Страница 91 из 114
«Везучий дракон», похожий на доисторического монстра, обвил своим изумрудно-зеленым туловищем стойки ворот. Он угрожающе согнул огромные когти и простер в обе стороны метров на пятнадцать чешуйчатые крылья из тонких керамических плиток и золотого листа. Глаза дракона сверкали, как угли; перед въезжающими зияла его ужасная пасть, полная острых клыков.
— Боже ты мой! — невольно воскликнул Гаррисон. Чжэн весело рассмеялся, слегка смущаясь произведенным эффектом.
— Маленькая причуда моего отца, — объяснил он. — Зубы дракона сделаны из настоящей слоновой кости, а в глазницы вставлены обработанные драгоценные рубины из Шри-Ланки. Они оба весят чуть больше пяти килограммов. Эти рубины уникальны и оцениваются свыше миллиона долларов. Потому мы вынуждены выставлять у ворот охрану.
Когда лимузин въехал в ворота, охранники взяли под козырек. Одетые в полувоенную форму с белыми ремнями на поясе, с начищенными и сверкавшими на солнце шлемами, наподобие тех, что надеты на солдатах почетного караула у гробницы Чан Кайши в Тайбэе, охранники держали в руках автоматы, и нетрудно было догадаться, что стерегли они, по всей видимости, не только драгоценные глаза «Везучего дракона». Гаррисон слышал, что для охраны покоев своего отца Чжэн лично отобрал этих солдат из рядов тайваньских морских пехотинцев.
Взбираясь на вершину могущества, старый Нинг Хен Сюй многих женщин сделал вдовами, а их детей сиротами. Ходили слухи, что когда-то он возглавлял одно из могущественных тайных обществ Гонконга и что он до сих пор сохраняет тесные связи с Тонга. Сейчас этот страшный человек мог позволить себе быть и коллекционером, и художником, и поэтом, но в живых еще остались многие из тех, кто хорошо помнил прошлое и кто с величайшей радостью расплатился бы с Хен Сюем, воздав ему сполна за пролитую кровь невинных жертв.
В душе Таг нисколько не упрекал старого Нинга за грехи его молодости, как не смущали его и некоторые сексуальные слабости его сына. У Тага тоже имелись свои секреты, и лишь ему одному было известно местонахождение многих поросших травой могил в дебрях дикой Африки. Свою жизнь он провел в обществе людей, не ведавших ни стыда, ни жалости, ни угрызений совести. И не судил их за это. Гаррисон принимал человечество таким, каково оно есть, отбросив всякие иллюзии, и зарабатывал прибыли везде, где только можно.
На официальное приветствие охранников Чжэн ответил кивком головы. Проехав под изогнутым аркой брюхом «Везучего дракона», они оказались в поистине волшебном месте. Здесь цвели прекрасные сады и сияли под солнцем прозрачные пруды с перекинутыми через них изогнутыми китайскими мостиками. В чистых водах скользили стайки золотистых рыбок; белоснежные голуби ворковали на карнизах священных храмов. Постриженные зеленые лужайки завораживали, как шелк китайских кимоно; восхитительные рододендроны радовали глаз. И вокруг царили такие тишина и покой, что создавалось полное ощущение сказочности этих невиданных красот.
Лимузин подкатил к зданию, живо напоминавшему Гаррисону миниатюрный Зимний дворец в Пекине. Из прелестных фонтанов возле здания высоко били искрящиеся струи воды, рассыпаясь разноцветными брызгами в прохладном высокогорном воздухе. Целый кортеж слуг в белых пиджаках выстроился по обе стороны от входа, приветствуя Гаррисона. И пока Чжэн Гон провожал Гаррисона в дом, они низко склоняли головы перед ним.
Покрытые деревянными панелями стены дома развели, так что сады казались органичной частью его внутреннего убранства. Меблировка дома поражала простотой и чрезвычайной изысканностью. Сверкал паркет из красного кедра, в воздухе благоухал вечнозеленый самшит. Несколько керамических ваз, которые могли бы составить гордость любой музейной коллекции мира, украшали комнату, в центре которой росло деревце цветущей вишни.
— Служанка приготовит вам чай, сэр Питер, — сказал Чжэн, — другие слуги позаботятся о ванной и ваших чемоданах. А потом вы, наверное, захотите отдохнуть. Отец приглашает вас на ленч в двенадцать тридцать. Я зайду заранее и провожу вас к нему.
