Страница 26 из 32
Правительство Директории под влиянием революционного настроения крестьянства и пролетариата, вынужденное перед началом восстания включить в программу борьбы лозунги, в известной мере удовлетворявшие запросы революционных масс, немедленно по захвате административных центров начинает отметать «большевистские наслоения» своей программы, становясь на защиту интересов кулака, мелкой и средней городской буржуазии.
Быстроте распада армии Директории, а также и гибели самой Директории способствовало также то, что большинство районов Украины было охвачено повстанчеством, руководимым большевиками или группировками, стоявшими на советской платформе. Начавшиеся уже в первых числах ноября восстания в районах к северо-востоку от Харькова, на Полтавщине, Черниговщине, северной части Херсонской и Одесской губерний, а также в восточной и юго-восточной части Екатеринославской губернии руководятся подпольными большевистскими и большевистско-левоэсеровскими областными ревкомами; вооруженная борьба повстанцев направляется как против власти Директории и германско-добровольческо-гетманских войсковых организаций, так и против высадившихся в начале января 1919 г. на Черноморском побережье десантных отрядов французов и греков (в декабре 1918 г., после открытия проливов, в водах Черного моря появился флот союзников).
Численность повстанческих войск возрастала с исключительной быстротой. Районы, охваченные восстанием, расширялись по радиальным направлениям. Под ударом повстанцев в середине декабря пала власть Директории в Харькове, а к концу декабря красные повстанцы овладели Полтавой и Екатеринославом{37} (последний был занят после ожесточенного [121] четырехдневного боя, в котором войска Директории были поддержаны двумя германскими полками, частями добровольческого корпуса белых, право-эсеровскими, меньшевистскими и даже бундовскими вооруженными дружинами). К концу декабря власть Директории, кстати сказать, успевшей уже принять антантовскую ориентацию, сохранилась только в Киеве и Северо-Западной части Правобережной Украины. Наступление Красной Армии развивалось с исключительной быстротой. 5 февраля почти без боя был занят Киев. В конце апреля и первых числах мая Красная армия выдвинулась в район Одессы, Николаева и Херсона, очищенных к этому времени повстанцами от оккупационных франко-греческих отрядов, добровольческих и национально-украинских частей. К середине апреля части Красной Армии заняли Севастополь. Выброшенная из Киева Директория бежала на территорию Галиции, где и выродилась в небольшую авантюристическую группу во главе с Петлюрой, подпавшую целиком под польское влияние и используемую последней в интересах борьбы против Советской Украины. Более обстоятельно борьба Красной Армии с Директорией изложена в следующей главе.
Несколько иными путями развивались события в очагах контрреволюции, находившихся вне территории германской оккупации. Особенно характерны события, происходившие на Дону и на Кубани.
Как только донской контрреволюции при косвенном содействии германской оккупации удалось вновь закрепиться на части своей территории, она выдвинула к власти донское правительство атамана Краснова. Весной 1918 г. Краснов в сложившейся обстановке, как мы уже выше отметили, взял курс на германскую ориентацию, рассматривая восстановление «единой и неделимой России» как цель, достаточно отдаленную. Пока же Краснов рассматривал область войска Донского как совершенно самостоятельное государство, от имени которого и завязывал дипломатические сношения с Киевом, Екатеринодаром и Берлином. Германцы охотно поддержали Краснова как силу, по своему удельному весу не могущую им быть опасной, но могущую быть в последующем использованной для борьбы против советского правительства, а в крайнем случае и против Добровольческой [122] армии, упорствовавшей на сохранении антантовской ориентации. Эта ориентация была одной из причин перенесения центра тяжести приложения усилий Добровольческой армии, которую в это время уже возглавлял ген. Деникин, на Кубань во избежание соприкосновения с германцами, несмотря на мнение ген. Алексеева о необходимости развивать ее удары вверх по Волге и ряд предложений о том же атамана Краснова.
Германская революция и открытие Черного моря для эскадр Антанты в связи с ожидаемой ее широкой интервенцией на юге России содействовали быстрой перемене германской ориентации Краснова на союзническую. Однако это не избавило его от поглощения новой политической организацией в лице командования Добровольческой армии. Под давлением союзников, угрожавших лишить Краснова всяких источников снабжения, Краснов в начале 1919 г. должен был подчиниться этой новой власти в военном и политическом отношениях, сохранив за собой лишь некоторые автономные права по управлению Донской областью. В области внутреннего управления правление атамана Краснова отличалось проведением реакционной политики, что не создало ему никакой опоры в массах казачества.
Внутренняя политическая обстановка на Кубани была более сложной. Кубанская законодательная рада, ведавшая текущими законодательными делами и контролем над правительством, отличалась своим непримиримым отношением к руководящим кругам Добровольческой армии и их политике; в то же время налицо было и другое течение более примирительного оттенка, которое брало верх в то время, когда кубанское правительство, лишенное своей территории, вынуждено было скитаться при Добровольческой армии. Но как только для кубанского правительства явилась возможность опереться на свою территорию, оно сейчас же возобновило борьбу за свою самостоятельность.
Избавление от опеки Добровольческой армии казачьи правительства видели в осуществлении идеи создания Юго-Восточного союза. 10 августа 1918 г. кубанцы вновь выдвинули проект суверенного союза Дона, Кубани и Терека, включая в него и горцев Северного Кавказа. Эта мысль дала лишний повод для столкновений с командованием Добровольческой [123] армии, так как оно настаивало на временном характере этого союза и на включении в него представительства Добровольческой армии. Вопрос об оформлении этого союза из-за противодействия командования Добровольческой армии затянулся навесь 1918 г., а в 1919 г. Добровольческая армия, пользуясь своим усилением и поддержкой Антанты, подавила все самостоятельные начинания кубанского правительства и рады. Этим поползновениям суждено было возродиться вновь в иных формах и обстановке уже в самом конце 1919 г., когда обрисовавшийся разгром Добровольческой армии на фронте дал возможность казачьей оппозиции вновь поднять голову. 5 января 1920 г. в Екатеринодаре открылись заседания Верховного казачьего круга, разрабатывавшего конституцию союзного казачьего государства, но и этому проекту не суждено было осуществиться ввиду скорого разгрома всей вообще южной контрреволюции. Что касается правительств Астраханского и Терского казачьих войск, то, не обладая никакой реальной силой и чуждые сепаратистских стремлений, они не обладали никакой самостоятельной политической физиономией и являлись наиболее покорными Добровольческой армии.
Стремления к самостоятельности консервативно-буржуазного правительства Дона и более демократического кубанского правительства являлись причиной внутренней слабости того сложного военно-политического организма, который в начале 1919 г. оформился на юге России под наименованием «вооруженных сил юга России».
Правительство юга России возникло из среды Добровольческой кастово-профессиональной армии, которая сама по себе являлась целостным военнополитическим организмом. Это обстоятельство и определило собою характер правительства, по существу, бывшего военной диктатурой в ее чистом виде. Вся власть принадлежала командующему Добровольческой армии, принявшему впоследствии звание командующего «вооруженными силами юга России». При нем в виде совещательного органа имелось учреждение под наименованием «Особого совещания», разрабатывавшее различные законопроекты и ведавшее администрацией занятых территорий, внешними сношениями и связью с общественными кругами. [124]