Страница 102 из 114
Он проснулся оттого, что ему в глаза ударил свет, пробивавшийся сквозь занавеси над кроватью. По гравию дорожки заскрипели шины, послышались чьи-то голоса, хлопнула дверца автомобиля, и машина уехала. Он услышал, как Бонни поднимается по ступеням веранды. Через минуту дверь в спальню осторожно отворилась, и Бонни, крадучись, вошла в комнату.
Включив настольную лампу на тумбочке возле кровати, Дэниел увидел, как Бонни застыла посередине спальни. В одной руке она держала туфли, в другой сумочку. Ее медно-рыжие волосы были всклокочены, губная помада размазана по подбородку.
Бонни захихикала, и Дэн понял, что она вдрызг пьяна.
— У тебя хотя бы есть представление, чем ты рискуешь, глупая ты сучка? — зло бросил он. — Это Африка. Здесь ты вмиг подцепишь одну штуку, которая называется очень коротко. Нет, это совсем не то, о чем ты подумала, милая. Эта штука называется СПИД.
— Та-та-та… Ревнуешь, да? И откуда ты знаешь, чем я занималась?
— Ну, это ни для кого не секрет. И об этом узнали все на приеме. Ты занималась тем, чем обычно занимаются все дешевые потаскушки.
Бонни негодующе размахнулась, чтобы дать ему пощечину. Однако Дэниел успел пригнуться, и она, не устояв на ногах, полетела на кровать, свалив на себя москитную сетку. Ее короткая юбчонка задралась чуть не до пупа, обнажив белые гладкие ягодицы.
— Между прочим, — язвительно заметил Дэниел, — ты оставила свои трусики у Эфраима.
Бонни сползла с постели и кое-как опустила юбку.
— Они у меня в сумочке, киса. — Бонни, пошатываясь, поднялась на ноги. — А где, черт побери, все мои вещи?
— В твоей комнате. В твоей новой комнате дальше по коридору.
Бонни пьяно усмехнулась.
— Значит, ты решил, что так лучше?
— Но ты же, надеюсь, не думаешь всерьез, что я буду подбирать за Эфраимом его объедки? — Дэниел пытался говорить спокойно. — Иди к себе и оставайся хорошей шлюшкой.
Подобрав с пола сумочку и туфли, Бонни нетвердым шагом двинулась к двери. На пороге она остановилась и, обернувшись к нему, вдруг заявила: — Все, что о них говорят, правда. Они действительно большие… Большие и классные! Вам до них… — И Бонни громко хлопнула дверью.
Дэниел уже допивал вторую чашку утреннего чая, когда Бонни вышла на веранду и, не здороваясь, села напротив.
Как обычно, в выцветших джинсах и рубашке, но с опухшими и красными после бурной попойки глазами. Слуга, как и в допотопные колониальные времена, подал им традиционный английский завтрак. Никто не произнес ни слова, пока Бонни наконец не покончила с яичницей с беконом. А потом спросила: — Ну, и что теперь?
— А что теперь? — переспросил Дэниел. — Будешь снимать то, что я тебе скажу. Как и записано в контракте.
— Значит, я тебе все-таки нужна?
— Да, как оператор, разумеется. Но это будут чисто деловые отношения.
— Это меня вполне устраивает, — облегченно вздохнула Бонни. — Признаюсь, я уже начала уставать. Притворяться я не большой мастак.
Дэниел резко поднялся со стула и пошел в комнату за камерой. Он был еще слишком зол, чтобы о чем-то разговаривать с Бонни.
Не успел он собраться, как к дому на «лендровере» подъехал капитан Кейджо с тремя солдатами в кузове. Они помогли погрузить тяжелую видеокамеру и другое оборудование. Дэниел попросил Бонни сесть в кабину с Кейджо, а сам устроился в кузове с вооруженными гита.
Городок Кагали остался точно таким же, каким он его помнил со времени своего последнего визита. Широкие и пыльные улицы; разбитый асфальт издали походил на поле боя после обстрела. Домишки, выстроившиеся по обочинам дороги, живо напоминали Дэниелу те, что обычно показывали в старомодных американских вестернах.
Единственное, что теперь сразу же бросалось в глаза, — люди, вернее, их настроение. Женщины угали по-прежнему были одеты в свои длинные, по щиколотку, разноцветные платья и тюрбаны — такой наряд среди мусульманок считался традиционным. Однако почти не было улыбок, и даже издали на лицах читались внутренняя напряженность и страх. На открытом рынке, где женщины обычно сидели рядами, разложив свои нехитрые товары, и где обычно слышались смех и шутки, теперь не было ничего подобного. Зато на каждом углу стоял военный патруль, и люди боялись поднимать глаза на очередной «лендровер» с солдатами.
