Психологи тоже шутят

Да и вообще все бесплатное вызывает подозрительное отношение '.Ив самом деле, если нам предлагают что-нибудь даром, мы, будучи трезво мыслящими людьми, знающими, что бесплатным бывает только сыр в мышеловке, не сомневаемся в том, что предложенное бесплатно действительно ничего не стоит. Поэтому, как показывают психологические эксперименты, да и реальная жизнь, люди часто предпочитают купить один и тот же товар за более высокую цену, чем за более низкую, да и вообще все хорошо оплаченное ценят выше, чем доставшееся бесплатно. По той же самой причине они за свой труд хотят получать больше, — им хочется, чтобы его выше ценили. А кто оценит то, что сделано, как открытия наших отечественных ученых, бесплатно? Вывод очевиден: если мы хотим, чтобы наши студенты хорошо учились, а не бездельничали, и чтобы наше образование высоко ценилось — как в нашей собственной стране, так и за рубежом, его надо сделать платным, причем не просто платным (проезд в трамвае тоже платный), а дорогостоящим. И это, видимо, не за горами.

В силу всего сказанного можно не сомневаться, что у нашей системы высшего образования есть будущее, и это будущее, несомненно, коммерческое. Да и традиционные формы воспитания студентов можно возродить на новых — коммерческих — началах, например, организовав для них платные строительные отряды или военные лагеря (платить там будут, естественно не им, а они) или отправляя за плату на уборку картофеля. Такой подход одновременно содействовал бы возрождению былой мощи нашей армии и подъему нашего вечно разрушенного сельского хозяйства на его ностальгически вспоминаемый дореволюционный уровень.

Скептик, правда, может возразить: дескать, за многих студентов платят их родители, некоторые студенты не жалеют денег своих родителей (и самих родителей), а у некоторых нынешних родителей денег куры не клюют, и, стало быть, наши отечественные студенты будут разгильдяйски учиться даже за деньги. Данное рассуждение в корне неверно. Единственно, что уважают наши богатые родители, это деньги. И уж они-то найдут способ внушить своим чадам уважение к единственному, что для них дорого. Чадо, впустую растранжирившее выделенные на его образование средства, рискует остаться без нового, а иногда и без старого, автомобиля, без поездки на Катары, без средств на мелкие расходы, а если у него есть братья и сестры, то и вообще без наследства. А, главное, проблема сразу же переносится в другую плоскость — в плоскость взаимоотношений детей с их новыми русскими родителями, которые умеют убеждать. И тяжкое бремя воспитания уважительного отношения к образованию снимается с плеч преподавателя и перекладывается на другие, куда более мощные, плечи.

Глава 3. Практически психология

Как, кажется, уже говорилось в этой книге (автор точно не помнит), объекты психологологии делятся на два основных вида, именуемые практическими психологами и академическими психологами или, в других терминах, психологами-практиками и психологами-исследователями. Ради точности надо признать, что существуют и еще три их подвида. Во-первых, подвид переходный, объединяющий психологов, которые считаются исследователями и действительно время от времени что-либо исследуют (или, по крайней мере, делают вид, что исследуют), но в основном занимаются практикой. Во-вторых, подвид, включающий особи, которые, числясь психологами, вообще ничем не занимаются или занимаются практикой, но не психологической, а какой-нибудь другой. Скажем, продажей автомобилей или паровых котлов, в результате чего их нельзя причислить ни к академическим, ни к практическим психологам. И, наконец, в последнее время стремительно набирает силу еще один подвид — психологи мистической ориентации, как правило, сочетающие ученые степени (присужденные ими самим себе) докторов парапсихологии и магистров белой или черной магии. Но эти подвиды все же имеют второстепенное значение, и их можно рассматривать как довесок к двум основным, пока не требующий специального рассмотрения.

Итак, кто такие академические и практические психологи и чем они отличаются друг от друга?