«Значит, это дом для гостей», — решил Гаррисон, но не подал виду, насколько потрясен увиденным. А Чжэн продолжил: — Разумеется, все слуги в полном вашем распоряжении. Если вы чего-то пожелаете, — Чжэн сделал небольшую паузу, искоса поглядывая на Гаррисона, — вам нужно просто попросить слугу. Вы почетный гость моего отца. Ему будет крайне неприятно узнать, что вам хоть чего-то в этом доме недоставало.
— Вы и ваш отец слишком добры, — поклонился в ответ Чжэну Гону Гаррисон. Были времена, когда Таг не преминул бы воспользоваться столь ненавязчивым предложением. А сейчас он благодарил судьбу, что не подлежавшие никакому разумному контролю его сексуальные потребности отпали сами по себе. Столько сил и энергии — и все напрасно. Только ради того, чтобы в результате бесконечных сексуальных упражнений заиметь трех безмозглых сыновей и выплачивать алименты в размере двух миллионов долларов в год. Нет, с него хватит. Теперешняя его жизнь куда спокойнее и здоровее. А молодость — это всегда буйство, ненужные тревоги, смятение и хаос. На девушках-китаянках, которые помогли Гаррисону спуститься по кафельным ступеням в горячую, благоухающую воду бассейна, были надеты лишь коротенькие белые юбочки. Как истинный знаток и ценитель прекрасного, Таг любовался их шелковистой персиковой кожей и розовыми сосками. Что-то похожее на сладкую истому сковало на миг его чресла, и Таг тихонько усмехнулся.
«Да, — с блаженством погрузился он в голубую воду, — я счастлив, что молодость уже прошла».
Гаррисон отверг приготовленные для него вышитые шелковые одежды и надел рубашку с галстуком и один из своих костюмов — все купленное в самых роскошных европейских магазинах.
В этом цветном балахоне я буду выглядеть как клоун. Старый Нинг отлично знает это, потому он и попытался вырядить меня…» — с улыбкой подумал Гаррисон.
Молодой Нинг ждал его в назначенное время. Он оценивающе пробежал глазами по костюму Гаррисона, но выражение его лица не изменилось. «Странно, что я не купился на все ваши штучки. Ты ведь об этом подумал, а, Нинг? — мысленно спросил китайца Таг. — Бог мой, да ведь не вчера же я родился на свет, господа!» Они неторопливо вышагивали по выложенной плиткой дорожке, останавливаясь, чтобы полюбоваться цветами лотоса и водяными лилиями в пруду и рододендронами, источавшими тончайший аромат, пока не нырнули под арку, увитую голубой глицинией, и тут же увидели дом Нинг Хен Сюя.
Дворец, построенный из чистейшего белого мрамора, с островерхой крышей, покрытой керамической плиткой, поражал воображение. Очень современное здание, и вместе с тем архитектура его была классической в полном смысле этого слова.
Гаррисон не замедлил шаг и не выразил свои чувства вслух. Он мгновенно ощутил, что молодой Нинг разочарован столь сдержанной реакцией. «Разумеется, китаец ожидал, что я, как и все, начну пялиться на этот сказочный дворец и восторгаться», — усмехнулся про себя Таг.
Патриарх семьи, Нинг Хен Сюй, был очень стар, старше Гаррисона лет на десять, а то и больше. Его высохшая, в мелких складочках и рыжих старческих пятнах кожа напоминала мумию Рамзеса II в музее Каира. На левой щеке Нинга сидела темная родинка размером с ягоду тутовника. Гаррисон знал, что в Китае принято считать, будто волосы, которые вырастают на родинке на лице, приносят удачу, и потому Хен Сюй никогда не срезал их. Целый пучок серебристых волос кисточкой свисал с темно-фиолетового шарика на щеке, ниспадая на скромную, свободного покроя рубашку из шелка.
«Хорош бы я был сейчас в расшитой драконами пижаме», — опять промелькнуло в голове Гаррисона. Он пожал протянутую руку, сухую и прохладную и абсолютно невесомую, словно птичья лапка.
«Странно, что Хен Сюй вообще не рассыпался в песок от старости», — подумал Гаррисон. Однако взгляд пронзительных глаз старика оставался ясным и жестким. Гаррисон почему-то представил, что у дракона, пожиравшего жителей Комодо, глаза, наверное, были точно такими же. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули, сэр Питер, и не испытываете неудобств в моем скромном доме, — надтреснутый, сухой голос Нинга походил на шелест осенних листьев, гонимых ветром. Но по-английски старый китаец говорил прекрасно.