Страница 29 из 49
Чувствуя горячее объятия ее горла, я прикрыл глаза и, запрокинув голову, понял, что означает выражение «Небо в алмазах». Еще через несколько минут, когда стонавшая Катя по-прежнему с силой упиралась в меня лицом, я узнал новую грань выражения «Высосать душу».
Мои ноги подкосились, и с трудом удержавшись, чтобы не сползти на пол, я даже отнял одну руку от головы девушки, оперевшись о стену.
— Фу… — выдохнул я, пытаясь пошевелить ногами так, чтобы карточным домиком не сложиться при этом.
— Понравилось? — негромко, но игриво спросила Катя снизу удивительно будничным голосом.
— Слушай, как у тебя муж с такой женой в танчики то играет? — не открывая глаз, поинтересовался я.
— С какой женой? — с непередаваемой интонацией спросила Катя, и тут же я почувствовал ее юркий язык внизу и влажные объятия губ.
— Я за такое не только танчики бы удалил, но и компьютер бы в окно выкинул… — посмотрел я вниз, в блестящие глаза, погладив девушку по волосам. В этот момент Катя отдернула голову, снова звонко чмокнув губами.
— Если я такой минет ему сделаю, — утерла девушка рот тыльной стороной ладони, — он меня вопросами замучает, где так научилась.
Усмехнувшись, Катя выпрямилась, вставая с колен и наши глаза снова встретились.
— Пойдем, — потянула она меня за собой и, остановившись у кровати, быстро стянув через голову легкой платье, грациозно, как кошка, скользнула на покрывало, поворачиваясь ко мне задом.
— Я же у него девочка приличная, при слове «хуй» краснею, — произнесла она, обхватывая руками подушку.
Преодолевая вновь сковавшую меня истому, я с трудом шагнул к ней, пристраиваясь. Она выжидательно поводила задницей, также как кошка трется об углы, и тихонько застонала, когда я провел рукой ей по позвоночнику. Спина у девушки тут же выгнулась, живот почти прижался к кровати, а попка наоборот поднялась.
— Скажи, что на банане тренировалась, — усмехнулся я.
— Давай же… ну давай быстрее… — протянула Катя, не обращая внимания на мои слова.
Резко рванув с нее трусы вниз, скатавшиеся к коленям тонкой ниточкой, я взял девушку за ягодицу, сильно сжимая руки.
— Только не в попку, у меня все болит после вчерашнего, — опомнившись, почти нормальным голосом сказала Катя, приподняв голову, но когда я опустил ей ладонь на вторую ягодицу, зарылась лицом в подушку.
Вместе с тем, как продолжал сжимать руки на ее заднице, внутри меня неожиданно начала подниматься просто животная, первобытная ярость. Я рванулся вперед так, что Катю даже откинуло под звонкий шлепок. Вскрикнув, девушка приподнялась на руках, но тут новый удар бросил ее вперед.
Я как с цепи сорвался — не до конца осознавая, что делаю, просто яростно двигался, с каждым стоном и всхлипом девушки сжимая руки все сильнее. Закрыв глаза, заскрипел зубами — мне захотелось сделать ей больно, смять, растоптать, разорвать…
Катя уже кричала в голос, безуспешно пытаясь закрыть лицо подушкой. Не получалось — девушку трясло и кидало как тряпичную куклу, а ее стоны прерывали ритмичные удары наших тел.
Зажмурившись, понимая, что происходит что-то не то, я зарычал и что было силы сжал зубы, услышав их скрежет. Открыв глаза, оторвал руки от девушки, на коже которой остались красные полоски отпечатков, но не в силах держать руки свободными, схватил Катю за плечи.
Она сейчас что-то кричала, но бессвязно. Чуть наклонившись, я зажал ей рот рукой, чувствуя, как поддаются под ладонью губы, как натыкаются пальцы на скользкие влажные зубы, и грубо потянул ее голову к себе, понимая, что делаю Кате больно. Девушка застонала, в это момент я вторую руку положи ей на ключицу, вжимая ее вниз.
Мне сейчас захотелось вцепиться ей в кожу и снять ее с нее, как одежду. Испугавшись своих мыслей, попытался отпрянуть.
— Нет-нет-нет, не останавливайся блять! — сдавленно застонала девушка вперемежку со всхлипами.
Замычав, не в силах справиться с собой, я попытался отстраниться, но девушка вдруг изогнулась, бросившись на меня как кошка, заваливая на спину. Запрыгнув сверху, она начала прыгать на мне.
