Страница 4 из 63
— Еще бы… — Человек по имени Ник Матье вновь оглядел заведение. — Целую вечность не встречались с малюткой "Кутубией". Потускнела твоя красавица. Даже курочки не порхают, как прежде.
Гикуйю развел руками:
— Да, не те времена.
— А на улицах сплошной карнавал, — сказал Матье. — Будто с цепи сорвались. Я и не подозревал, что в этом городишке столько напичкано. В этом паршивом городишке…
— Миллион без трех сотен, — сказал бармен, и в голосе его проскользнуло нечто схожее с гордостью, — трех сотен тысяч, правда.
— Плодитесь, плодитесь, я не против.
— А что с цепи сорвались — это верно, — заметил Гикуйю. — Именно с цепи, братишка, верно сказано. Греби поближе к стойке, ополосни глотку по такому поводу.
Ник Матье приблизился к нему и небрежно помахал какой-то бумажкой, вопрошая:
— Уж не ради ли паршивого глотка ты гонял посыльного в Шарбатли?
— Нет, — ответил бармен, глянув на записку, — я тебя не звал.
— Серьезно? — произнес Ник Матье. — Что ж, значит, мальчишка что-то напутал. Сделаем вид, что так оно и есть. Ты не против?
— Ники, — сказал бармен тихо, — повторяю, я тебя не звал, хоть и рад тебя видеть. Я ничего не имею против тебя, ты же знаешь. Но я тут ни при чем.
— Значит, рад мне, говоришь? Ай, славно! Папаша Гикуйю безумно рад видеть Матье. Это уже удача. Нежданная удача, совсем нежданная.
— Вот привязался…
— Жаль, Гикуйю, что у тебя нет дочери, я непременно женился бы на ней в отместку за твою радость по поводу нашей встречи.
— Говорю тебе, не я тебя звал, — глухо отозвался бармен. — Век бы тебя не знать, безбожного.
— Ладно, ладно, эк набычился, того и гляди хватит удар. Лучше уж и впрямь поднеси стаканчик, что ли. До лучших времен, а? Не зря же я потратил полдня, чтобы дотащиться до твоей берлоги не по своей воле.
— Пфе!.. — Весь вид Гикуйю изображал разочарование. — Сам понимаешь, лавочка на волоске, где уж мне подносить задаром.
— Подавись.
— Ты уж прости, братишка, еле свожу концы с концами.
— Подавись и забудь, — презрительно процедил Матье и, отвалившись от стойки, шагнул в зал. — Хотел бы я знать, ребята, кто меня вспомнил. Кому я понадобился в этой дыре? Не тебе ли, великий хозяин великой страны? — Он хлопнул по журналу молодого африканца.
— Эй, парень, полегче! — вскрикнул бармен. — Или убирайся! У меня должно быть красиво!
— Пардон, — сказал Матье африканцу, — миль пардон, бвана.
— В самом деле, приятель, не стоит шуметь. — Хриплый поднялся, выключил музыкальный автомат, отстранил танцующих и подошел к Нику. — Раз у тебя свидание — сядь и жди.
— А ты откуда знаешь про свидание? — спросил Ник.
— Догадался.
— Значит, это твой почерк?
— Тебе сказано, закрой пасть, сядь и жди.
Матье улыбнулся, кивнул. И вдруг резким ударом в челюсть свалил верзилу на пол с такой силой, что тот отлетел, разметав стулья.
Хриплый лежал несколько мгновений, хлопая глазами, затем вскочил и угрожающе двинулся на Ника Матье, запустив правую руку в карман своего пиджака.
— Прикончу! — рявкнул он.
Но прежде чем он успел выхватить оружие, Ник стремительно подскочил к нему и с чудовищной силой вновь обрушил свой кулак на его челюсть. Теперь уже, грохнувшись на пол, Хриплый глаз не открывал. Вообще, казалось, не подавал признаков жизни.
Еще не стих перезвон битой посуды, а юных танцоров уж и след простыл. Возмущенно удалился и молодой африканец, не забыв прихватить журнал.
Господин по имени Вуд властным жестом остановил бармена, выхватившего из-под стойки деревянный молоток с намерением проучить дебошира.
Пока раздосадованный папаша Гикуйю, чертыхаясь и охая, приводил поверженного в чувство, Вуд успел извиниться перед чопорной старухой, покинуть ее и обратиться к Матье с такими словами:
— Успокойся, малыш, это я пригласил тебя, чтобы обсудить одно дельце. Прости, но хотелось сперва приглядеться, осторожность никогда не вредит. — Кивнул на Хриплого. — Дурачок не учел этой истины и напоролся на твою знаменитую клешню.
