Страница 15 из 44
— Я не возражаю, если на меня во время сна кладут том Британской энциклопедии либо сборник шекспировских пьес, а иной раз ставят стул, но, согласитесь, мало приятного, когда на твои вещи бросают сапоги, только что побывавшие в конюшне...
Хотя жилище находилось под защитой холма, его при первом же урагане с такой силой трясло, что, казалось, вот-вот дом рухнет. После бури зимовщики протянули через крышу стальной трос, а концы закопали в грунт, где они примерзли.
К дому примыкали кладовые, с другой его стороны устроили конюшню; лошадей содержали под кровлей. Собак поместили возле входа.
Из десяти маньчжурских лошадок на мыс Ройдса доставили восемь, две околели; за первый месяц зимовки экспедиция потеряла еще четырех. Уцелевших пони — Квэна, Сокса, Гризи и Чайнамена — старательно берегли. Шеклтон тревожился: если погибнут хотя бы две из последних четырех лошадей, ^лан завоевания полюса рухнет. Вернуться домой с поражением?! Ни в коем случае!
Обстоятельства заставили больше заботиться о ездовых собаках. Первое время их было девять, но они принесли потомство, и вскоре на зимовке оказалось двадцать три. Шеклтон приказал запрягать молодых собак в сани и тренировать. С легким грузом они пробегали за час 8—9 километров.
К напряженной работе постепенно готовили пони — необъезженных, хитрых, смышленых, причинявших всем беспокойство.
В начале марта шестеро исследователей пошли на вершину Эребуса, до нее было около 30 километров. Профессор Дейвид, Моусон и Маккей несли за спиной спальные мешки, в которых лежало снаряжение и продукты на десять суток. У вспомогательной партии — Адамса, Маршалла и Брокльхёрста — были сани, большой спальный мешок на троих и недельный запас продовольствия. Шеклтон разрешил им, если позволят условия, сопровождать товарищей до самой цели.
С мыса Ройдса в ясную погоду хорошо различались три кратера Эребуса — два древних и действующий. Столб пара вздымался над вершиной вулкана иногда на километр, заметно было сильное свечение.
За десять часов первого дня антарктические альпинисты поднялись на высоту более 800 метров и очутились в 11 километрах от зимовки. Наутро термометр показал минус 23. Весь второй день шестеро исследователей карабкались по склонам, вязли в снежных сугробах. Завывала пурга. Подъем стал круче. Они прошли около пяти километров и поднялись до 1500 метров.
— Мы находимся на уровне самого древнего кратера Эребуса, осталось взобраться еще на два с половиной километра,— сказал Моусон, укладывая в ледя-
ную пещеру сани и часть продуктов, необходимых для обратного пути.
— Решено, пойдем до вершины вместе, вшестером,— объявил Адамс.
Зимовщики следили за ними в подзорную трубу, видели, как они бродят по краю старейшего кратера, ищут место для ночевки. На третьи сутки исследователи исчезли, но после полудня их ненадолго снова увидели.
День выдался трудный. Вьюга неистовствует, мчит тучи снега, стихия ополчилась против людей, несущих по двадцать килограммов груза. Насилу добираются они до скалистого выступа, под которым проводят ночь. Их разбудил ураган.
— Невероятно! — воскликнул Маккей, выглянув из палатки.— Куда девались наши друзья?!
Густая снежная завеса скрыла палатку вспомогательной партии, расположенную в нескольких шагах. Мириады колючих сухих снежинок сделали невидимым весь окружающий мир. Вой ветра заглушал голос Моусона, окликавшего товарищей. В полдень немного утихло. Снежный сугроб зашевелился, оттуда вылез фотограф Брокльхёрст:
— Все благополучно! Посмотрю, можно ли двинуться в путь.
Порыв ветра сорвал с его руки меховую рукавицу и отбросил в сторону. Он побежал вдогонку и упал, фотографа понесло по откосу. Адамс кинулся на помощь, но ветер сбил его с ног. Маршалл, оставшийся один в трехспальном мешке, делал отчаянные усилия, чтобы удержаться на месте: «Сейчас и меня унесет в преисподнюю...» Через полчаса приползли его товарищи — избитые, окоченевшие, жаждущие тепла, но в спальный мешок набился снег. До вечера все лежали, ожидая конца бури, грызли сухари, съели по кусочку шоколада. Хотелось чаю, но они не смогли разжечь примус.
