Гибель дракона

Ему не спалось. Семенов оделся, неторопливо собрал в чемоданчик все, что необходимо: списки агентуры, явки, адреса. Уложил деньги, полученные от Такэоки, плотно закусил холодной телятиной и подбодрил себя несколькими стаканами старого вина. Только три часа ночи. Машина придет в восемь. Такэока обещал прислать доверенного человека и просил не удивляться его виду. А там — миноносец и Япония. Значит, он все еще нужен. Такэока позаботился обо всем. Скорее в Токио! Скорее! Необходимо найти Айронсайда: он поможет на первых порах. Хорошо бы избавиться от Бакшеева: надоел и... постарел он, глупый солдафон. Нужно подобрать молодых, энергичных помощников.

Семенов вышел на улицу. Приземистые деревца поседели от росы. Дорожка к калитке влажная — песок потемнел. Здесь, на окраине города, спокойно, как летом на даче. Большинство домиков пусты: японцы, занимавшие их, успели эвакуироваться.

В порту стреляли. Семенов усмехнулся: неудивительно, что предусмотрительный Такэока устроил его на военный корабль. Он займет свою каюту без выстрелов и криков.

Раздалось несколько взрывов подряд. Донесся гул самолетов. В тумане, поднявшемся над морем и плотной стеной закрывшем город, ничего не видно. «Бомбят порт», — решил Семенов. И это его не касалось: миноносец подойдет к мысу.

Присев на скамейку возле калитки, Семенов неторопливо достал коротенькую трубочку и закурил. Последние дни он прожил замкнуто, не встречаясь ни с кем, кроме Такэоки. Где теперь русские, какие города они еще заняли, как развертываются события на фронте, Семенов не знал. Война перестала интересовать его с того момента, когда стало ясно, что японцы будут разбиты.

Как это часто бывает августовскими неустойчивыми ночами, с океана подул резкий ветер, рассеивая туман, отгоняя его в горы. Семенов залюбовался открывшейся панорамой залива. Что это за сумятица в бухте? Он встал, напряженно вглядываясь: какие-то корабли входили в залив. Много кораблей. Снова послышался гул самолетов. Семенов ничего не понимал. И лишь когда высоко в небе весело закувыркались темные фигурки, а над ними запестрели зонтики парашютов, Семенов вздрогнул: в Японии ему не бывать.

По улице, лязгая гусеницами, с грозным рокотом шли танки. Семенов заметался по чисто подметенному дворику. Он задыхался. Острый ужас лишил его сил и сообразительности. Все погибло! Все погибло! «Только застрелиться...» Страх толкнул атамана внутрь дома, за спасительные стены. Танки уже показались на повороте, когда он вбежал в дом и, забыв запереть дверь, забился в спальню. Руки тряслись. А грохот танков рос, надвигался и вдруг замер возле калитки. «Господи! — вскричал Семенов в душе. — Если ты есть — пронеси!» Донеслась негромкая русская фраза: — Он тут.

Широко, властно распахнутая наружная дверь сухо стукнула ручкой о стену.

Семенов понял — жизнь кончена, но оборвать ее самому не хватило сил.

...В это утро, десантом с воздуха и моря, советские войска заняли города Порт-Артур и Дальний. Квантунская армия перестала существовать.

— Шибко плохой Лин-тай пришел. Совсем плохой! — Ли Чан раскурил свою трубочку и плюнул. — Ребятишки совсем больной, — он помолчал, сосредоточенно дымя. — Спасибо, русский доктор пришел. Еды дал. Лекарства дал. Говорит — комендант велел. Ван совсем домой не приходи. Раз его привез, он всех смотрел. Совсем плохой. Контузена. Страшно.

Федор Григорьевич, оставив рубанок, присел рядом с Ли Чаном на ворох стружек.

— Не тужи, Ли. Теперь заживем. Теперь нас никто в обиду не даст, — и задумался. — Должно, скоро письмишко получу от сынов. Теперь-то уж скоро. И Лиза, может быть...

Ли Чан кивал. Лицо его светилось тихой радостью. Пришел сын. Надежда. Опора. Большой хозяин стал! Весь город его слушает. Старость будет спокойной. Лин-тай пришла. И внуки пришли. Правда, плохие. Но живые. И то хорошо! Лавки открыты. Война давно ушла из Хайлара, пронеслась, как гроза, опалила город и скрылась. И жить стало лучше. Новые люди в управе — китайцы. Есть и русские. Мишка Зотов, совсем хороший человек. Много хлеба нашел у купцов.

