Гибель дракона

— Господин профессор, — тревожно заговорил Иосимура, голос у него был гортанный и резкий. — Получена телеграмма. Командующий направил к нам интенданта Квантунской армии генерала Фуруно и заместителя штаба генерала Аябе.

Исии не удивился. Из Хайлара он заезжал в штаб, разговаривал с принцем. Тот намекнул, что нужно показать результаты: император должен знать, за что он платит десять миллионов иен в год.

— Завтра утром они будут здесь, — продолжал Иосимура, подвернув, наконец, рукава. Обнажились сухие цепкие руки. — У меня не хватает материала, господин профессор, — лицо его стало просящим и жалким.

Исии пригласил сотрудника в свой кабинет, скорее напоминавший лабораторию. В углу грудой навалены тигли — новые вперемежку с обгорелыми; на полках, вдоль стен, стояли колбы с разноцветной жидкостью, реторты, пробирки; чудовищными щупальцами свешивались змеевики из темно-бурого стекла; отдельно на столике в углу высились белые фарфоровые сосуды, напоминавшие авиабомбы без стабилизаторов; на стене, как у всякого военного, висели карты Китая, Сибири, Урала.

Генерал уселся в уютное кресло, отгороженное от лаборатории легкой ширмой, разрисованной видами на гору Фудзи.

— В чем вы испытываете нужду, Иосимура? — спросил он, протягивая ноги к вентилятору, гнавшему упругую струю воздуха.

— Мне совершенно необходимо, господин профессор, несколько подопытных субъектов.

— Бревен? — перебил Исии и недовольно нахмурился.

— Так точно, бревен. Обязательно русских. Я заканчиваю разработку вашего задания: проблема осложнений после острых инфекционных заболеваний. Китайцев проверил. Англо-саксов тоже. Не хватает последнего звена — русских. Тогда картина будет полной и ясной.

— Мы движемся вперед. Это хорошо! — Исии потер руки. — Фиксируйте штаммы возбудителей. Нужно отбирать сильные, неотразимые средства. А ваше желание близко к исполнению. Из Хайлара отгружены русские бревна.

Увидев привычно брезгливые лица генералов, выходивших из автомобиля, Исии сбежал по лестнице в приемную и представился, как надлежало генералу Императорской Армии. Потом провел гостей в кабинет. Здесь на столике дымились чашечки, наполненные ароматным чаем. Оплетенная в солому бутылка ямайского рома стояла в серебряной подставке, окруженная вазами с фруктами и печеньем. Генералы позавтракали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами о новостях с фронта, об утомительном пути по железной дороге и о какой-то совершенно необыкновенной жаре, какой не бывало уже добрый десяток лет.

— К делу, господа, — сказал генерал Аябе, вставая. Тут же поднялся Исии. Толстый живот Фуруно застрял между столом и креслом. Интендант, шумно пыхтя, оттолкнул стол. — Вот наше разрешение, профессор, — Аябе протянул Исии синий листок, испещренный иероглифами.

Генерал взял бумажку и сразу забыл о ней. Он с первого взгляда узнал подпись командующего.

— Мой отряд в вашем распоряжении, господа, — Исии почтительно склонил голову, лицо его приняло подобострастное выражение. — Когда прикажете начать осмотр?

— Ммм... Пожалуй, сейчас и начнем? — полувопросительно взглянул на интенданта генерал Аябе. — Вечером мы должны докладывать господину командующему, — он обернулся к Исии.

— Я готов, — профессор поклонился, показав ровный, в ниточку, пробор на седеющей голове.

Сопровождаемые начальниками отделов во главе с Исии, члены комиссии двинулись по сверкающему паркету к стальной двери, охраняемой двумя солдатами в белых халатах и перчатках. В уютной маленькой комнатке с громадным окном все облачились в белые халаты, надели перчатки и, несмотря на недовольство Фуруно, марлевые маски с узкими щелями для глаз. Исии растворил дверь в соседнюю комнату:

— Первый отдел. Пояснения дает научный сотрудник Иосимура.

Громадная светлая комната была заставлена множеством стеклянных шкафов с пробирками, колбами и колбочками. За микроскопами, против окон, сидели люди. Никто не обратил внимания на вошедших.