Туристов почти не встречалось, да и те, что попадались, бродили по рынку небритыми, в помятой и запыленной одежде. Скорее всего, члены какой-нибудь туристической группы, принимавшей участие в так называемом сухопутном сафари и пересекавшей весь Африканский континент в одном огромном грузовике. Они покупали в основном помидоры и яйца. Дэниел усмехнулся. За соблазн заглянуть во врата чистилища им приходилось платить соответствующую плату, ибо в реальности сухопутное сафари означало восемь тысяч километров пути и страдания от дизентерии и других болезней. На разбитых дорогах постоянно прокалывались шины, да и армейские патрули несчетное количество раз останавливали фургон. Это, вероятно, был единственный тур в мире, путевку куда приобретали лишь однажды, потому что, одного такого раза хватало с лихвой на всю оставшуюся жизнь.
Канонерка уже ждала их на причале. Моряки в голубой военной форме, но босиком занесли видеооборудование на борт, и капитан крепко пожал Дэниелу руку.
— Мир вам, — приветствовал он его на суахили. — У меня приказ следовать тем маршрутом, какой вы укажете.
Выйдя из гавани, они повернули на север вдоль берега. Дэниела на носу корабля обдувал свежий ветерок, и к нему быстро возвращалось хорошее настроение. Темная прозрачная вода на солнце казалась голубой, она сверкала и искрилась под его лучами. У самого горизонта с северной стороны белело одно-единственное крошечное облачко: над озером поднимались брызги в том самом месте, где вода, разбиваясь о камни, с ревом обрушивалась в пропасть, откуда начинал свое течение нарождавшийся Нил.
На протяжении двух с лишним тысячелетий не утихали споры о том, где же в действительности находится исток Белого Нила. Там ли, где воды озера Виктория сливаются с водами озера Альберта, устремляясь по единому руслу в изумительно долгое путешествие к Каиру и Средиземному морю? Или река все-таки берет свое начало гораздо выше, как утверждал Геродот? Может быть, и впрямь Нил вытекает из глубокого озера у подножия гор Крофи и Мофи в результате таяния вечных снегов, лежащих на их вершинах, подумал вдруг Дэниел.
Вдыхая прохладный воздух, наполненный водяными брызгами, Дэниел посмотрел на запад, пытаясь разглядеть вдали легендарные горные пики, но и сегодня, как всегда, он увидел лишь голубевшую под небом сплошную массу облаков, сливавшихся с синевой африканского неба.
Многие из первопроходцев Африки и не подозревали о существовании Лунных гор, хотя их маршруты зачастую проходили в непосредственной близости от этой гряды. Даже Генри Мортон Стэнли, этот свихнувшийся безжалостный негодяй, в течение многих месяцев находившийся рядом с ними, был шокирован, когда однажды облака рассеялись и его изумленному взору открылись снежные вершины и сверкавшие под солнцем ледники.
Охваченный странным волнением, Дэниел смотрел на водную гладь озера, в которое стекались подземные ручьи с невидимых гор, придававших этому дикому континенту особый колорит и силу.
Он взглянул на корабельный мостик. Бонни Ман с видеокамерой на плече снимала проплывавший мимо берег. Дэниел поморщился, вынужденный нехотя признать, что какими бы ни были их личные отношения, работала Бонни отлично. Настоящий профессионал. Попав в ад, она наверняка попытается сделать хороший кадр с самим дьяволом, усмехнулся Дэниел. Эта мысль его развеселила: похоже, он освободился от той жгучей неприязни к Бонни, с какой он встретил ее сегодня за завтраком.
Спустившись в штурманскую рубку, он разложил на столе карты проводимых БМСК работ и чертежи архитекторов, которыми снабдили его специалисты компании в Лондоне.
Площадка, выбранная под строительство отеля и казино, находилась примерно в одиннадцати километрах от порта Кагали вверх по побережью в живописной бухте, вход в которую закрывал небольшой остров. Река Убомо, неся свои бурные воды вниз по горным склонам и уступам Восточно-Африканского разлома и устремляясь в широкое русло, рассекавшее тропический лес, впадала в озеро там, где берег его изгибался, образуя эту тихую бухту.