Страница 11 из 38
Пенни остановилась, но я не стал ничего говорить. Будет лучше, если она сама расскажет всю историю.
— Я всю жизнь терзалась вопросами, на которые никто не мог дать мне вразумительный ответ, — продолжила Пенни через мгновение. — Я так и не знала, кто и почему убил моего отца; и меня никогда не удовлетворяли объяснения, почему моя мать покончила с собой. Говорили, что она так и не оправилась после смерти отца. Говорили еще, что нервы у нее были ни к черту. — Пенни посмотрела на меня с неким вызовом. — Я бы тоже переживала, если б убили моего мужа, но никогда бы не бросила своего годовалого ребенка один на один с целым миром. Я не верю, что мама могла это сделать.
— Вы хотите сказать…
— Что меня такое объяснение не устраивает, Дэйв. И никогда не устраивало. Когда я достаточно повзрослела, чтобы что-то понимать, я стала просить дядю Роджера потратить деньги и нанять детектива. Он этого не сделал. Он говорил, что это безнадежно. Он уверял меня, что все версии были проработаны и все оказались тупиковыми, а теперь все следы остыли.
— Вероятно, в свое время было довольно логично считать так, — заметил я. — А как он чувствует себя теперь, когда Эд Брок нашел нечто, убеждающее в обратном?
— Он был обескуражен. Но теперь все решаю я, а не он. — Девушка с сомнением взглянула на меня. — Знаете, Дэйв, если вам починят машину и вы унесете ноги из Нью-Маверика, я не стану осуждать вас.
— Я не собираюсь никуда уносить ноги, — ответил я. — Вы не рассказали мне о Тэде Фэннинге.
Уголок ее рта болезненно дернулся.
— С тех самых пор, когда мне было десять, а Тэду двенадцать, мы всегда знали, что когда-нибудь поженимся. Для меня никогда никого больше не существовало, и для него тоже. Наконец все решилось. Все должно было произойти этой осенью — завтра, собственно говоря. А потом он пришел сюда, как я вам рассказывала, и заявил, что мы больше никогда не увидимся, и на этом все закончилось.
— Без всяких объяснений?
— Без объяснений.
— Сколько дней прошло после нападения на Эда Брока?
Ее глаза широко раскрылись.
— Почему вы… это случилось через три или четыре дня. Почему вы спрашиваете?
— Не знаю, — ответил я, — разве что потому, что здесь, похоже, все каким-то образом связано между собой.
Яркий свет залил окно студии. Приехала полиция.
Сержант Грег Столлард из полиции штата был крупным, чистеньким молодым человеком. Он называл Пенни по имени и встревоженно спросил, все ли с ней в порядке, когда она открыла дверь на его стук. Быстрый взгляд, которым он меня наградил, был далек от сердечности.
— С тобой все хорошо, Пенни?
— Разумеется. — Она повернулась. — Это Дэйв Геррик, Грег. Сержант Столлард, мистер Геррик.
— Весь день только о вас и слышу, мистер Геррик, — заметил Столлард. — Когда мне позвонили из участка, я испугался, что что-то случилось с Пенни. Что произошло с вашей машиной?
Я вкратце рассказал ему, как провел вечер, о пластинке и изрезанных шинах. Он нахмурился.
— Вы друг Эда Брока, — сказал он. — Знаете, что с ним произошло и почему?
— Да.
Столлард поправил пистолет в кобуре.
— Хотел бы я добраться до этого типа, — бросил он. — Думаю, он решил, что вас запугать проще, чем Брока.
— Он ошибся, — ответил я.
Столлард оценивающе оглядел меня и явно решил, что я говорю правду.
— Этот малый не шутил, — заметил он. Потом повернулся к Пенни: — Кто и когда мог взять у тебя эту пластинку?
— Я уходила рисовать на целый день — почти до самого ужина. Я не запираю дверь, Грег, ты знаешь. — Она показала на блокнот с карандашом на веревочке, который висел на стене около входной двери. — Любой из жильцов этих пятидесяти коттеджей может зайти и оставить мне записку, если что-то не так — водопровод, крыша протекает и тому подобное.
— Кто-то заходил?
— Записки никто не оставил, — сказала Пенни.
Столлард снял фуражку и вытер лоб платком.
