Страница 7 из 9
— Хелен никто бы не увидел. Пока полицейский будет выбираться из дома, она растает во мраке ночи.
— Давайте обсудим наши шансы! — взмолилась Хелен.
— Я пойду дальше и обрисую неизбежное. Мы затаимся, а полиция пусть себе хлопочет. Эрни мертв, так что нам остается лишь сохранять спокойствие. Мы всецело в руках судьбы. Завораживающая ситуация!
— И очень опасная, — уточнила Салли.
— Конечно! Но неужели страх тебя не завораживает? Хелен в ее карточном аду еще как завораживает.
— Хватит об этом! — воскликнула Хелен. — Довольно ужасных разговоров, я от них в полном отчаянии.
— Прими бикарбонат калия, — посоветовал Невилл, — а я пойду домой, спать. Кстати, спасибо за сигареты. И еще, кстати, где сейчас, по-твоему, Джон?
— В Берлине, — не раздумывая ответила Хелен.
— Там его нет, — объявил Невилл. — Я сегодня видел его в Лондоне.
Мертвенно-бледная Хелен тотчас вскочила и впилась в него обжигающим взглядом:
— Неправда! Джон точно в Берлине.
— А я его видел, — пробормотал Невилл. Он уже стоял у окна и собирался раздвинуть шторы.
— Тебе показалось! — воскликнула она, бросившись к молодому человеку. — Думаешь, мне неизвестно, где мой муж?
— Что ты, милая! — проворковал Невилл. — Разве я такое говорил?
Глава третья
— Дело, по-моему, небезнадежное, — заявил сержант Хемингуэй, возвращая своему начальнику пачку листов с машинописным текстом.
— Пожалуй, — согласился Ханнасайд. — Но любопытные моменты есть.
— Да, суперинтендант, — кивнул инспектор Тру. — Я так себе и сказал. К примеру, следы. Их оставила не старая леди: она такую обувь не носит.
— Значит, горничная со своим кавалером прощалась, — предположил опытный Хемингуэй.
— Вряд ли, — возразил Ханнасайд. — Горничная не повела бы кавалера под окно хозяина.
— Тамошняя повариха — женщина очень порядочная, она замужем за дворецким Симмонсом, — сказал инспектор, — а горничная — ее племянница. Миссис Симмонс клянется, что ни горничная, ни судомойка тем вечером из дома не отлучались.
— По-моему, следы тут не главное, — упрямился Хемингуэй. — Нужно разыскать того типа — как бишь его? — ну, которого Гласс видел. Только и всего.
— Вы злитесь, старина? — изогнул бровь Ханнасайд.
— Не люблю простые дела. Что в них интересного? И проломленные черепа не люблю. Мне бы что-нибудь тонкое и витиеватое…
— Повторяю, здесь есть любопытные моменты. — Ханнасайд слабо улыбнулся. — Похоже, убитого все любили. Ни у кого не было ни тени мотива.
— Ну, мы еще не начали расследование, — проговорил Хемингуэй. — Уверен, стоит копнуть чуть глубже, как появится целое море фигурантов с уймой мотивов.
— Вы же только что сказали, что нужно лишь найти типа, которого видел констебль Гласс.
— Да, шеф, я так сказал и, думаю, не ошибся. Но помяните мое слово, путаницы здесь будет предостаточно. Я на таких делах собаку съел.
А по-моему, — медленно начал инспектор, — главное — найти орудие убийства.
— Да, орудие — один из тех любопытных моментов, — отозвался Ханнасайд. — Гласс, похоже, уверен, что незнакомец, которого он видел, уходил с пустыми руками. Кстати, что за человек этот Гласс? Надежный?
— Очень надежный, сэр, совестливый и глубоко верующий. У них в церкви борются с дьяволом и получают право судить от имени Господа. Сам я англиканин, однако на свете кого только нет! Сэр, я хотел отдать его в ваше распоряжение. Гласс — один из лучших моих людей: не слишком быстрый, зато уравновешенный и ответственный. Да и труп обнаружил именно он, так что вполне логично прикрепить его к следственной группе.
— Хорошо, — рассеянно кивнул Ханнасайд, пробегая глазами отпечатанный листок.
— Хочу предупредить вас, сэр, — начал инспектор, кашлянув. — У Гласса весьма неприятная привычка цитировать Библию к месту и не к месту. Он любитель мелодраматизма, если вы понимаете, о чем я.
