Повести и рассказы

Время шло с «минуты на минуту», но только в половине девятого Бунке вошел в кабинет майора.

Попель выглядел очень неважно. Глаза ввалились и покраснели, в движениях чувствовалась скованность. Майор с трудом поворачивал шеей. Бунке определил: «Скованные движения и шея — это от легкой контузии, а глаза ввалились и покраснели от нагоняя сверху».

— Я вас снова побеспокоил, дорогой капитан, для того, чтобы оформить ваши показания об убийстве лейтенанта Гольда, — сколько мог любезно улыбнулся Попель. — Мы напали на след убийцы, и ваши показания имеют огромную ценность.

— Если мои показания помогут опознать убийцу моего друга Фрица Гольда, то я всецело в вашем распоряжении, господин майор, — заверил Попеля капитан Бунке. — Я рассказал вам все, что успел заметить в тот печальный вечер, и готов подтвердить это своей подписью.

— Хорошо, хорошо. Я думаю, мы сделаем так, — майор открыл ящик стола и, покопавшись в нем, вытащил лист бумаги, на котором было записано десятка полтора вопросов. На глаза майору попался запечатанный пакет. Майор на секунду задумался, припоминая, что это за пакет. «Фотографии радистов, направленных в Грюнманбург», — вспомнил он и, вынув пакет из ящика, положил его перед собою на стол.

— Я думаю, мы сделаем так, — повторил майор. — Вот на этом листе записан ряд интересующих нас вопросов. Я дам вам бланк протокола допроса, вы сами заполните соответствующие графы, а затем дадите подробные ответы на поставленные вопросы. Не возражаете взять на себя этот труд?

— Пожалуйста, — с готовностью согласился Бунке.

Попель усадил его за отдельный столик, где уже лежали подготовленный бланк и стопа чистой бумаги.

Просматривая перечень вопросов, Бунке убедился, что майор положил немало труда на их составление. Если он утвердительно ответит на все вопросы Попеля, то ни у кого не возникнет сомнения, что убийца лейтенанта Гольда — штандартенфюрер СС Брук. Ведь он, Бунке, единственный человек, видевший убийцу.

Майор, устроив капитана Бунке, вызвал дежурного:

— Там сидит денщик господина капитана. Пусть его допросит Цехауер.

Несколько минут Попель просматривал очередную почту, накопившуюся за день, затем на глаза ему снова попался пакет, только что вынутый из ящика стола.

Неторопливо распечатав конверт, майор со скучающим видом начал читать сопроводительную бумагу. Отбросив ее, он так же неторопливо развернул снимки. Но при взгляде на присланные фотографии майор окаменел. Широко открытыми глазами он долго смотрел на фотокарточки; на лбу гестаповца крупными каплями выступил холодный пот. Трижды изменилось выражение глаз майора: в них отразилась растерянность, затем удивление и наконец откровенный страх. Налившееся было кровью лицо гестаповца начало белеть. Обычная выдержка полностью изменила ему.

— Цехауера ко мне! — наверное, впервые с начала своей работы в гестапо заорал он во все горло, забыв вызвать дежурного. Но, должно быть, рев Попеля был слышен далеко за пределами кабинета, потому что не прошло и полминуты, как Цехауер пулей влетел в кабинет.

— Господин майор… — начал он, испуганно глядя на разъяренного Попеля.

— Баба! — взорвался майор, не стесняясь присутствия капитана Бунке. — Старая супоросная свинья! Куда вы здесь смотрели?! Кто сейчас радистами в Грюнманбурге?

— Сержант Гуго Гиберт и рядовой Брунер, — доложил Цехауер. — Оба направлены к нам…

— Молчать! Старый дурак! — бушевал Попель. — Гиберт и Брунер похоронены вами, идиот безмозглый, под видом сержанта Рихтера и рядового Гунке! Так кто у вас сейчас в Грюнманбурге, я вас спрашиваю?

Видя, что Цехауер ничего не понимает, Попель швырнул ему фотографии и сопроводительную бумагу:

— Читайте!

Майор не слышал, как хрустнула ручка в пальцах капитана Бунке. Ему не было видно, как склонившийся над бумагой капитан крепко прикусил нижнюю губу и на минуту зажмурил глаза. Майору было не до капитана Бунке.

