал сыну гостя несколько ударов каратэ. Отец внимательно наблюдал за его демонстрацией, потом неожиданно прервал ее, взял руку каратиста в свои руки и внимательно изучил ее. «Мягкая, как у ребенка, и все же она сделала то, что сделала несколько часов назад… Это рука не человека, или я — не Джек Дэмпси»! В тот вечер гостем японцев был великий американский боксер, абсолютный чемпион мира.
Надо сказать, что ни о бое с Диком Рилом, ни о встрече с Джеком Дэмпси Ояма в интервью ничего не сказал (хотя воспоминания Оямы о встрече с Дэмпси мне попадались, но с совершенно другими деталями…). Это можно понимать, видимо, двояко: либо поединок с Рилом — вымысел американского автора, либо, что гораздо вероятнее, речь идет как раз об одном из договорных матчей, устроенных для раскрутки Оямы.
А вот все три следующих, описанных у Глюка поединка, по–видимому, действительно имели место и не были договорными.
После Миннеаполиса главным аттракционом предприятия японцев стал Масс Ояма. В Дес–Моне (Des Moines) публика освистала его демонстрацию каратэ — разбивание твердых предметов, ему кричали: «Мошенник! Жульничество»! И тогда, вспомнив о заработанной в Миннеаполисе тысяче долларов, Ояма предложил зрителям попробовать посоревноваться с ним в разбивании кирпичей. Вызов принял местный полицейский офицер — здоровяк весом под 130 кг, громко хваставшийся своим 3–м даном по дзюдо. Он схватил кирпич, бросил презрительную усмешку в сторону Оямы, пару раз, примеряясь, стукнул кулаком по кирпичу и приготовился к решающему удару. Ояма видел, что от волнения у него вспотели руки. Он хотел предупредить его, что потной рукой бить кирпич опасно, но… полицейский уже долбанул изо всех сил по мишени. Предупреждать уже было поздно…
«Пот — самое худшее, что только может быть, — рассказывал Ояма. — Я всегда держу при себе полотенце, чтобы вытереть пот с рук». По его словам, американец ударил по кирпичу с гораздо большей силой, чем требовалось, чтобы с легкостью разбить его, «если бы он нанес удар правильно». Но влажная рука полицейского соскользнула, ободрала при этом кожу и покрылась кровью. На кирпиче же не было ни трещинки. Он стал громко ругаться и кричать, что японцы — жулики, и что он разделает Ояму под орех, если тот рискнет схватиться с ним в поединке. Теперь уже разозлился Ояма… Вызов он, разумеется, принял.
Американец переоделся. Когда он поднялся на сцену, Ояма поклонился ему — отчасти по причине этикета каратэ, отчасти — для того чтобы успокоиться. Его противник громко потребовал предъявить деньги, заявив, что, если денег нет, он драться не будет. Ояма заверил его, что деньги имеются в наличии, и бой начался.
До этого момента описание Глюка совпадает с интервью Оямы, данным корреспонденту журнала «Прорэсу (боксингу». В частности, Ояма рассказывал: «И вот, Великий Того объявляет: «Мой младший брат умеет разбивать кирпичи! Никакого мошенничества здесь нет. Если кто-то из зрителей тоже может разбить кирпич, прошу на сцену»! А среди зрителей оказался один дзюдоист третьего дана. Он и заявил: «Я могу запросто разбить кирпич»! Попробовал, но не разбил. Дело в том, что нужно знать, как именно нужно бить. И после того, как я разбил этот же кирпич, публика удивленно зашумела».
А вот дальше пути, так сказать, расходятся. Согласно Глюку, дело было так.
