Страница 35 из 35
Ты будь добр, «болтай о пустяках» и дальше. Письма, они ведь не обязательно про внешние события (хотя любые подробности всячески приветствуются). То, что ты думаешь про себя, ничуть не менее важно: Рождество, гудение пчел и все такое прочее. И с какой стати ты полагаешь, будто встреча с химиком-ботаником…. не стоит упоминания, просто взять в толк не могу. По-моему, так прелюбопытная встреча….. На самом-то деле страшны и невыносимы вовсе не люди (пусть даже дурные) и не то, что к людям отношения не имеет (например, погода), а создания рук человеческих . Если бы рагнарек[185]
выжег все трущобы, и газовые заводы, и обветшалые гаражи, и освещенные дуговыми лампами бесконечные пригороды, так мог бы заодно и все произведения искусства спалить — а я бы вернулся к деревьям.
084 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 12 октября 1944 (FS 55)
Во вторник снова попытался писать (ну еще бы, триместр на носу!), но обнаружил крайне неприятную ошибку (на один-два дня) в синхронизации, на данной стадии оч. важной, в том, что касается передвижений Фродо и остальных; пришлось немало поразмыслить и потрудиться; а теперь вот потребуется вносить жуткую уйму всяких мелких поправок в разные главы; но, как бы то ни было, наконец-то приступил к Книге Пятой (и последней; на «книгу» приходится глав по десять). Сегодня отослал «Лист работы Ниггля» в «Даблин ревью»: мне написал их редактор, прося стихов или прозы.
085 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 16 октября 1944 (FS 56)
Все сражаюсь с беспорядочной хронологией «Кольца»; ужасно раздражающее занятие: не только отвлекает от других, более насущных и скучных обязанностей, но и дальше продвигаться не дает. Надеюсь, я наконец разрешил все проблемы, внеся мелкие изменения в карту, приписав добавочный день к Энтмуту и растянув еще на несколько дней погоню Непоседы и путешествие Фродо (небольшая поправка к первой главе, которую я только что отослал: два дня от Мораннона до Итилиэна). Но теперь у меня снова лекции, и «Перл» в придачу.
086 Из письма к Кристоферу Толкину 23 октября 1944 (FS 57)
Только что выходил взглянуть на небо: шум стоит жуткий; давненько уже в небесах такой Великой Армады не собиралось. Полагаю, упоминать об этом можно; к тому времени, как ты получишь это письмо, какое-то место уже перестанет существовать, и весь мир об этом узнает — и успеет позабыть…..
Ничего толком не получается сделать: времени абсолютно нет; все время чувствую себя усталым — или смертельно скучаю. Кажется, если бы явился ко мне джинн и предложил исполнить желание: «Чего бы тебе действительно хотелось?» — я бы ответил: «Ничего. Поди прочь!»….
Что до богохульства, здесь уместно лишь вспомнить (там, где они применимы) слова: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают», — или говорят. И отчего-то кажется мне, что Господа Нашего на самом деле куда больше огорчают те обиды, что мы наносим друг другу, нежели те проступки, что мы совершаем противу него, в особ, его воплощенной личности. А с лингвистической точки зрения нет особой разницы между «черт тебя побери», — произнесенного бездумно и даже в неведении о том, сколь велик и грозен Единый Судия, — и тем, о чем ты пишешь. Слова как сексуальные, так и сакральные утратили всякий смысл, сохранив разве что тень былой эмоциональности. Нет, я вовсе не отрицаю, что это дурно; более того, это и впрямь утомляет, удручает и бесит, но это, конечно же, не богохульство в прямом смысле слова.
087 К Кристоферу Толкину 25 октября 1944
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
Дорогой мой друг, вот тебе еще немного «Кольца»: понаслаждаться (я надеюсь!) и покритиковать; а вот возвращать не нужно. До конца «Четвертой Книги» осталось две главы; а после того надеюсь докончить «Пятую» и последнюю. Вчера написал длинное авиаписьмо; до твоего дня рождения напишу и еще (уж, разумеется!). Боюсь, эта посылочка вовремя к тебе не поспеет.