— Что теперь делать будешь, друг? — обернулся Ли Чан к Федору Григорьевичу.

— Да вот... — Ковров понимал, чего ждет от него Ли Чан, но небрежно указал на верстак. — Столы для городской управы. Стулья. Табуретки. Работы хватит.

Негромко стукнула калитка. Кто-то торопливо шел через дворик. Старики обернулись. Теперь много народа заходит в мастерскую: околоточного нет. Его поймали далеко за городом партизаны, привезли в тюрьму, скоро будет суд.

— Есть кто? — послышался голос.

Старики вышли во дворик и увидели высокого статного генерала. Он стоял без фуражки, вытирая платком лицо. На висках серебрилась седина.

— Милости просим... — произнес Федор Григорьевич и внезапно умолк.

— Отец! — голос генерала прервался. Он подбежал к пошатнувшемуся Федору Григорьевичу и обнял его.

Ли Чан отступил на шаг. И только когда взгляд генерала скользнул по нему, низко поклонился.

— Дядя Ли! — воскликнул генерал и подхватил старика. — Разве так встречают?

В калитку несмело входили соседи. Они издали смотрели на генерала.

— Сестру твою, Володя, японцы забрали... — Федор Григорьевич припал к плечу сына.

— Я слышал об этом... Искал... Нет нашей Лизы в живых, отец...

До поздней ночи горел огонек в избушке на окраине Хайлара. А шофер, сидя на крылечке среди соседей Коврова, долго рассказывал, какой храбрый, решительный и справедливый Владимир Федорович Ковров — Герой Советского Союза, гвардии генерал-майор.

Японский миноносец удирал на всех парах, не дождавшись большей части пассажиров.

Генерал Исии стоял на мостике. Он глядел на неприютную землю, которую медленно закрывал поднимавшийся утренний туман. Из всего отряда на миноносец попали только трое. Нет умного Йосимуры, преданного Кавасимы. Где они? Неужели в руках у русских? Лучше бы расстрелять всех, но сохранить тайну. Неужели они предадут?..

Вцепившись в мягкие кожаные поручни командирского мостика, генерал-профессор пытался сохранять равновесие. Но подступила тошнота. Голова кружилась. Командир миноносца догадался о состоянии знатного пассажира и заботливо предложил ему спуститься в каюту. Исии подумал уже, что это и впрямь будет лучше. Но тревожные голоса матросов остановили его на верхних ступеньках. Генерал торопливо вернулся и замер. Миноносец окружали еле заметные в тумане темные силуэты.

— Только бы не русские! — шептал командир, молитвенно сложив на груди руки. — Только бы не русские...

Темные пятна быстро приближались, росли, уже ясно было видно очертания боевых кораблей. Вот они развернулись и легли на параллельный курс. Передовые застопорили машины. Теперь миноносец, конвоируемый с двух сторон, подходил к громаде линкора с развевающимся звездно-полосатым флагом. Негромко хлопнул выстрел. По курсу миноносца поднялся фонтан брызг. Будто лошадь, одернутая сильной рукой, миноносец вздрогнул и остановился. Исии чуть не упал.

Вскоре после того, как командир приказал спустить флаг, подошли катера. На борт поднялись американские офицеры и матросы.

— Я мечтал встретить доблестных офицеров Америки, — кланялся командир, — пожалуйста, на наш корабль.

Старший из американцев, подполковник, ознакомившись со списком пассажиров, обрадовался, узнав, что здесь находится генерал-лейтенант Исии Сиро с частью своих сотрудников. Он пожелал увидеть профессора.

Зная, что наступила самая решительная минута, Исии вошел в каюту командира с достоинством.

— Исии Сиро? — недоверчиво спросил американец, с нескрываемым любопытством рассматривая сгорбленного, невзрачного старика японца.

Генерал молча поклонился.

— Это вы были начальником отряда номер семьсот тридцать один в Маньчжурии?

Снова безмолвный поклон.

— Вери гуд! — американец закурил сигарету. — Надеюсь, мы с вами договоримся, — продолжал он, выслав всех из каюты. — Нам хорошо известен род вашей деятельности. Мы любим решительных и смелых людей! Вам найдется подходящая работа в Штатах.