Утром шестеро продолжали подъем. У Брокльхёр-ста очень мерзли ноги, да и другие ощущали сильный холод, влияние большой высоты. Маккей отделился от группы, надеясь с помощью ледоруба проложить более короткий путь по крутому скату. Вдруг донесся его крик. Дейвид и Маршалл бросились к товарищу.
б
Л. Хват
65
Маккей казался совершенно обессиленным. Его освободили от груза, он немного прошел и упал без сознания. Видимо, действовать ледорубом на высоте, имея за плечами увесистый тюк, ему было не по силам.
На пятый день все добрались до обрыва второго древнего кратера с давным-давно застывшей черной лавой. За ним тянулось снежное поле, а дальше поднимались пары действующего кратера.
— Какие странные возвышенности на этом поле,
они напоминают не то пчелиные улья, не то баЩёнки,— сказал фотограф. ^
— Это фумаролы — отверстия, через которые выделяется вулканический пар,— объяснил Дейвид.— В умеренном климате их опознают по облачку, взлетающему над поверхностью земли, но пары Эребуса, выходя из фумарол, быстро превращаются в лед. Так и возникают ледяные холмики различной формы.
Альпинисты насчитали около пятидесяти фумарол.
Они разбили лагерь и занялись приготовлением обеда. Врач Маршалл осмотрел обмороженные ноги Брокльхёрста; большие пальцы почернели. После массажа фотограф сменил носки и переобулся, но продолжать восхождение не смог. Его оставили в лагере, закутав в трехспальный мешок.
Пятеро уходят исследовать старый кратер. Связавшись веревкой, они осторожно движутся. Вернувшись в лагерь к вечеру, путешественники наблюдают поразительный закат: внизу плывут облака, а на западе в солнечных лучах пылают горы. Ранним утром новое зрелище: огромная тень Эребуса ложится на облака, проносящиеся внизу, и тянется через пролив Мак-Мёрдо к далеким горам.
Еще до полудня исследователи подошли к самому краю действующего кратера; за четыре часа они поднялись на 600 метров выше места последней ночевки. Перед ними — бездна, наполненная клубящимися облаками. Прерывистое шипение, клокотание и свист доносятся из глубины.
Внезапно с глухим гулом вздымается огромная шарообразная масса, распространяя едкий запах серы. Порыв ветра развеял облако пара, показался кратер, глубина его 300 метров, наибольшая ширина — около 800. Из трех отверстий с шумом вырываются белые клубы. По другую сторону кратера сползают быстро тающие снежные пласты.
Пятеро исследователей возвращаются в лагерь, наскоро обедают, разбирают грузы и спускаются по крутому склону вместе с фотографом.
— Домой, на зимовку!—кричит Брокльхёрст, несущий, как и другие, часть груза; хотя ноги у него поморожены, он не хочет, чтобы его ношу тащили товарищи...
Шеклтон вышел из дома, увидел вблизи шесть фигур, ползущих к жилищу, и кинулся навстречу:
— Добрались до вершины?
Никто не ответил. Он повторил вопрос. Адамс молча поднял вверх палец.
—: Скажите, добрались до вершины? — третий раз спросил Шеклтон.
— Да,— наконец произнес Адамс.
Повар Робертс принес огромную кастрюлю овсянки на молоке. Она была мгновенно съедена. За кашей последовал окорок и множество ломтей хлеба с маслом.
— Они принесли с Эребуса необыкновенный аппетит,— шепнул повар Робертс молодому Пристли и не без опаски доверительно спросил: — Как вы думаете, он у них скоро пройдет?
Другие зимовщики тоже были поражены, но Шекл-тона, Уайлда и Джойса, побывавших в Антарктиде и совершавших дальние путешествия, не удивила жадность альпинистов.
Близилась полярная ночь. Геологи Дейвид и Пристли с утра допоздна лазили по скалам и холмам в окрестностях зимовки со своими молотками и мешками, собирая коллекции. Наблюдения за погодой вели каждые два часа; днем и вечером ими занимался Адамс, в остальное время — ночной дежурный. На высоком холме Моусон установил анемометр своей конструкции для определения скорости ветра; его порывы достигали 170 километров в час. Профессор Дейвид оборудовал «снегомер», показывавший количество выпавших осадков.