Рассмотрим вопрос исторически. Эти две ветви эволюции психологического сообщества имеют разные корни. Психологи-практики произошли от древних врачевателей, которые лечили тем, кто побогаче, не только тело, но и душу. Правда, затем это занятие оказалось во временной опале, а средневековых психологов-практиков подчас путали с колдунами, по ошибке сжигая их на кострах. Затем наступило время, когда душу лечить вообще стало не принято, поскольку считалось, что в здоровом теле непременно живет и здоровый дух, и поэтому лечили только тело. Точнее, врачевателям платили только за тело, и в результате духом они особенно не интересовались. Но с середины двадцатого века все переменилось. Человечество сильно ослабло — и не телом, а именно духом, и немного умом. В результате одному австрийскому врачевателю духа по имени Зигмунд Фрейд, переехавшему в особо ослабевшие в этом отношении Соединенные Штаты, не составило труда доказать своим коллегам, что вышибать деньги из пациентов выгоднее, занимаясь не их телом, а и их духом. Любое досужее занятие становится профессией, когда за него начинают платить. И поэтому возрождение практической психологии в ее современном виде смело можно отмерять именно с данного момента.

Вся эта история произошла на вконец истощившем свои духовные силы Западе, без боя сдавшемся психоанализу и сделавшем его своей новой религией. В нашей же стране, в те годы еще не измученной демократией и рыночной экономикой, народ был куда тверже духом, и практическая психология ему была не нужна. И в самом деле, зачем она людям, у которых не было психологическим проблем? А психоанализ, из которого она выросла, не мог иметь у нас социальной базы, поскольку во всем видел один только секс, а, как говорили (и правильно говорили) в те годы, секса у нас не было.

Но потом, к сожалению, все изменилось. Откуда-то вдруг появились и секс, и проституция, и наркомания, и национальные конфликты, и даже алкоголизм. Причем оказалось, что, во-первых, все эти проблемы у нас выражены ничуть не меньше, чем на давно испорченном Западе, во-вторых, у нас они — именно психологические, а не какие-нибудь там социальные или экономические. К тому же появилось немало людей, внезапно ощутивших себя не очень здоровыми психически, желающих лечиться и готовых за лечение платить. А банки и другие коммерческие фирмы на заре наших реформ возглавлялись в основном людьми с пэтэушным образованием, которые плохо разбирались в людях и нуждались в том, чтобы с кем-нибудь посоветоваться, набирая себе кадры. Вот тут-то и у нас пробил час практической психологии, продолжавшийся вплоть до 1998 г., но об этом несколько позже.

Для того, чтобы лучше понять данную часть объекта психологологии, нужно ответить на три основных вопроса: во-первых, кому нужны практические психологи, во-вторых, зачем они нужны, в-третьих, откуда они берутся.

Клиентов практических психологов можно разделить на две категории. К первой принадлежат индивидуальные клиенты, которых почему-то принято считать не вполне нормальными людьми, вынужденными подлечивать свою психику. Это — большое заблуждение, поскольку в паре психолог-пациент, как правило, не вполне здоров и действительно нуждается в лечении именно психолог, что же до пациентов, то в подавляющем большинстве случаев это абсолютно здоровые люди. Первая часть этого тезиса — утверждение о том, что психологи не слишком нормальны — уже была доказана в начале настоящей работы, вторая же нуждается в пояснении.

Как хорошо известно из клинической практики, да и из обыденной жизни, ненормальность всегда сопровождается не пониманием того, что ты не вполне нормален (ненормальные всегда считают себя нормальными), а бурной жаждой деятельности и чувством своей исключительности. Поэтому действительно ненормальные люди предпочитают не лечиться, а лечить, учить и возглавлять других. Действительно ненормальные люди считают себя Цезарями и Наполеонами, а не потенциальными пациентами психолога или психиатра. И их можно встретить не в кабинете психолога, а в основном в различных руководящих органах.