Гибель дракона

Эти сведения Сгибнев получил вечером, а ночью, когда полк был в пути, обстановка изменилась. Оказалось, что японская часть, неожиданно смяв малочисленные партизанские заставы, заняла вершину, но не осталась на ней, а спустилась в густой лес, где легко было замаскироваться.

Сан Фу-чину ничего не оставалось, как ограничиться перестрелкой, чтобы успеть увести от разгрома остатки своего отряда и встретить советские войска на опушке леса.

К перевалу полк вышел точно в срок. Почти одновременно из-за поворота показался первый советский танк. Разведчики донесли: дорога идет по открытому безлесному хребту и простреливается на протяжении пятисот метров. Пройти по ней невозможно. Партизаны берутся провести советские войска в тыл японцев, но предварительно нужно миновать открытый участок пути. По краям — пропасти, их не перелезешь и за сутки.

— Попытаемся, — сказал Сгибнев, в раздумье, постукивая по карте карандашом. — Обходный путь составит лишних сорок пять километров.

— Я думаю, эти пятьсот метров все-таки можно проскочить. — Карпов разложил свою карту. — Добраться до этого кустарника и — в лес. Рискуем только потерять машину.

Сгибнев внимательно выслушал его и одобрил план. Карпов отобрал солдат и партизан, заставил их потренироваться. За пятнадцать секунд группа успевала покинуть машину и рассредоточиться.

— Можно отправляться, — решил Сгибнев.

Золотарев затягивал ремешок каски под подбородком. Зайцев заботливо прилаживал санитарную сумку. Карпов достал пистолет и осмотрел его.

— Внимание! — подполковник поднял руку.

Пулеметы, спрятанные в кустах, открыли огонь по перевалу. Машина рванулась. Сидевшие в ней не слышали выстрелов, только фонтаны пыли мелькнули впереди. Машина резко остановилась. Но через мгновение снова понеслась. Теперь столб огня и дыма взметнулся сзади. Однако мотор был уже поврежден, и, проехав еще метров сто, машина, густо и едко коптя, замерла окончательно. Карпов держал наготове дымовую шашку. Он запалил ее, кинул возле машины и скомандовал: «Марш!..»

Солдаты и партизаны под прикрытием дымовой завесы незаметно скрылись в лесу. Пушка японцев молчала.

— Молодцы, ребята! — Сгибнев снял каску и вытер влажный лоб. Разделив людей на две группы, Карпов поставил задачу: скрытно окружить японцев на перевале и по сигналу с дороги атаковать. В случае, если обнаружат раньше, атаковать, не дожидаясь сигнала.

Цепляясь за кусты и обнаженные корни деревьев, солдаты начали взбираться на кручу, заходя японцам во фланги. Поднявшись на вершину, Карпов послал Камалова и еще двух солдат с партизаном на разведку. С обрыва, из-за кустов, был хорошо виден поворот дороги. Над машиной все еще поднимался дым. Разведчики скоро вернулись.

— Пушка рядом совсем, — шепнул Камалов, — а чуть подальше окопы. Пустые.

— Подойти можно?

— Можно!

Задумчивый шум леса скрадывал шорох осторожных шагов. Не утихали ни на секунду птичьи голоса.

Группа Камалова замаскировалась в кустах совсем близко от противника. Было видно, как низкорослые японцы в зелено-желтых шинелях собирались кучками, курили, смеялись, глядя на дорогу. Долетали звуки чужой речи. До условного сигнала оставалось еще десять минут! Карпов не отрываясь, смотрел на дальний поворот дороги, откуда должна была подняться ракета.

Слева застучал пулемет, и почти одновременно донеслись глухие разрывы гранат. Карпов понял — обнаружили левофланговую группу. Японцы беспорядочно заметались.

— Огонь! — Карпов бросил гранату и короткими очередями, на выбор, стал бить из автомата.

Спрятаться японцам было некуда: русские били с трех сторон. А по дороге, которая считалась непроходимой, уже мчались наши танки.

Через несколько минут все стихло. Немногие уцелевшие самураи бросили оружие и сдались в плен.

Камалов хотел перезарядить автомат, взял диск и охнул, почувствовав острую боль в руке. Гимнастерка потемнела от крови. И увидел: прямо под обрывом шли машины с солдатами. Вдалеке строились партизаны. Забыв о боли, он замахал здоровой рукой:

— Вперед, друзья!

Ему показалось, что он, Камалов, находится сейчас на командном пункте большого начальника, откуда, как на ладони, видна вся война.