— Чем обязан? — спросил Ник. — Месье или мистер, как вас?
— Киф-киф, как говорят арабы, — Вуд вытянул вперед оба указательных пальца и приложил их один к другому, — называй меня просто щедрым другом.
— Не вижу повода.
— Ты прав. — Вуд увлек Ника за ближний столик, окликнул бармена, и тот принес выпивку.
— Что это вы намекали насчет арабов? — сказал Матье, пристально глядя в глаза незнакомцу.
— Разве?
— У меня был приятель, — сказал Ник Матье, — у него тоже случались внезапные провалы в памяти. Помогало только одно средство, хороший удар по черепу. Мозги у парня встряхивались, и память тут же возвращалась.
Вуд натянуто рассмеялся:
— Уж не про беднягу ли Янсена ты мне толкуешь, сынок?
— Точно, — кивнул Ник, — про него. Ну и осведомленность у вас! А про арабов… что вы имели в виду?
— Просто так, просто так, — поспешил заверить Вуд. — Считай, что я воображаю, будто знаком с твоей жизнью. С прошлой, я имею в виду.
— Ну ты!
— Стоп! Давай-ка помягче. — Вуд изобразил ослепительную улыбку. — С людьми надо ласково, а ты, погляжу, набит ненавистью до отказа. Хоп — и обидел моего кроткого, застенчивого слугу. Нехорошо. Бывает, любителям чесать кулаки о чужие зубы достается свинцовая пломба в кишки. Интересно бы узнать, как тебе удавалось избегать ее до сих пор.
— Угроза?
— Ни в коей мере. Обычная беседа двух умных людей.
— Что-то много тумана вокруг одного из нас. К чему бы это, а?
— Ты слишком мнительный, сынок. Несладко живется?
— А, все дерьмо. Выкладывайте дело.
— Тебе нравятся, скажем, тыщенок пять зелененьких и билет до Марселя?
— Ого!
— Итак, господину Энди Сигбьерну… о, виноват, Нику Матье это нравится. Ты ведь Ник Матье, я не ошибся?
— Не ошиблись. — Ник изо всех сил старался не выдать охватившего его беспокойства.
— Допустим, — произнес Вуд.
— Вы полицейский? Интерпол?
— Фи-и-и, — возмущенно протянул Вуд, — давай без оскорблений.
— Тогда в чем дело?
— У тебя есть шанс на пяток тысяч и прогулку до Марселя, только и всего. Но если Марсель не входит в твои планы, — Вуд многозначительно подмигнул, — можешь податься, например, на мыс Кейп-Код, штат Массачусетс. Там, я слышал, есть чудненькие ветряные мельницы.
Побледнев, Ник молниеносно обхватил незнакомца, сковав его руки своими, но так, что со стороны их поза могла сойти за пьяное объятие, и прошипел, покосившись на зал:
— Выкладывай, что задумал. Тихо, я способен мигом раскроить твой череп об этот стол.
— Отпусти, — просил Вуд, сдавленный, точно тисками, — пусти же. У тебя все в порядке. Я действительно друг. Все объясню.
— Хорошо. Но никаких экскурсов в прошлое, только о деле. И руки на стол. Иначе не поручусь за твой череп.
— Да, да.
Матье отпустил полузадохнувшегося господина, следя за малейшим его движением, и, когда тот полностью пришел в себя, требовательно бросил:
— Ну?
Вуд долго с нескрываемой злобой рассматривал Ника, точно увидел впервые. Сказал:
— Рискованная шутка. Не делай этого больше. У тебя широкая спина, а мой человек сидит в нескольких шагах с тяжелым карманом. И то, что ты слегка помял ему физиономию, еще ничего не значит.
— Вы мне надоели. Я жду две секунды, — сказал Ник.
— Ладно. Тебе приходилось работать с русскими буровыми механизмами?
— Да. И с ними тоже. В Алжире. Давно. Хм, меня там не поняли. — Ник легонько шлепнул себя по затылку. — Барра[1].
— А вот мы ценим крепкий характер.
— Кто "мы"? Вы и ваша девочка? — с откровенной издевкой спросил Ник, кивнув на пожилую даму, что не сводила глаз с их столика.
— Это неважно. Важно, что ты опытный бурильщик.
— Опытный бродяга, — поправил Ник, — скитаюсь по континенту вроде какого-нибудь кретина из шайки миссионеров.
1
Прочь (арабск.).