Страница 29 из 32
На примере эволюции белогвардейских правительств соглашательского толка мы видим несостоятельность мещанской мелкобуржуазной демократии перед лицом мировой революции. Мелкая буржуазия оказалась бессильной вести свою собственную политику в условиях решительного столкновения двух классов — буржуазии и пролетариата, и мелкобуржуазное правительство, прикрываясь левыми лозунгами [132] и фразами, или неизбежно скатывалось в лагерь открытой контрреволюции, или подготовляло дорогу последней.
После опыта Уфимской и Украинской директорий для наиболее активных и революционных элементов мелкобуржуазной демократии не оставалось иного выхода, как присоединение к формуле политического господства пролетариата.
Как мы уже неоднократно констатировали, в тылу белого фронта имели место постоянные восстания пролетариата и крестьянства, принимавшие иногда стихийные размеры, причем повстанчество обычно увеличивалось за счет родственных крестьянству и рабочим промежуточных деклассированных элементов. Волнения в тылу у белых имели характер подлинного революционного движения, кривая роста которого непрерывно шла вверх. Особенно сильно сказался рост повстанческого движения на Украине в конце 1918 г. и в Сибири перед падением власти Колчака в конце 1919 г. Последняя, в сущности, и была сметена с исторической сцены волной красного партизанства Сибири. Волна партизанства подточила все жизненные нити существования колчаковских армий. Способное к войне население почти поголовно уходило в леса и, организуя там крупные отряды, иногда с самодельной артиллерией, делало исключительные по смелости набеги на отдельные гарнизоны, склады, линии сообщения. Приток пополнений в белые армии прекратился, численность их уменьшилась с поразительной быстротой, так как мобилизованное крестьянство из рядов армии массами переходило в отряды партизан.
Особенно сильно повстанчество развилось на Украине после распоряжения Деникина об отдаче урожая с помещичьих земель помещикам. На Черноморском побережье Кавказа и в Крыму повстанчество также широко развилось, и крестьянство, уклоняясь от принудительных деникинских мобилизаций, охотно шло в «зеленую» армию. Действия этих армий впоследствии сильно затруднили отступление остатков Добровольческой армии к Новороссийску.
В общем, повстанчество в тылу белых фронтов сыграло свою революционную роль в деле их уничтожения и должно быть оценено как одна из активных сил революции. Ячейки коммунистической партии, остававшиеся за линией белого фронта и ушедшие в подполье, не прекращали своей организационной [133] и активной работы как среди войск противника, так и среди населения. Их роль в разрушении белого тыла была весьма значительной. В Сибири противоколчаковская работа эсеров охватила лишь верхушки городской интеллигенции и кулацкие элементы деревни, но крупные крестьянские восстания и вообще все массовое крестьянское движение проходило под лозунгами РКП и при ее организационном руководстве. На юге Украины коммунистическая партия большевиков Украины (КП (б) У) в период франко-греческой оккупации Одессы и некоторых прочих черноморских портов зимой 1918/19 г. вела успешную работу по внутреннему разложению войск Антанты и по руководству рабочим движением в районе антантовской оккупации. Одним из результатов подпольной работы большевиков было политическое выступление команды на французском военном корабле «Мирабо» в начале февраля 1919 г.
Такого же характера работу в большем или меньшем масштабе и с большими или меньшими результатами вели подпольные большевистские организации и в прочих районах, занятых контрреволюцией.
Эта работа в условиях жесточайшего белого террора требовала от ее исполнителей большого самоотвержения и преданности делу партии.
Рассмотрев события, развивавшиеся на окраинах РСФСР к началу революции в Германии и Австрии, и проследив эволюции контрреволюционных образований, мы далее проанализируем обстановку, слагавшуюся в самой РСФСР к началу 1919 г., и развитие ее на протяжении этого года.
Крах германской оккупации выдвигал перед РСФСР задачу освобождения оккупированных областей и организации там советской власти.
Выполнение этой цели ставило перед советской стратегией необходимость направить свою активность на Прибалтику, Литву, Белоруссию и Украину. Весь вопрос заключался, следовательно, в том, каким именно силам удастся раньше укрепиться во всех этих областях, т. е. силам революции или антантовского империализма и внутренней контрреволюции.
Наряду с этими непосредственными задачами, вставшими перед советской политикой и стратегией тотчас вслед за [134] германской революцией, выяснились и другие, более сложные и обширные. Предательская политика социал-соглашательских партий во время мировой войны оттолкнула от них широкие пролетарские массы. Полнейший экономический развал и связанное с ним крайнее обострение классовых противоречий, которые в результате мировой войны равно постигли и страны-победительницы и страны побежденные, создали во всей Европе чрезвычайно острое революционное положение. Наиболее сильные вспышки революционной активности проявлялись в Германии и Венгрии. Революционная обстановка во всей Западной Европе выдвигала еще новую задачу перед советскими политикой и стратегией. Эта задача заключалась в объединении усилий революционного фронта в Восточной и Западной Европе.
Прямая военная борьба с интервенцией была мыслима только в союзе с революционными силами Запада. Действительно, удар по Прибалтике рвал ту буферную цепь, которой Клемансо (см. главу I) собирался отделить Советскую Россию от Запада. Наступление через Украину и Бессарабию на Буковину подавало руку помощи братской Советской Венгерской республике.
Такие задачи ставила история перед советской стратегией, требуя полного напряжения ее сил.
В. И. Ленин в речи, относящейся к этому времени, так расценивал то количественное напряжение, которое предстояло сделать для этого Советской стране: «Мы решили иметь армию в миллион человек к весне, нам нужна теперь армия в три миллиона человек. Мы можем ее иметь. И мы будем ее иметь»{38}.
Тяжелое экономическое положение страны в связи с развитием Гражданской войны выявило сильный рост эпидемий. Скученность населения, отсутствие достаточного количества топлива и продовольствия, некультурность и т. д. облегчали невероятно быстрое распространение эпидемических заболеваний. Особенно сильно развивалась эпидемия сыпного тифа. В октябре 1917 г. в стране, по весьма неполным подсчетам, насчитывалось 20 370 заболевших тифом, а в январе 1918 г. количество их увеличилось до 55 831. [135]
Таким образом, внутреннее состояние страны являлось действительно состоянием «отчаянного разорения», как определил В. И. Ленин в одной из своих речей. А между тем политическая обстановка требовала продолжения Гражданской войны с полным напряжением всех сил. Перед советской властью на экономическом фронте вставали задачи сохранения и поддержания боеспособности армии, прокормления населения страны и поддержания остатков промышленности.
Первая из задач являлась главнейшей.
В непосредственной связи с ней стояла и другая задача не менее важная не только в политическом, но и в военном отношении: сохранение от распыления сил пролетариата под влиянием продовольственной разрухи. Распыление же пролетариата ослабляло не только политическую базу советской власти, но грозило ослабить и организационный костяк Красной Армии. Действительно, нижеследующие цифры свидетельствуют, что эти опасения могли иметь место. Например, на Коломенском заводе в конце 1918 г. вместо 18 000 рабочих (на конец предыдущего года) осталось только 7203 чел. В Тверской губернии на почве продовольственного кризиса в течение года имело место 11 забастовок{39}. Кроме этой причины, закрытие фабрик из-за недостатка сырья также содействовало распылению пролетариата. Так, в октябре 1918 г. Центротекстиль вынужден был закрыть 161 фабрику{40}. Напряжение сил советской стратегии находилось в тесной зависимости от общего внутреннего состояния РСФСР в течение 1919 г.