— Ты что? — удивленно спросил подошедший на крик Зайцев. — Все равно тебя никто не слышит за четыреста метров, — заметив кровь на рукаве его гимнастерки, встревожился: — Царапнуло? Эх! — он присел и стал перевязывать рану. Камалов морщился и охал. — Ничего, Комелек, ничего, пулевая в момент заживет... Как это ты пулю поймал? Ведь не каждая в кость, иная и в куст. Ты бы ее туда...

Камалов застонал.

— На границе тебя сильнее царапнуло, и то не охнул, а тут...

— Ну, тогда я совсем умирать собрался...

— Вот-вот! — подхватил Зайцев. — Теперь ты знаешь, умирать — не лапти ковырять: лег под образа, да выпучил глаза!

В кустах кто-то застонал. Зайцев тотчас поспешил на помощь. Уже издали послышался его басок:

— Ищи санитарную машину, Комелек! Прокатись...

Золотарев видел, как Зайцев нагнулся над раненым японцем и, расстегнув сумку, полез за бинтом. Глухо прозвучал выстрел, и санинструктор упал в высокую траву, как будто нырнул в зеленоватую спокойную воду с крутого яра. Золотарев в несколько прыжков подбежал к дубу, у которого лежал японский офицер, вскинул автомат и дал короткую очередь. Тело японца вздрогнуло, пистолет выпал, пальцы судорожно ухватились за траву и замерли.

Зайцев лежал на спине. Широко раскрытые глаза его смотрели сквозь густую листву в небо. Под левым карманом гимнастерки расплывалось темно-ржавое пятно.

Обессиленный, еще не веря своим глазам, Золотарев опустился на колени и тихо позвал:

— Костя! Костя!

Зайцев не отозвался. Крепкие руки его с мозолистыми широкими ладонями были беспомощно разбросаны в стороны, левая нога подогнулась и подмяла куст лиловых цветов. Из раскрытой санитарной сумки высыпались бинты. Каска откатилась в сторону, и ремешок ее, еще хранивший теплоту человеческого тела, раскачивался, колеблемый ветерком.

14 августа появилось сообщение японского правительства о безоговорочной капитуляции:

«Император издал императорский рескрипт о принятии Японией условий Потсдамской декларации... Его величество также готово дать от себя приказы всем военным властям, где бы они ни находились... прекратить боевые действия и сдать оружие».

Вечером Ямада вызвал начальника штаба в кабинет со спущенными шторами и пятном света от настольной лампы на карте.

— Немедленно откомандируйте двух офицеров из отдела разведки в штаб американских войск, — приказал он. — Пусть предложат правительству господина Трумэна полный протекторат над Китаем, обещают вывод наших войск из Китая и, если нужно, совместную борьбу против армии китайских коммунистов. Пусть обещают от имени императора Маньчжурию и, как крайний случай, Корею, — он бормотал все это, как вызубренный урок. — Чтобы покорить мир, нужно сначала покорить Азию; чтобы покорить Азию, нужно сначала покорить Китай; чтобы покорить Китай, нужно сначала покорить Маньчжурию и Монголию; чтобы покорить Маньчжурию, нужно сначала покорить Корею и Тайвань.

Хата торопливо записывал.

— Основная мысль, генерал, которую вы должны провести, — продолжал Ямада, — это раскол между Америкой и Советами, — ненавидяще блеснув очками, Ямада поднялся. — Надеюсь, вы понимаете, как нам важно сохранить свои базы здесь, рядом с Дальним Востоком России. Пусть сюда, в Маньчжурию, придут англичане, янки, французы — все равно. С ними мы найдем общий язык и общие интересы. Китай настолько большая лошадь, что легко вынесет на своей спине и трех седоков. Если враг сильнее тебя, стань умнее его; если он победил тебя, думай о новом бое, копи силы, наполняйся ненавистью, — Ямада резко кашлянул и, дернув бровью, медленно сел. — Если Макартур отклонит наше предложение, пусть офицеры летят дальше, в Вашингтон. У нашего человека в английском посольстве они получат исчерпывающие инструкции, — Ямада закрыл глаза и, помолчав, отпил глоток воды. — К командующему советскими войсками полетите вы, — Хата вскинул голову. — Да, генерал, именно вы. Предварительно свяжитесь со штабом по радио и спросите разрешения, — Ямада горько усмехнулся. — И действуйте так же. Говорите о нашем договоре с Америкой, как о совершившемся факте, — русские поверят. Они знают — от янки можно ожидать любого... — Ямада кашлянул. — Теперь о наших делах. — Ямада открыл папку с надписью: «Весьма важно».