— Я этим делом не занимаюсь, мистер Геррик, если не считать того, что у нас в участке все им интересуются. Но одно меня беспокоит. Пенни! Пятнадцать лет никто и пальцем не пошевелил, чтобы снова открыть дело ее отца. Теперь она его открывает, и вашему другу Броку пробивают голову. Сегодня вечером вы получили предупреждение. Кто бы это ни был, убийца снова начал действовать. Ему может показаться, что самый простой путь покончить с этим делом — избавиться от Пенни. Сейчас, через двадцать один год, она единственная, кому не все равно.
— Кто ведет дело Эда? — спросил я.
— Капитан Келли. Он хочет поговорить с вами. Он один из немногих, кто остался здесь со времени тогдашнего убийства. Тогда он был простым патрульным. — Столлард надел фуражку. — Ну а мое дело — посмотреть на вашу машину, мистер Геррик.
Сержант только усилил мои собственные тревоги.
— У меня есть к вам предложение, Пенни, — сказал я. — Берите зубную щетку и поедемте со мной в город. Снимите на ночь номер в «Вилке и Ноже». Утром мы распустим слухи, что я получил предупреждение, но не намерен уезжать. Это на какое-то время переключит внимание нашего друга на меня. А сегодня ему, возможно, захочется разобраться с вами. Он может подумать, что вы были заодно с Гарриет, которая вызвала меня сюда.
— Хорошая мысль, — горячо поддержал меня Столлард.
— Я никому не позволю выжить меня из собственного дома, — сообщила Пенни.
— Здравый смысл вызывает у меня гораздо больше восхищения, чем упрямое мужество, — ответил я.
— Я с этим полностью согласен, — сказал Столлард. — В самом деле, это разумно. А мы получим лишнего человека, чтобы поохотиться сегодня за этим типом, если нам удастся взять его след от машины мистера Геррика.
— Лишнего человека? — переспросила Пенни.
— Капитан Келли не оставит тебя здесь одну, без охраны, когда получит мой рапорт. Собери свои вещи и отвези мистеpa Геррика в город. Я осмотрю его машину и вызову людей, чтобы ее забрали в гараж.
Я не стал дожидаться, что решит Пенни. Вынув из кармана ключи от машины, я протянул их Столларду.
— Через двадцать минут мы будем в «Вилке и Ноже», — заявил я.
— Я не люблю, когда мной распоряжаются, — запротестовала Пенни.
Я улыбнулся.
— Будьте послушной девочкой, — сказал я.
В баре «Вилки и Ножа» было тесно и шумно. Мы с Пенни сидели за угловым столиком вместе с Ларри Трэшем, владельцем. Перед тем как отвезти меня в город на своей машине, Пенни переоделась в темно-зеленое шерстяное платье. Забрызганная краской рубашка скрывала соблазнительную фигурку, которая, казалось, излучала живое тепло и силу. Я чувствовал, что здесь, в баре, мы в центре внимания и все говорят о нас.
— Похоже, люди здесь обзавелись индивидуальными радарными установками, — сказал я. — Плюс мисс Сотби.
— Все новости и сплетни Нью-Маверика рождаются тут, — ответил мне Трэш, улыбаясь своей белозубой профессиональной улыбкой. — Разумеется, им всем с самого утра известно, зачем вы здесь, мистер Геррик. Думаю, я тоже приложил к этому руку. У Столларда в машине телефон. Он позвонил мне и сказал, что вы везете сюда Пенни на ночь — и почему. Он не говорил, что это секрет.
За двадцать один год Нью-Маверик вырос и повзрослел. После того как переполох, вызванный убийством Джона Уилларда, потихоньку улегся, городок жил и трудился в мире. Но этому мирному творческому существованию Нью-Маверика пришел конец, когда Эда Брока, искавшего давно похороненную правду, избили до состояния бесчувственного бревна. Сегодня вечером голоса звучали громко и резко от возбуждения. Человек из аппарата окружного прокурора — они пока не знали, что я действую на свой страх и риск, — получил мрачное предупреждение держаться подальше от тайн прошлого.
Проходя мимо нашего столика, люди заговаривали с Пенни и Трэшем и бросали на меня заинтересованные, встревоженные взгляды. По их мнению, я мог снова разворошить осиное гнездо.
Я взглянул в сторону стойки бара. Позади нее висел портрет Джона Уилларда, написанный маслом, — работа его друга Роджера Марча. Пенни показала мне его, когда мы пришли в бар и сели. Гордый и немного насмешливый взгляд добрых голубых глаз следил за вами. Джон Уиллард, превративший Нью-Маверик в Мекку для новых художественных талантов, и сам был необычным человеком. Марчу удалось передать в этом портрете и властность, и стать, и достойную, спокойную уверенность.