Шестипалая

Я вскочил с тахты и вместе с Майком выбежал на террасу. Теперь повсюду было тихо, даже листья на березах и те не шевелились. Где-то справа на дереве недовольно защебетали птицы.

Стреляли конечно же в Джерико.

Из кухни к нам прибежали встревоженные Энжела и Никки.

— Вы что-нибудь видите? — подойдя ко мне, спросила миссис Драйден.

— Нет, ничего, — ответил я.

— Боже мой! Боже мой! — запричитала она.

— Нельзя же оставлять его одного! — воскликнул Майк.

— В любом случае помочь ему мы не сможем, — сказал я. — Если Джерико не застрелили, мы только навредим ему.

Я и не знал, как нам поступить. Он был в лесу, не более чем в двухстах метрах от нас, и я с трудом удерживал себя, чтобы не броситься ему навстречу. Но я хорошо знал своего друга. Он наверняка составил свой план, которому и следовал. Там, у поваленных берез, он ясно дал нам понять, чтобы мы ему не мешали. И нам оставалось только послушаться.

В роще по-прежнему было тихо, а это могло означать, что стрелявшие пальнули по движущейся тени или что Джерико убит.

Постояв еще немного на террасе, мы нехотя вернулись в гостиную. Опустившись на тахту, я закрыл уставшие глаза. Кто-то как нельзя кстати протянул мне наполненный стакан. Глотнув бурбона, я сразу почувствовал себя лучше.

Затем миссис Драйден и Никки принесли из кухни кофе и бутерброды. Однако есть мне совсем не хотелось. Энжела села рядом со мной на тахту. Я как-то машинально стиснул ее холодную руку. Присутствие Энжелы меня успокаивало.

— Я такая трусиха, — сказала она. — Если за всем этим стоит дядя Чарльз, то…

— А кто же еще? — сказал я.

— Если это так, то мне ничего не грозит, — продолжила Энжела. — Как бы то ни было, он меня обожает, и все вокруг об этом знают. Не думаю, что кто-то из этих молодчиков отважится меня хоть пальцем тронуть. Ведь без его поддержки они сразу останутся не у дел. Так что в крайнем случае они могут меня немного попугать, как Никки… Поэтому, я думаю, мне стоит выйти на улицу и посмотреть, что там творится. Если вы не против, я попробую.

Ее изумительные бирюзовые глаза вопросительно посмотрели на меня. Мне показалось, что Энжела ждет от меня слова «нет».

Предложение выглядело очень заманчиво. Если бы она сумела выбраться в город и позвонить О'Брайену в Эймени, то полицейский мог бы приехать и снять осаду с дома миссис Драйден. Я силился представить себе, как отреагирует на его приезд Чарльз Хадсон, но так и не смог. Не смог, потому что не понимал, чего он добивается. Зачем старик и его подручные держат нас здесь? Все равно ведь рано или поздно мы отсюда выберемся, и тогда у него и его Армии будут большие неприятности. Ведь они открыли огонь по законопослушным гражданам, а теперь держат их фактически в заключении. Нарушение закона налицо. Неужели они не понимают, что мы, вырвавшись на свободу, заявим об их самоуправстве и привлечем их к суду? А если они собираются нас всех убить, то каким образом они рассчитывают оправдать свои действия? Их поведение не поддавалось никакому объяснению. Скрывая то, что произошло с Линдой и Джерико, они рисковали жизнью и своим будущим. Майк правильно заметил — это чересчур даже для отъявленных фанатиков. Если только Джерико сможет нам что-нибудь растолковать…

— Нет, я думаю, не стоит мешать Джонни, — ответил я Энжеле. — Давайте еще немного подождем. Если до утра Джерико не появится, тогда вместе решим, что делать.

Майк, вглядываясь в сумеречную рощу, застыл у окна.

Я взглянул на Энжелу. Лицо ее смягчилось. Она явно осталась довольной моим ответом. В эту минуту Энжела показалась мне необыкновенно красивой. В своем коротком платьице она выглядела беззащитной, словно ребенок.

— Никак не могу понять, зачем кому-то понадобилось накачивать меня наркотиком, — не вынимая своей руки из моей, проговорила девушка.

— Все очень просто, — объяснил я. — Дело в том, что к помощи ЛСД частенько прибегают, чтобы пробудить половое влечение. Видимо, кто-то рассчитывал распалить вас.

— А он что, и правда так действует? — удивленно спросила Энжела.

— В некоторых случаях. Но иногда, как, например, у вас, ЛСД вызывает жуткие галлюцинации.

Уголки губ миссис Драйден чуть дернулись, и я чувствовал, как дрожала ее рука, когда она попыталась ее высвободить.

— Да, но я никогда не страдала фригидностью, — произнесла Энжела, разглядывая вазу, стоявшую на столике перед тахтой. — Боже, зачем я вам все это говорю?

— Потому что вам надо выговориться, — ответил я.

— Гэлли, вся моя жизнь заключалась во Фрэнке Драйдене, моем муже, — дрожащим голосом сказала она. — Я полюбила его, когда мне было пятнадцать. Фрэнк был старше меня на два года. Такой красивый, спокойный, милый мальчик. Мы любили друг друга с такой нежностью, на какую способны только подростки. Мы не скрывали своих чувств. Все было так прекрасно. Мы знали: когда придет время, мы обязательно поженимся. Что мы спустя несколько лет и сделали. Нам было сказочно хорошо вместе. И так продолжалось вплоть до последнего дня. Об авиакатастрофе я услышала по радио, потом мне позвонили из компании, на самолете которой летел Фрэнк. С его гибелью жизнь для меня потеряла всякий смысл.

Энжела помолчала немного, потом продолжила:

— Раньше я смотрела на вдов и думала: «Боже, как же они живут? Ведь любовь — это то, без чего обойтись нельзя. Она необходима человеку как воздух». И вдруг я осталась одна. Мне казалось, этой утраты мне не пережить. Знаете, о чем я думала на похоронах Фрэнка? Я стояла в церкви рядом с дядей Чарльзом, смотрела на гроб мужа и все время задавала себе одни и те же вопросы: «Была ли я ему хорошей женой?», «Получал ли он от меня хоть половину того наслаждения, которое я каждый раз с ним испытывала?». Наверное, это было богохульство, Гэлли? Но я вообще не верю, что там что-то есть.

— Нет, это не богохульство, — сказал я. — Ваши чувства к мужу вполне естественны.

— Прошла неделя, месяц, затем год, а в жизни моей ничто не менялось. Я ложилась в постель, и меня трясло — так мне хотелось, чтобы рядом со мной был Фрэнк. Я постоянно говорила себе, что у меня обязательно кто-то появится. О, сколько для этого было возможностей! Молодая вдова — соблазнительная приманка для мужчин. Но мне нужно любить, а я все еще люблю Фрэнка и, наверное, никогда его не разлюблю. — Она печально покачала головой. — Чем я только ни пыталась занять себя: спортивными машинами, дальними поездками, чудачествами вроде этого хеппенинга… Однако, Гэлли, ничто не может заглушить мою боль. Я постоянно думаю о Фрэнке и хочу только его. Почему ЛСД вызвал у меня не эйфорию, а жуткие видения? Или ничто в мире не способно возместить мне мою потерю?