Страница 15 из 19
Тут луна с шумом и грохотом вышла из дома и поднялась на небо, на свое место. А старушка вышла на улицу, посмотрела вверх: луна снова светит в ночном небе. Зашла она в дом, распорола рукодельный мешок, выпустила своих внучат. Они и теперь живут.
ОХОТА НА ШЕСТИНОГОГО ЛОСЯ[48]
Жил человек с женой, был у них маленький сын, в колыбели еще лежал. Однажды женщина пошла за водой и видит: менкв гонит шестиногого лося. Приходит домой, муж ее спрашивает:
— Что сказать имеешь?
— Ничего нет, видела, как менкв шестиногого лося гнал.
Мось–хум[49] услышал это, выскочил из колыбели и побежал. Погнался за лосем. Долго, коротко гонялся за лосем, догнал и отрубил ему две задних ноги. Остались две передних да две средних. Дорога, по которой бежал Мось–хум, видна и теперь: это Млечный Путь. Также виден и лось — Большая Медведица. Раньше, когда лось имел шесть ног, его люди не могли догнать.
ПРО СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР[50]
Луи–вот–ойка — Северный ветер. Старик в низовой стороне за морем жил. День и ночь не переставая дул. Оттого на земле очень холодно было. Люди от Северного ветра страдали. И зиму и лето все дул и дул. Каждый день люди от холода умирали. Однажды один человек сказал:
— Пойду в низовую землю на Северного ветра. Буду с ним биться.
Собрался и пошел. Долго, коротко шел, до низовой земли добрался, к Северному ветру пришел, биться его зовет. Северный ветер лук и стрелы схватил, из дома выбежал.
Долго бились, долго друг в друга стрелы пускали. Под конец человек изловчился, лук натянул, стрелу пустил. Стрела Северному ветру половину нижней челюсти разбила.
С этой поры ветер дуть перестал. Стало тепло. Такая жара настала, что люди от нее болеть стали. И зиму и лето все тепло. Каждый день люди от жары умирали.
Много, мало времени прошло, снова ветер подувать начал. Челюсть у него заживать стала.
Челюсть у него хоть и зажила, прежней силы все же не осталось. Вполовину прежней силы все же не осталось. Вполовину прежней силы лишь дует. Людям с той поры хорошо жить стало.
ОПОЯСЫВАНИЕ ЗЕМЛИ[51]
Йоли–Торум–сянь[52] на землю спустилась, Крылатая Калм[53] на землю спустилась. На земле стали жить.
Однажды Йоли–Торум–сянь говорит Крылатой Калм:
— Поднимись к своему отцу, Нум–Торуму. Так ему скажи: «Кожистая земля наша все качается, на месте не стоит. Когда появятся на земле люди, как они будут на ногах держаться? Нум–Торум, отец мой, укрепи нашу землю!» Может быть, каким–нибудь поясом он ее опояшет.
Крылатая Калм поднялась к Нум–Торуму. Вошла в его дом. Нум–Торум за столом сидит, правой щекой о посох опирается. Спрашивает дочь:
— Крылатая Калм, какое слово ты принесла, с какою речью ко мне пришла?
Крылатая Калм отвечает:
— Нум–Торум, отец мой, наша земля, как ни велика уже стала, а все еще движется, на месте не стоит. Когда появится человек, не устоять ему на ногах. Ты укрепи нашу землю, опояшь ее каким–нибудь поясом.
Нум–Торум голову опустил. Пока он так сидел, котел с рыбой вскипел. Потом голову поднял и сказал дочери:
— Я сделаю, как ты сказала, землю опояшу.
Крылатая Калм вышла из дома Нум–Торума, спустилась обратно на землю. Йоли–Торум–сянь спрашивает ее:
— С чем пришла, какую весть принесла?
Крылатая Калм отвечает ей:
— Нум–Торум, отец мой, обещал укрепить землю; сказал, что опояшет ее.
После этого Нум–Торум спустил на землю свой пояс. Его пояс был украшен тяжелыми пуговицами. Земля глубоко осела в воду и стала неподвижной. На том месте, где лег пояс, теперь Уральский хребет. Это самая середина земли.
КАК СОЗДАЛИ ЧЕЛОВЕКА[54]
Прошло некоторое время, и опять Йоли–Торум–сянь посылает Крылатую Калм:
— Пойди к Нум–Торуму, скажи ему: земля теперь крепко стоит; надо создать человека, чтоб он на ней жил.
Крылатая Калм отправилась к своему отцу. Долго, коротко летела, про то никто не ведает. Однажды прилетела она к Нум–Торуму и говорит:
— Землю ты укрепил. Теперь нужно сделать человека.
Нум–Торум голову поднял, на дочь посмотрел:
— Я человека сделаю и на землю спущу, а вы его там оживите.
Крылатая Калм улетела. После этого Нум–Торум позвал Топал–ойку, приказал ему сделать человека.
Топал–ойка вырубил из лиственницы семь человеческих фигур. За это время Хуль–отыр вылепил из глины семь человеческих фигур. Говорит Топал–ойке:
— Давай, братец, поменяемся, а?