«Дорогой мистер Толкин, я только что прочел вашу книгу «Хоббит» в одиннадцатый раз и хочу рассказать вам, что я о ней думаю. Я думаю, что ничего более замечательного я не читал. Просто описанию не поддается… Ух, класс! Просто удивляюсь, почему она не популярна еще больше… Если вы написали еще какие-нибудь книги, пожалуйста, не сообщите ли вы мне, как они называются? Джон Барроу, 12 лет
Уэст-таунская школа, Уэст-таун, Пенсильвания».
Вот, подумал, выдержки из полученного вчера письма тебя позабавят. Эти письма — а я их до сих пор время от времени получаю (если не считать ароматов фимиама, которых человек падший ну никак не может не посмаковать) — меня отчасти удручают. Сколько же тысяч зерен доброго человеческого злака, верно, падает на бесплодную каменистую почву, если столь крохотная капелька воды способна так опьянить! Но, наверное, надо быть благодарным за милость и удачу, позволившие мне дать людям хотя бы эту каплю. Благослови тебя Господь, любимый мой. Как ты думаешь, удастся ли «Кольцо» и дойдет ли до жаждущих?
Твой родной папа.
До чего славно обнаружить, что американские мальчики на самом Деле до сих пор говорят: «Ух, класс!»
088 Из письма к Кристоферу Толкину 28 октября 1944 (FS 58)
Этот пустопорожний год тонет в унылой, пасмурной, скорбной тьме; такой тягучий и вместе с тем такой мимолетный и эфемерный. Что несет нам новый год и весна? Уж и не знаю.
089 Из микрофильмированного письма к Кристоферу Толкину 7–8 ноября 1944 (FS 60)
Нортмур-Роуд, 20, Оксфорд
….То, что ты заговорил о заботе твоего ангела-хранителя, внушает мне опасения, что в нем и впрямь нужда превеликая. Думаю, так оно и есть….. А еще ты напомнил мне о внезапном озарении (или, может статься, осознании, которое сей же миг облеклось у меня в голове в форму картинки), что я пережил совсем недавно, пробыв полчаса в церкви Св. Григория перед Святым причастием, в то время как там шло Quarant'Ore[186]
. Я видел Свет Божий (или думал о нем); и в нем подрагивала одна крошечная пылинка (или миллионы пылинок, к одной-единственной из которых и был прикован мой смиренный разум), и мерцала белизной, потому что отдельный луч Света удерживал ее — и озарял. (Не то чтобы Свет разбивался на множество отдельных лучей; но само по себе существование пылинки и ее местонахождение по отношению к Свету образовывало прямую линию, и эта линия тоже была Свет.) И луч этот был Ангелом-Хранителем пылинки; не нечто, вставшее между Господом и его творением, но само внимание Господа — олицетворенное. Говоря «олицетворение», я не имею в виду просто-напросто фигуру речи, как это в языке людей принято, но вполне реальное (конечное) существо. А размышляя об этом с тех самых пор — ибо все это произошло мгновенно, нескладными словами этого не передашь, — и, уж конечно, не передашь великого чувства радости, что этому переживанию сопутствовало, равно как и понимания, что сияющая уравновешенная пылинка — это я (или любой другой человек, о котором я способен подумать с любовью), — я вот вдруг подумал, что (я говорю с опаской и понятия не имею, допустимо ли подобное представление; в любом случае, оно стоит особняком от видения Света и парящей пылинки) это — конечная параллель Бесконечного. Как любовь Отца и Сына (каковые беспредельны и равны) Олицетворена, вот так и любовь и внимание Света к Пылинке — тоже олицетворены (то есть одновременно пребывают и с нами, и в Небесах): любовь эта конечна, но божественна; т. е. ангельской природы. Как бы то ни было, милый ты мой, я получил утешение, что отчасти облеклось в эту причудливую форму, которую (боюсь) я так и не смог внятно передать: скажу лишь, что теперь я отчетливо представляю, как ты паришь и сияешь в Свете — хотя лицо твое (как лица всех нас) от него отвращено. Однако нам дано различить этот отблеск в лицах других (а также и в людях, воспринятых через любовь)…..
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.