— Возьмите людей, — сверля трясущегося Цехауера свирепым взглядом, приказал Попель. — Поезжайте в Грюнманбург и привезите обоих радистов. Людей возьмите побольше…

— Кого же взять? — запнулся Цехауер. — После вчерашнего…

— Что? Что?.. — голосом, не предвещавшим ничего приятного для Цехауера, переспросил Попель. — Что вы там бормочете про вчерашний ваш провал?

— Я… — побелевшие губы Цехауера бились мелкой дрожью. — Я хотел только сказать… Многие наши люди еще в госпитале… Три группы находятся на пеленгации. Одна оперативная группа по вашему приказанию…

— Знаю, — перебил Попель. — Группа скоро вернется. Оставьте часовых и дежурного, а остальных забирайте.

— А как же вы? — Цехауер поднял на Попеля испуганные глаза.

— Что я? Я дома! Часовые на постах, оперативная группа должна вернуться с минуты на минуту, — и, наклонившись, шепотом закончил: — Возьмите подсменных из караулов и всех шоферов. Действуйте.

Цехауер кинулся выполнять приказание.

Капитан Бунке слышал, как по коридору торопливо пробежали созванные Цехауером гестаповцы, как прогудел под окном мотор удалявшейся машины. В помещении гестапо установилась полная тишина. За спиной капитана, как запаленный бегун, тяжело дышал Попель. Он посматривал на склонившегося над бумагами капитана, и злость, еще не полностью вылитая на Цехауера, снова закипела в его груди. «О чем думает этот слишком уж хладнокровный капитан? — покосился на Бунке майор Попель. — Даже не оглянулся, когда я тут Цехауера гонял. — Попель поморщился, сожалея, что свидетелем этой дикой сцены был посторонний человек. — Не пишет. Обдумывает. Точные формулировки ищет, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего».

Попель ошибался. Капитан глядел на лежащий перед ним лист невидящим взглядом. Мозг его напряженно искал и не находил выхода: «Что делать? Убить Попеля и по телефону отменить приказ? Но Цехауер сразу заподозрит неладное. Дождаться, когда их приведут сюда и отбить здесь?.. Риск большой. У нас только пистолеты и ножи. И все же другого выхода нет. Надо начать и кончить все здесь, в кабинете Попеля».

— Над чем задумались, капитан? — раздался за спиной голос Попеля. — Сложный вопрос попался?

— Никак нет, господин майор, — спокойно ответил капитан. — Просто восстанавливаю в памяти, как все происходило.

— Да, да, — благосклонно улыбнулся Попель. — Важно восстановить все, как было. Особенно детали. В деталях будьте особенно точны. Одежда преступника, как он произносит слова. В общем, поточнее.

— Постараюсь, господин майор.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая только скрипом пера да шелестом откладываемых капитаном исписанных листов. Время от времени капитан настороженно прислушивался, не возвращается ли машина, уехавшая в Грюнманбург за радистами, кидал тревожный взгляд на стрелку часов, неуклонно подходящую к одиннадцати, и, вздохнув, снова принимался писать.

Попель тоже делал вид, что погружен в работу. Перед ним лежало одно из текущих «дел», расследуемых гестапо. Однако за целый час майор не прочел ни одной страницы. Тупо уставившись в исписанный мелким почерком гестаповского следователя лист дела, он пытался предугадать, какое влияние на его судьбу окажет факт проникновения в Грюнманбург русских разведчиков. В том, что это именно русские разведчики, Попель ни капельки не сомневался. Как к этому факту отнесутся в главной квартире гестапо? Что скажет и, главное, что сделает с ним, майором Попелем, фон Гейм? Чем больше майор вдумывался в создавшееся положение, тем больше мрачнело его лицо. «Хорошего, во всяком случае, ждать не приходится» — подвел безрадостный итог майор Попель.

Звонок телефона оборвал нить его размышлений. Звонили из Грюнманбурга. Майор обрадованно крикнул в трубку:

— Скоро вы там кончите возиться? Где Цехауер?! — и вдруг подскочил на стуле: — Что? Убит?! Сколько их? Один? А где второй? Ослы!.. Кто это говорит? Какой лейтенант Кольбе? А где генерал Лютце? Ладно, докладывайте по порядку.

Несколько минут майор слушал молча. До капитана доносились отдельные слова человека, кричавшего в трубку телефона там, в Грюнманбурге: «… приказ не выполнен… Цехауер… у первой двери… снова пытались… убиты… придется таранить…»