— Нет, не буду меняться, — отвечает Топал–ойка, — твои люди глиняные, худые.
— Ну, поменяемся, — уговаривает Хуль–отыр.
— Не хочу отдавать своих людей. Вон сколько я с ними бился!
— Ия над своими поработал, — говорит Хуль–отыр. — А ты души для них откуда возьмешь? Нум–Торум тебе душ не давал.
Сидит Топал–ойка, голову почесывает.
— Верно, — говорит, — душ–то у меня нет. Ну а ты моих деревянных людей сделаешь живыми?
— А то как же! Я их оживлю. А из глиняных людей пусть будут менквы.
Топал–ойка деревянных людей отдал Хуль–отыру, себе глиняных взял. Хуль–отыр деревянные фигуры отнес к Нум–Торуму. Нум–Торум поставил их спинами к себе, дунул на них: куда девались? Топал–ойка руки расставил, да ни одного не поймал.
Топал–ойка почесал у себя в затылке. Взял глиняных людей, посмотрел на них. Что же? Глина, и только.
Нум–Торум ему говорит:
— Глиняных людей отнеси к нашей сестре Калтась–экве. Корс–Торум души для них отдал ей. Пусть она их и оживит.
Топал–ойка отправился к Калтась–экве. Пришел, говорит ей:
— Сестра, этих людей сможешь оживить?
— Оживлю, — отвечает Калтась–эква, — только ты отсюда уходи.
Топал–ойка ушел. С тех пор, когда дети на свет появляются, мужчинам при этом быть нельзя.
Глиняные люди стали живыми. Только век их недолог: куда годятся их глиняные руки, глиняные ноги? В воду упадет человек — тонет, жарко станет — из него пот выступает. Люди, сделанные из лиственницы, были бы крепче и в воде не тонули бы.
Когда люди на земле появились, Крылатая Калм снова полетела к Нум–Торуму. Сказала ему так:
— Ну вот, люди на нашей земле появились. Теперь скажи, чем они будут кормиться, чем прикроют от холода свои тела?
Нум–Торум голову опустил, долго думал. Потом так ответил:
— Крылатая Калм, лети обратно на землю. В тайге, в лесной чаще будет много сохатого зверя; на болота, в тундру я пущу оленей. Там они будут жить, пищу для себя искать, а люди пусть ходят туда на промысел.
Крылатая Калм спустилась на землю. Йоли–Торумсянь спрашивает ее:
— Какую весть ты принесла от своего отца?
— Нум–Торум так сказал: в тайгу, в лесную чащу, на болота и в тундру я пущу оленей и сохатых зверей: туда будут ходить люди добывать себе пищу.
КОМИ НАРОДНЫЙ ЭПОС[55]
МЛАДШИЙ ТЫНГОС[56]
Жил–был один богатый человек, богатый человек [Младший Тынгос] жил–был. Много оленей имел он, тридцать чумов имел, много работников имел. Живут они. У него, [богатого человека], был зять.
48
Охота на шестиногого лося. Записано В. Чернецовым в 1926 г. в сел. Сартынья на р. Сев. Сосьва. Пер. В. Чернецова. Является кратким вариантом мифа о происхождении созвездия Большая Медведица и Млечного Пути.
49
Мось–хум — здесь: мифический предок фратрии Мось, в обыденной речи — мужчина из этой фратрии.
50
Про Северный ветер. Записано В. Чернецовым в 1931 г. в сел. Ворья–пауль на р. Сев. Сосьва от А Анемгурова. Пер. В. Чернецова.
51
Опоясывание земли. Записано А. Баландиным в 1937 г. в сел. Вежакоры на р. Обь от И. Монина. Пер. А. Баландина.
52
Йоли–Торум–сянь — букв. «Нижнего Мира (Земли) Мать». В мансийской мифологии старшая сестра Нум–Торума; она же Калтась–эква.
53
Крылатая Калм — божий вестник, дочь Торума.
54
Как создали человека. Записано А. Баландиным в 1937 г. в сел. Вежакоры на р. Обь от И. Монина. Пер. А. Баландина. Миф о создании людей двумя братьями — Топал–ойкой и Хуль–отыром. Первый делает их из дерева, второй — из глины и предлагает брату поменяться; из–за этого, когда изображения были одушевлены Нум–Торумом и Калтась–эквой, более долговечные деревянные превратились в менквов, а недолговечные глиняные — в людей.
55
Коми (самоназв.; устар. назв. — зыряне) — народ, коренное население Республики Коми (292 тыс. ч.). Всего в России по данным 1995 г. проживает 336 тыс. ч. Верующие — православные. Язык коми–зырянский, относится к финно–угорским языкам (пермская ветвь). Письменность — на основе русского алфавита.
56
Младший Тынгос. Записано в мае 1972 г. в сел. Несь Архангельской обл. от И. Пичкова. Песенно–прозаическое сказание, характерное для репертуара канинских сказителей. В нем отчетливо заметна установка сказителя на достоверность, фактографичность изображаемых событий.