Мои руки помимо воли поднялись к шее Кати, и я с силой сжал ее, надавливая все сильнее. Девушка вскрикнула из последних сил, захрипела, ее руки бессильно проскользили по моим, пытаясь оторвать от себя, и тут она конвульсивно задергалась.
В этот момент ко мне как сознание вернулось — оторвав руки от шеи крупно дрожащей девушки, я грубо скинул ее с себя, отпрянув. Катя завалилась ничком на кровать, зарывшись лицом в смятую простыню, ноги девушки при этом продолжали конвульсивно дергаться.
Вскочив с кровати, я отпрыгнул к стене и вжался в нее спиной, пытаясь понять и осознать то, что сейчас произошло.
Что со мной такое? Неужто подступающее безумие?
Чувствуя, что сам начинаю дрожать, я сползал по стене все ниже, обхватив голову руками. На Катю не смотрел — боялся того, что сейчас сделал, ведь…
Трясло меня вовсе не оттого сейчас, что я убил ее. Колотило меня от осознания того, что я не смог себя контролировать. Совсем.
— О… о бля… — выдохнула вдруг девушка. — Оуууо… — протяжно застонала она, пытаясь перекатиться на живот. Побарахтавшись немного, как перевернутый на спину жук, она заплела ноги ножницами и осталась лежать на боку.
— Охохохо… — дрожащим голосом произнесла Катя, и присмотревшись, я увидел, как ее ноги продолжает мелко потрясывать.
— Ты в порядке? — оторвавшись от стены, подошел я к кровати и склонился над девушкой.
— Ох ты… как хорошо…
Выдохнув, я сглотнул невольно. И поднял ладони на уровень глаз, приблизив их к лицу.
Пальцы рук не дрожали. Они просто тряслись.
— Ты только в следующий раз предупреждай, если снова с удушением будет, — не открывая глаз, произнесла Катя, переворачиваясь на живот, широко раскинув ноги.
Кивнув, я вышел в ванную и умылся в темноте.
Укушенная рука ныла и пульсировала болью.* * *
Выйдя из номера, мы прошли по темному коридору, подсвечивая себе мобильными телефонами. Остановившись у лестницы, я некоторое время вглядывался вниз, но вроде не караулит никто. Корпус будто вымер — ни звука, ни шороха.
Я первым спускался по ступенькам, медленно и осторожно шагая. Когда проходили мимо черного зева входа на коридор первого этажа, прикрыл собой девушку, но оттуда никто вроде не кинулся. Последнюю лесенку, ступенек в пять, бегом миновали, но тут же я поднял руку, мягко останавливая спутницу.
— Пять сек, — прежде чем высунуть голову на улицу, шепнул я ей.
— Ты чего? — спросила Катя. Негромко надо сказать спросила, но в ночной тишине ее слова будто бомбой разорвались. Поморщившись, я приложил палец к губам, шикнув для наглядности, и столкнулся с недоумевающим взглядом.
Так. Точно — мы сейчас немного в разных реальностях. Я в той, где эпидемия неведанного бешенства, где сошедшие с ума люди убивают себе подобных и уже действуют то ли банды мародеров, то ли просто радикальная молодежь на охоту вышла. Катя же систему координат еще не поменяла, и ночная прогулка по территории ее совершенно не пугает, а мои предосторожности выглядят странными. И это для меня мы спускались медленно из-за опаски, для нее же наверняка из-за осторожности, чтобы во тьме, с трудом разгоняемой светом экрана мобильного, не навернуться на ступеньках.
Катя ведь не видела ничего из того, чего я насмотрелся за минувшие сутки. Ну, революция в стране, по ее мнению, что тут такого? Мы в девяностых жили, не тужили. Так что наслаждаться отдыхом, пусть и урезанным вариантом, пока не прилетели спасатели и всех не спасли, увезя домой, в осень и к мужу.
Прекрасно. Блять, это просто прекрасно.
Эти мысли мелькнули у меня за какое-то мгновенье и, приставив палец к губам, я еще раз шикнув, все же выглянул. Около минуты осматривался по сторонам. Темно. Не видно почти ничего. А то, что видно, еще более темными пятнами в темноте ночи темнеет, и там вовсе ничего не видно.
Плохо когда электричества нет. Придумало человечество электричество, и вот, ночь принадлежит нам. Придумал какой-то умник бациллу новую, и вот. Ни электричества теперь, ни осознания власти над ночью.