Страница 102 из 103
Самолеты вынырнули из-под луны и стремительно атаковали нас. Командир едва успел захлопнуть за собой рубочный люк:
— Срочное погружение!
Лодка камнем провалилась в глубину. Я уже спустился в центральный пост, когда толчок страшной силы положил лодку на борт. Свет погас. Посыпалась пробковая обшивка. Я ждал, что сейчас масса воды хлынет в отсек, но лодка выпрямилась. И тут же вторым разрывом корму подкинуло высоко вверх. Меня прижало к переборке. Люди метались в темноте, сталкивались друг с другом. Мне все-таки удалось найти в темноте Анни. Корабль снова встал на ровный киль.
— Не бойтесь! Теперь они нас не достанут! — сказал я.
— С тобой я ничего не боюсь, — еле слышно ответила Анни, касаясь губами моего уха.
Включился аварийный свет. Пытаясь улыбаться, Анни терла ушибленное колено. Я все еще не верил в ее спасение. Но сейчас уже скоро. Через несколько часов — советская земля.
Из торпедного отсека доложили:
— Вода поступает в отсек!
Я пошел туда и увидел Шелагурова. Он работал как одержимый, и немцы спешили выполнять распоряжения, которые он отдавал, смешивая русские и немецкие слова, а больше жестами. В минуту опасности люди, как всегда, подчинялись самому решительному.
— Товарищ… Тьфу, пропасть! Герр корветен-капитан! — крикнул мне Шелагуров. — Уберите отсюда этого сукина сына — мешает работать!
Один из матросов держал за шиворот Коврова, который рвался вон из отсека. Пелевин присмирел, забившись в закуток у торпедных стеллажей.
— Не мое это дело, — извиняющимся тоном сказал он, — вот высадимся, увидите: я не трус.
— Тогда посмотрим! Работать!
Лодка не получила серьезных повреждений. Раненых тоже не было. Только штурман лежал без сознания. Он ударился головой об угол своего железного столика. Командир сам возился у карты. Я подошел к нему:
— Пожалуйста, займитесь вашими делами. Можете считать меня вашим штурманом.
— Спасибо! — Он протянул мне штурманскую линейку.
Подводная лодка легла на прежний курс. Через три часа снова пришлось всплыть для зарядки батарей. Я поднялся на мостик, чтобы поточнее определиться. Ветер разогнал облака, и хорошо были видны звезды.
Удивительно порой складывается судьба! Мечтал о работе штурмана и только приступил к ней, как погиб наш «Ростов». Два года прокладывал свой курс по сухопутью — и вот сейчас буду определять место корабля не в переносном, а в прямом смысле. Немецкого корабля!
Не успев как следует зарядить батареи, командир приказал погружаться. Мы шли теперь под шноркелем[113]. Скорость, конечно, была невелика. Час проходил за часом. Я доложил:
— Командир! До мыса Кодор — тридцать миль!
И тут же услышал доклад гидроакустика:
— Шум винтов с правого борта.
Через несколько минут он сообщил, что наперерез нам идут советские противолодочные катера.
Лодка нырнула на глубину, резко изменила курс. Глубинные бомбы легли далеко за кормой.
Командир хотел уйти снова на юг, но я воспротивился:
— Опоздаем. Провалим задание!
— Нас потопят! — закричал он. — Не вмешивайтесь в управление кораблем!
Я пытался его успокоить:
— Тут большие глубины. Ныряйте на сотню метров и идите вперед.
Он нехотя подчинился. Советские катера-охотники еще некоторое время преследовали нас и вдруг отстали. Они безусловно получили приказ пропустить лодку, идущую курсом на мыс Кодор.
И все-таки мы опаздывали. Агент Жорж уйдет. Провал задания немецкого офицера Вегнера был бы провалом советского разведчика Штурманка.
Я поднял с койки косого Франца, объяснил ему, что в надводном положении лодка идет гораздо быстрее, чем в подводном. Надо заставить командира всплывать.
Но и Косому рисковать не хотелось:
— А если нас атакуют русские?
Тут я сам атаковал его:
— Ты — трус! Если опоздаем, шеф сорвет с нас головы! Пойдем рядовыми на Восточный фронт!
Командир отчаянно сопротивлялся:
— За корабль отвечаю я! Вы — пассажиры.
