Право на совесть

Тренировку в Кучине агенты вели под руководством Годлевского, еще одного чемпиона Советского Союза, приспособленного для шлифовки будущих убийц.

Годлевский работал с ними по своему тщательному и проверенному методу. Образцов того оружия, которым агентам предстояло пользоваться в реальной обстановке, в готовом виде еще не было. Правда, Панюшкин не обманул. После совещания в его кабинете, обе лаборатории — и по яду и по оружию — молниеносно договорились. Отравляющее вещество было составлено, в пулях сделаны спиральные канавки и для пробы залиты смертоносной смесью. Испытания пуль из пистолетов показали, что проблема решена. Однако предстояло еще сделать стальные блоки для портсигаров, усовершенствовать некоторые детали предохранителей и, главное, сделать запасные экземпляры оружия, чтобы дать их агентам для тренировки. На все это мастерские в Кучине просили три недели. Тем временем оба немца стреляли по силуэтам на мишенях из трехзарядных пистолетов. Но дальновидный Годлевский не разрешал им целиться. Они обязаны были держать пистолет в руках так же, как им предстояло держать в будущем портсигары. Несмотря на это, к началу декабря оба немца уже безошибочно попадали в зону на мишени, которая считалась смертельной. Стреляли они на расстоянии нескольких метров, с хода, вынимая оружие из кармана, в общем, максимально приближенно к боевой обстановке.

В те дни, когда стрельбы в Кучине не было, агенты учились после обеда технике наружного наблюдения. Инструктором по этому «предмету» был специально присланный Седьмым управлением офицер. Может быть, потому, что он был чужим в Девятом отделе, сотрудники нашей службы называли его в неофициальных разговорах «лучшим гороховым пальто города Москвы». Это звучало шуткой, но примесь иронии чувствовалась. Сначала инструктор по НН — таково было его официальное название, принимал участие в преследовании по городу незнакомых машин, давая свои профессиональные указания и советы. Потом Франц и Феликс были высажены из автомобилей и начали учиться «топанию». «Гороховое пальто» заставляло их бродить за ним по улицам и переулкам так, чтобы не потерять из виду. В начале инструктор был либерален, но потом стал применять свои уловки и оба немца несколько раз упускали его. Тогда, по условию, оба ученика-топалыцика немедленно останавливались и ждали, когда инструктор снова вынырнет откуда-нибудь. Кроме того, у них были установлены контрольные пункты в таких местах города, как Красная площадь, площадь Пушкина и др. Раскрыв им несколько своих профессиональных секретов, инструктор переменил роли. Теперь агенты пытались ускользнуть, а «гороховое пальто» топал за ними. С каждым разом задания все усложнялись. Любимым местом инструктора были переулки между Калининской улицей и улицей Горького. Они были тихими, спокойными, но запутанными. Потом он повез своих учеников в Серпуховский универмаг и заставил ходить за собой сквозь толпу покупателей. В качестве компенсации он тут же показал, как можно использовать большой магазин для ухода от наблюдения.

Да, работы у обоих агентов хватало. Одновременно они занимались по вечерам изучением Франкфурта, разрабатывали с нами систему явок в Европе, зубрили свои легенды и кодовые выражения для письменной связи, запоминали график своего движения к месту операции и расписание встреч с курьерами.

А теперь вот, с первой недели декабря, приступили к репетициям вариантов убийства Околовича у его дома.

Борис добился в конце концов точности выброса Феликсом машины назад, к воротам. Агенты отработали сигнализацию и координацию своих действий.

Мы забрались обратно в машины и поехали к другому дому, тому, что находился недалеко от Усачевского рынка, в двух кварталах от Пироговской улицы. Там предстояло репетировать следующий вариант убийства рассчитанный на вечер, на время возвращения Околовича домой с работы. Дом около Пироговской улицы был выбран нами из-за сходства местности с обстановкой во Франкфурте. Рядом с ним имелась конечная трамвайная остановка, корпус дома так же, как и во Франкфурте, переходил сначала в небольшой уступ, а потом в улицу, сливающуюся с широким бульваром.