— Первый отдел, господа, — заговорил своим резким голосом Иосимура, обводя рукой комнату, — имеет триста научных работников. Все они распределены группами, по числу изучаемых нами болезней... Первая группа изучает чуму. У нее в распоряжении имеются свои подопытные люди... — Иосимура замялся и вопрошающе взглянул на Исии. Профессор одобрительно кивнул. — Это мы увидим несколько позже. Группа номер один разработала весьма эффективные методы повышения вирулентности чумных микробов. Смерть зараженного субъекта, несмотря на тщательное лечение, наступает через пятнадцать — двадцать часов с момента заражения...

Глаза Фуруно округлились, он испуганно отодвинулся от шкафа с пробирками.

— Вторая группа разрабатывает проблему повышения вирулентности холеры, третья — тифов, четвертая — сибирской язвы, пятая — дизентерии, шестая — энцефалита. В лабораторных условиях, при самом правильном лечении этих заболеваний и образцовом уходе, смертность уже достигает почти девяноста процентов. Основные лаборатории отдела не здесь. Я еще буду иметь честь познакомить вас с результатами нашей работы в конце вашего обхода, — Иосимура поклонился и отступил в сторону.

Снова потянулся коридор с часовым у каждого простенка.

— Четвертый отдел, — доложил Исии, входя в длинную узкую комнату, загроможденную металлическими баками. Около них работали люди, одетые в глухие халаты с капюшонами. «Гидом» здесь был другой научный сотрудник.

— Наш отдел, господа, — слабым тенорком заговорил Кавасима, — производственный. Он — мать всех отделов отряда. Мы занимаемся размножением и культивацией бактерий и одновременно вырабатываем иммунные сыворотки и вакцины для нужд нашей армии. В этом помещении, господа, вы видите перед собой восемь котлов для варки питательной среды. Емкость каждого котла — одна тонна.

— Тонна? — удивленно переспросил Фуруно.

— Так точно, тонна. Следовательно, одновременно мы пускаем в работу восемь тонн питательной среды. Таких систем у нас две. Готовая питательная среда разливается по культиваторам, изобретенным профессором Исии, — он поклонился в сторону начальника отряда и, пропуская генералов в соседнюю комнату, продолжал. — После охлаждения среды мы подсаживаем туда нужную культуру. Через сорок восемь часов с каждого культиватора снимаем пятьдесят-шестьдесят грамм бактерий...

Они находились в комнате, похожей на вокзальную камеру хранения ручного багажа. Двигаться приходилось среди стеллажей, заставленных блестящими металлическими сосудами, напоминавшими опрокинутые узкодонные ведра. Крышки сосудов были притянуты болтами.

— Здесь вы видите четыре тысячи культиваторов. Но загружена только ничтожная часть, — с глубоким сожалением проговорил Кавасима. — При полной загрузке мой отдел за месяц работы может дать, — Кавасима на секунду задумался, — чумных бактерий триста килограммов.

— Что?! — вырвалось у Фуруно.

— Триста килограммов, — повторил Кавасима. — Исчислить количество микробов штуками чрезвычайно трудно. В одном грамме около двух тысяч миллиардов чумных микробов. А мы за цикл производим двенадцать килограммов. Цифра сорок тысяч триллионов не даст вам того представления, какого заслуживает.

Генералы молчали. Фуруно перестал отдуваться, а только чуть слышно посапывал.

— Одного микроба достаточно для того, чтобы прервать человеческую жизнь, — Кавасима откашлялся. — Вот здесь, — он провел генералов железной лестницей вниз, — мы храним готовую продукцию.

Кавасима поднял небольшую стеклянную банку, опутанную густой проволочной сеткой. В склянке колыхалась желтоватая сметанообразная масса. Генералы отшатнулись.

— Положите на место, Кавасима-сан, — кротко проговорил Аябе. Со вздохом сожаления Кавасима вышел из прохладного подвала, хранившего в сотнях килограммовых банок мучительную смерть миллионов людей.

— Я приглашу вас в питомник, — гостеприимно проговорил Исии. Почти рядом с холодильником находилось помещение питомника — несколько комнат, разгороженных арками. На полках, не выше человеческого роста, симметрично располагались металлические ящики с круглыми отверстиями, затянутыми частыми сетками. Кавасима открыл один из ящиков. В нем, почти упершись мордой в сетку, стояла обыкновенная серая крыса. Генералы недоуменно посмотрели на нее. Крыса заволновалась. Злобно сверкая налитыми кровью глазами, она начала дергаться, стараясь освободиться от пут, приковавших ее лапы и морду.