— Понятно, — сказал я. — Франц, возьмите, пожалуйста, обер-лейтенанта под стражу. Как старший по званию и представитель вышестоящего штаба я отстраняю его от командования кораблем.
Конечно, я не имел такого права, но командир понимал, что служба безопасности опаснее для него, чем русские корабли. От них он мог уйти на глубину, повернуть на юг, к турецким берегам, наконец, мог пустить в ход свое оружие. От СД спасения не было.
— Вы — фанатик! Самоубийца! — сказал он. — Всплывать!
Анни была при этом разговоре в центральном посту. Она хотела что-то сказать мне:
— Герр корветен-капитан…
— Фрау Ирма, идите отдыхать! Через три часа — высадка.
Советские «охотники» пропустили нас. Корабль шел в надводном положении самым полным. Пена завихрилась у носа, и рвался из-под винта бурун. Когда до советского берега оставалось не более десяти миль, командир снова приказал погрузиться. Не мог же я сказать ему, что нас не тронут?
Вся группа уже была в центральном посту. Поверх гражданской одежды мы натянули прорезиненные комбинезоны. Косой раздавал пистолеты, ножи, электрические фонарики.
Пелевин, нервно оживленный, взвешивал на ладони советский пистолет «ТТ». Ковров прятал глаза, но внешне не выказывал признаков беспокойства. А когда я посмотрел на Анни, мне снова показалось, что рядом со мной не она, а ее старшая сестра.
Немец-штурман уже вернулся к исполнению своих обязанностей. Он отвел взгляд от карты и доложил:
— Герр командир, до берега пятнадцать кабельтовых.
Последнее всплытие. Сжатый воздух с шумом гнал воду из цистерн. Стрелка глубиномера круто пошла вверх. И вот уже распахнут рубочный люк. Сразу стало легче дышать. Шлюпка спущена на воду. Моторист, Шелагуров, оба диверсанта уже там. Матросы придерживали крючьями шлюпку, которая то поднималась, то опускалась на волне.
Косой оставался на корабле. Я сказал ему:
— Франц, ты знаешь наш порядок. Если уйдете до моего возвращения, ответишь головой вместе с командиром.
— Жду ровно час тридцать минут, — ответил вместо Косого командир, — так сказано в приказе. В пять тридцать пять ухожу.
Косой хотел обнять меня.
— Не надо, Франц, — плохая примета. Фрау Ирма, в шлюпку!
Она решительно шагнула в темноту. Шелагуров подхватил ее. Я сел за руль.
— Малый вперед!
Луна то показывалась, то снова исчезала. Туман стлался понизу, скрывая берег. Подводная лодка уже исчезла в тумане. Шум наката нарастал. Всмотревшись вперед, я увидел белую линию прибоя. Шелагуров приказал четким, командирским голосом:
— На руле! Круче к волне! Убрать обороты!
Волна подхватила шлюпку, швырнула ее вперед, и заскрежетала под килем галька. Шелагуров первым прыгнул за борт. Анни выпрыгнула в воду вслед за ним, и волна тут же накрыла ее, потянула назад в море. Я бросился к ней, но она уже вскочила, побежала вперед по пояс в пене.
Мы вытащили шлюпку на берег. Последняя волна прошла по нашим ногам. Скинуты комбинезоны. Гуськом, по одному, пригибаясь, как под выстрелами, мы двигались вдоль берега. Прибрежные кусты скрыли нас. Веточки буксуса цеплялись за одежду, шумел накат, и шелестели под ветром кусты.
Правее, за открытым пространством, снова полоса кустов. Оттуда идет дорожка к сараю, в котором рыбаки сушат сети. Ползу по-пластунски вперед. Жесткая, каменистая земля. Дыхание Анни рядом со мной… Вот и сарай с навесом. Здесь должен ждать Жорж. Ветер трется о влажный толь. Остов старого барказа. Резкий запах водорослей. Сухая рыбья чешуя под ногами.
Жоржа нет. Через час подводная лодка уйдет…
Через пятьдесят пять минут… Через пятьдесят…
Легкий посвист в ушах — ветерок под стропилами или полет времени?
Кусты прозрачны. За ними тень кипариса лежит на земле черной стрелой. Тень удлиняется, ползет в тонких линиях кустов. Человек!
113
Шли под шноркелем — то есть с помощью устройства, называемого у нас РДП, которое позволяет дизелю работать в подводном положении на перископной глубине.