Схема действий агентов в «вечернем» варианте была уже иной. За квартал до дома мы сбрасывали Франца. Феликс прижимал машину к противоположной стороне улицы и там выключал мотор. Затем он тоже шел пешком мимо дома. Таким образом оба агента занимали две полюсовые точки: перед домом и после него. Причем они имели право менять сторону улицы, прогуливаться около трамвайной остановки или в боковом переулке не доходя дома, словом, действовать так, чтобы не бросаться в глаза.

Борис и я подъезжали на второй машине к подъезду дома. Борис изображал «объект». Он вылезал не спеша, прощался со мной, захлопывал дверцу и, подойдя к подъезду, задерживался там на несколько секунд. Эта задержка должна была соответствовать времени, нужному Околовичу для отпирания парадной двери. В этот момент Франц уже проходил мимо него с портсигаром в руках и, щелкал пальцами, делал знак, что выпускает ему в спину все четыре заряда. Одновременно Феликс двигался навстречу Францу по той же стороне улицы. Поскольку выстрел бесшумен, а портсигар в руках прохожего не подозрителен, руководство Девятым отделом надеялось, что на действия Франца никто не обратит особого внимания. Но на всякий случай Франц немедленно передавал портсигар проходящему мимо него Феликсу. Тот в свою очередь, двигаясь мимо Околовича, проверял беглым взглядом обстановку. На случай, если Франц промахнулся, Феликс должен был использовать второй портсигар, двухзарядный, который имел с собой. Затем Феликс пересекал улицу, садился в свою машину и уезжал. Франца он подхватывал через квартал.

«Репетиция» затянулась надолго. Самым трудным было приурочить проход Франца рядом с «Околовичем» в тот самый момент, когда он задерживался перед дверью. Франц должен был привыкнуть так соразмерять свои шаги, чтобы и не вертется вокруг машины и в то же время не возвращаться обратно. Потом «график» более или менее наладился и Борис повез обоих агентов домой. В этот вечер их уже больше никуда не повезут и не поведут. Завтра придется закончить «репетиции» пораньше. Иванова пойдет с ними в Большой театр на «Лебединое озеро». Окунь уехал в Вену и ответственность за «развлечение» обоих тренируемых легла полностью на Иванову.

Мирковский и я спускались по крутой деревянной лестнице особняка в Турчаниновском. Только что снизу позвонил Студников и сказал, что Панюшкин приехал в особняк. Встречи с Панюшкиным мы ждали уже третий день. Здоровье его ухудшилось. Говорили, что окончательно установлена язва желудка и избежать операции не удастся. Но Панюшкин продолжал работать в министерстве и очень редко исчезал на день-другой для краткого отдыха.

Мирковский включился в работу по операции «Рейн» совсем недавно. Он считался заместителем Студникова. Но Студников, в свою очередь, был только временно исполняющим обязанности начальника Девятого отдела. Так что, практически, Евгений Иванович имел что-то вроде должности младшего заместителя у старшего заместителя. Но характер Мирковского от этого понижения не пострадал. Он первым подшучивал над своим служебным положением.

— Итак, репетируют ребята? — переспросил он меня. — Сколько же вариантов проверили?

— Четыре, — ответил я. — Но, что толку? Все равно в боевой обстановке все произойдет иначе. Мне, — конечно, судить трудно, я не специалист, но…

— А кто специалист?! — взъерошился Мирковский.

В тоне его прозвучала чуть ли не обида. Он ве роятно почувствовал это и добавил:

— По такой работе ни учебников, ни дипломов нет.

В моем положении правильнее было возразить:

— Плохо, что нет. Каждый раз приходится изобретать велосипед заново.

— Приходится… — легко согласился Мирковский. — Что ж поделаешь? Когда такое задание удается, его тут же погребают в архивной пыли. И никакой передачи опыта будущим поколениям. А, говоря серьезно, не нравится мне комбинация с портсигарами и сверлеными пулями. Уж если убирать кого-то, так по-партизански. Две-три очереди из крупнокалиберного автомата или парочку гранат. Стесняться нам нечего. Борьба идет на смерть. Но, в общем, ладно… Расхолаживать вас я не буду. Я ведь тоже не специалист. Если эта техника в самом деле предает исполнителям уверенность — пусть будут портсигары.