— Уверен, сержант Хемингуэй найдет с ним общий язык, — проговорил Ханнасайд, явно заинтересовавшись.
— Эх, не зря мне это дело не понравилось, — буркнул Хемингуэй.
Через полчаса Хемингуэй осмотрел сад усадьбы Грейстоунс, изучил следы под кустом цветущей смородины, недовольно взглянул на неповоротливого здоровяка Гласса и повторил свое высказывание.
— «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя»[11], — пожурил его Гласс.
— Дружище, станете дерзить — мы не поладим, — с откровенной неприязнью отозвался Хемингуэй.
— Слова не мои, сержант, они из Священного Писания, — пояснил Гласс.
— Всему на свете есть свое место и свое время, — парировал Хемингуэй. — Сейчас не время для Священного Писания и явно не место. Так, слушать меня! В котором часу вчера вечером из Грейстоунс выскользнул тот тип? Сразу после десяти?
— Да, сержант.
— Уже темнело?
— Верно, сержант.
— Стемнело настолько, что как следует рассмотреть его не удалось?
— Лицо рассмотреть не удалось, а вот запомнить, как он сложен и как одет, я сумел.
— А разобрать, было что у него в руках или нет, вы не сумели?
— Он шел с пустыми руками, — уверенно ответил Гласс. — Я не стану лжесвидетельствовать против ближнего своего.
— Довольно! — воскликнул Хемингуэй. — Вы давно служите в этом районе?
— Три года, сержант.
— Что вам известно о Флетчерах?
— «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце»[12].
— Да, ценное наблюдение. А о племяннике что скажете?
— О нем мне ничего не ведомо — ни хорошего, ни дурного.
— А о покойном Эрнесте?
— «Стремящийся к злу стремится к смерти своей»[13], — проговорил Гласс, заметно помрачнев.
— К какому еще злу? — насторожился Хемингуэй.
Гласс пронзил его строгим взглядом:
— Его душа погрязла в суете, лицемерии, блуде…
— Довольно! — воскликнул сержант. — Все мы не без греха. Насколько я понимаю, покойного Эрнеста многие любили.
— Да, правда. Он слыл человеком обходительным и добрым. «Но лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»[14]
— Я не спорю, но откуда вам известно про блуд? Следы под окном подсказали?
— Нет, не следы, а Джозеф Симмонс. Человек глупый, но идет дорогой добра. И знает тайны хозяина своего.
— Неужели? Сейчас проверим! — сказал сержант и быстро проследовал к дому.
Через стеклянную дверь Хемингуэй вошел в кабинет и обнаружил там своего шефа в компании адвоката Эрнеста Флетчера. В кресле развалился Невилл Флетчер с сигаретой в зубах.
— Суперинтендант, позвольте мне удалиться, — проговорил адвокат. — Если возникнут дополнительные вопросы, вот моя визитка.
— Спасибо, — поблагодарил его Ханнасайд.
Адвокат положил завещание Эрнеста Флетчера в портфель и настороженно взглянул на Невилла поверх пенсне:
— Невилл, вам очень посчастливилось. Надеюсь, вы окажетесь достойным благ, которыми наделил вас бедный дядя Эрнест.
Губы Невилла тронула улыбка.
— Я тоже надеюсь! Очень постараюсь, чтобы пошлое богатство не сгубило мою душу.
— Богатство — это большая ответственность, — строго сказал адвокат.
— Я в курсе. Увы. Придется носить шляпу и следить за новостями.
— Надеюсь, этим вы не ограничитесь, — отозвался адвокат. — А сейчас, если позволите, я хотел бы побеседовать с вашей тетушкой. Не проводите меня к ней?
Невилл поднялся и распахнул дверь перед адвокатом. Они вместе вышли из кабинета.
— Это что за тип? — спросил шефа Хемингуэй, стоявший у стеклянной двери.
— Наследник, — ответил Ханнасайд. — Мистер Невилл Флетчер.
— Вряд ли он наш фигурант. Даже стоять ровно не в состоянии.
— Сержант, внешность обманчива. — Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. — Этот вялый молодой человек — рекордсмен по прыжкам в высоту и, по словам адвоката, член сборной команды Оксфорда.
11
«Книга Притчей Соломоновых» 24:10.
12
Псалтирь 72:7.
13
«Книга Притчей Соломоновых» 11:19.
14
«Книга пророка Иеремии» 17:9.