Ояма принял типичную каратистскую стойку: одна рука впереди, вторая — у бедра. Казалось, он совершенно раскрыт, и американец сразу же изо всех сил атаковал его мощным круговым ударом кулаком в голову. Японец ушел от него отшагом. При этом он взглянул в глаза разъяренному противнику и сразу понял, что перед ним просто псих. Тем не менее, каратист сохранил хладнокровие. Он продолжал защищаться, уклоняясь от ударов обезумевшего дзюдоиста и дожидаясь, когда он окончательно раскроется. Наконец, уловив удачный момент, Ояма нанес серию из трех ударов кулаком в область сердца и грудины противнику. Потом он рассказывал: «Думаю, я не особенно сдерживал свои удары, во всяком случае, я тогда услышал тошнотворный звук, какого никогда не слыхал ранее». Американец рухнул на пол с семью сломанными ребрами. С начала боя прошло всего полторы минуты. Публика была взбешена, и для того, чтобы японцы смогли выбраться оттуда, потребовалось вызвать подразделение полиции по пресечению общественных беспорядков…
Когда я только знакомился с книгой Глюка, это описание вызвало у меня сомнения. Было непонятно, чем же это так взбесил публику Ояма, что ему пришлось покидать зал под конвоем полиции? Но знакомство с интервью каратиста расставило все точки над «i» в этом вопросе.
«Американцы совершенно не знают, что такое каратэ. И об этом необходимо помнить нашим профессиональным борцам. И вот, я мгновенно блокирую рукой. Бил он изо всей силы, но я неожиданно ударил его ногой в пах. Из-за этого зрители пришли просто в бешенство — они разозлились именно на то, что я ударил в пах. Особенно женщины. Разозлились на то, что я ему вмазал по–настоящему. Но уж такой я человек: коли дерусь, то дерусь по–настоящему. Как бы там ни было, но на ринге пролилась кровь, и тут начался кошмар. Мы не могли спуститься с ринга. Окончательно взбесившиеся зрители орали: «Прикончить этого Тодзё». Похоже, у них фамилия «Того» ассоциировалась с «Тодзё»[5]… Тут примчалось подразделение полиции по пресечению общественных беспорядков…», — рассказал журналисту Ояма.
Вот теперь реакция аудитории понятна: американцы, как и европейцы, и россияне, всегда соблюдали в такого рода поединках неписаные правила, одно из которых запрещало бить в пах и вообще ниже пояса. И можно сказать, что Глюк явно здесь подсоврал, дабы лишний раз не злить американцев, которых он своей книгой пытался побудить к занятиям будо и, прежде всего, каратэ Оямы.
Далее Глюк пишет, что после этого случая вызов на двухминутный бой противника из зрительского зала стал стандартным трюком японцев, и что за 6 месяцев выступлений в 32–х штатах США, Ояма обнаружил, что американцы — «прекрасные спортсмены и хорошие проигравшие». Глюк строит текст так, чтобы показать, что два описанных им следующих боя — не более чем примеры, из целого ряда боев. Однако, как мы уже с вами знаем, сам Ояма утверждал, что провел всего три поединка.
Самую быструю победу, согласно Глюку, Ояма одержал в Чикаго в бою против Дэна Календара, ста двадцати килограммового богатыря, бывшего профессионального борца и инструктора полицейской школы по дзюдо и боксу. По ожиданиям каратиста, этот бой должен был оказаться самым тяжелым. Американец был очень хладнокровный, двигался очень легко и быстро, свободно переходя от бокса к дзюдо и наоборот. Он прекрасно знал, как использовать свое колоссальное преимущество в весе. Как рассказывал потом Ояма, он даже не сообразил, как все произошло, так как действовал на чистом автомате. Дэн атаковал его правым «крюком», за которым должен был последовать либо нокаутирующий удар слева, либо дзюдоистский захват. Каратист блокировал «крюк» левым ребром ладони, затем взмахнул рукой вверх и подпрыгнул, чтобы подняться выше роста противника, и нанес два молниеносных удара ребром той же левой ладони: один в незащищенное горло Дэна, второй — в висок (кажется, это из области кино…). После этого Дэн упал, причем его левая рука так и замерла у подбородка для защиты от удара каратиста справа, который так и не последовал… Он провел без сознания почти два часа после всего лишь десяти секунд на ринге… Заключение Оямы: чем больше противник, тем громче падает.