Страница 32 из 97
Страдания, однако, сослужили ей ту же службу, что и любовь, — они сделали из нее цельного человека, способного полностью отдаться как добру, так и злу. Бурные чувства переполняли теперь ее душу. Ледяной взгляд и насмешливая улыбка самоанализа были не в силах заглушить их. Несмотря на то, что она была безобразна, многие любили ее.
Но говорят, она никогда не могла забыть Йёсту Берлинга. Она тосковала о нем так, как тоскуют о разбитой жизни.
Ее бедные стихи, которые когда-то ходили по рукам, теперь уже давно забыты. Исписанные мелким вычурным почерком листки успели пожелтеть, а чернила выцвесть, но и сейчас, когда я смотрю на них, они кажутся мне очень трогательными. В эти бедные слова она вложила тоску целой жизни, и я повторяю их с ощущением смутного мистического страха, словно какая-то таинственная сила скрыта в них.
Прошу вас, прочтите и подумайте о них. Кто знает, какое бы действие оказали они, если бы были отосланы. Они были достаточно насыщены страстью, чтобы свидетельствовать об истинном чувстве. Может быть, они сумели бы вернуть к ней йёсту.
Они так трогательны и волнующи своей неловкой бесформенностью. Да и к чему им быть иными. К чему оковы рифм и размера, хотя и грустно думать, что их несовершенство воспрепятствовало тому, чтобы их отослали вовремя.
Прошу вас, прочтите и полюбите их. Они были написаны в минуту отчаянья.
Глава десятая
МОЛОДАЯ ГРАФИНЯ
По утрам молодая графиня спит до десяти часов, и к завтраку ей всегда подают свежие булочки. Она не имеет понятия, что значит ткать или готовить обед; рукоделие и поэзия — вот чем увлекается молодая графиня. Молодая графиня очень избалована.
Но зато она всегда весела, и эта веселость озаряет все кругом. Ей охотно прощают и долгий сон поутру, и свежие булочки, потому что она помогает бедным и приветлива со всеми.
Отец молодой графини, шведский дворянин, прожил почти всю свою жизнь в Италии — стране, которая привлекла его своей красотой и красотой одной из прелестных своих дочерей. Когда граф Хенрик Дона путешествовал по Италии, он был принят в доме своего соотечественника, познакомился с его дочерьми, женился на одной из них и привез ее с собой в Швецию.
Молодая графиня, с детства знавшая шведский язык и воспитанная в духе любви ко всему шведскому, хорошо чувствовала себя на севере, в стране медведей. Она так радостно окунулась в поток развлечений, который бурлил на берегах длинного Лёвена, что можно было подумать, будто она всю жизнь прожила здесь. Ничто не выдает в ней носительницы графского титула. Это юное радостное существо совершенно свободно от всякой позы и чопорности, в ней нет и следа презрительного снисхождения к людям. Но кто больше всего очарован молодой графиней, так это пожилые мужчины. Это просто удивительно, каким успехом она пользовалась у них. Стоило им увидеть ее на балу, и можно было не сомневаться, что все они — и лагман из Мюнкерюда, и пробст из Брубю, и Мельхиор Синклер, и капитан Уггла из Берга — будут строго по секрету признаваться своим женам, что, встреть они молодую графиню лет тридцать или сорок назад...
— Да, но ведь ее тогда и на свете не было, — отвечали их жены.
И при следующей встрече с молодой графиней упрекали ее, что она похитила у них сердца их престарелых мужей.
Пожилые дамы смотрят на нее с некоторым беспокойством. Они ведь отлично помнят старую графиню Мэрту. Она была такая же веселая, добрая и любимая всеми, когда впервые появилась в Борге. Но потом она превратилась в тщеславную и ветреную кокетку, которая только и думала о развлечениях. «Если бы только у молодой графини был такой муж, который мог бы приучить ее к работе! — сокрушались пожилые дамы. — Если бы она умела хоть ткать!» Ибо эта работа — утешение от всех забот, она поглощает целиком и служит спасением для многих женщин.
Да и сама молодая графиня очень хотела бы стать хорошей хозяйкой. По ее мнению, нет ничего лучше, чем быть счастливой женой и жить в хорошем доме. В гостях она часто подсаживалась к пожилым дамам.
— Хенрик так хотел бы, чтобы я стала хорошей хозяйкой, — говорила она, — такой же, как его мать. Научите меня, как обращаться с ткацким станком!
Тогда пожилые дамы сокрушались вдвойне: и за графа Хенрика, который считал свою мать хорошей хозяйкой, и за это юное, неискушенное существо, которое не было создано для таких сложных обязанностей. Стоит только заговорить с ней о всех тонкостях ткацкого ремесла, как голова у нее идет кругом, а когда речь заходит о таких вещах, как выделка камчатой ткани и узора «гусиный глаз», она совсем приходит в отчаяние.
Все, кто знает молодую графиню, не перестают удивляться тому, что она вышла замуж за глупого графа Хенрика.
Жалок тот, кто глуп! Жаль его, кем бы и где бы он ни был. А особенно жаль его, если он живет в Вермланде.
Графу Хенрику было всего двадцать лет с небольшим, но ходило уже немало анекдотов о его глупости. Рассказывали, между прочим, как он занимал Анну Шернхек во время прогулки на санях несколько лет назад.
— Какая ты, Анна, красивая, — сказал он.