Встреча в Кливленде

Тайный федеральный агент глухо вздохнул.

— Я не знаю, кто она, сержант. Это ты должен выяснить. Но я знаю, кем является ее дед.

— Ну, допустим.

— Еще раз повторяю: он и есть твой денежный мешок. А на подхвате у него целая бригада. Сейчас я тебе перечислю. Итак. Юджин Скофлан из «Кливленд Кооперейтив Консьюмер, инкорпорейтед». Майкл Д. О'Ши, председатель «Лейк Трейд Энтерпрайзес» и директор еще дюжины компаний. Затем — Обри Хиршбаум. Если нужно пояснять, чем он занимается, значит, ты никогда не читаешь «Форчун» и «Уолл-стрит джорнэл».

— Хиршбаум — тоже?

— По шею увяз. Гарольд хранит кучу старых подслушанных телефонных разговоров, из которых однозначно следует: старик Обри напрямую связан с западным синдикатом — то есть с еврейскими заправилами. Но этого мало. У Гарольда есть парочка записей совсем пикантного свойства. Их сделали полгода назад. И выясняется, что Хиршбаум находился в очень теплых, можно сказать, дружеских отношениях с Тони Морелло. Ты доволен?

— Безусловно. Кстати, Морелло час назад умер. Ты доволен?

— Действительно, кстати.

— И что же, Пейсман был связан со всеми этими людьми?

— Скофлан вот уже много лет является его главным вкладчиком, главным владельцем фондов и горячим защитником. Само собой, карьера Скофлана тоже выиграла от этой дружбы. У него потрясающее чутье: с того момента, как Пейсман возымел вес в различных комитетах, он всегда очень вовремя оказывается под рукой. А для финансового успеха, сам понимаешь, это первейшее условие — купить-продать ни днем раньше и ни днем позже.

— А О'Ши?

— Новичок в городе. Два года назад прибыл из Детройта. Притащил с собой всю свою штаб-квартиру. И по срокам точнехонько подгадал, чтобы иметь максимум выгод от щедрот законодательных органов. Он и Скофлан вскладчину купили изумительную яхту, на которой достопочтенный мистер Пейсман частенько совершает круизы. Жены всех троих — ближайшие подруги.

— А какую роль тут играет Хиршбаум?

— Он всего-навсего в самом начале определил Пейсмана к себе в офис. Это было еще в те времена, когда еврейские банды открыто хозяйничали в Огайо. А Хиршбаум, оказывается, владел Франклином Адамсом Пейсманом. Он и сейчас им владеет.

Болан тяжело вздохнул.

— Почему все это всплыло лишь теперь?

— Не задавай дурацких вопросов. Это же твоя дичь. И никто не разбирается в ней лучше тебя. В том-то и вся хитрость: нажать нужную кнопку в нужный момент. Понимаю, тебе не нравится эта банка с червями, но это твоя банка, дружище, и именно ты ее вскрыл.

— Иначе говоря, все напрямую связано с газом? Я угадал?

— Именно так. И Пейсман — главный денежный мешок. Благодаря чему остальные трое мертвой хваткой вцепились в промышленные топливные запасы не только Огайо, но и всего Северо-Востока. Прибавь сюда еще несколько имен из твоего списка «голубков» — и получишь абсолютную топливную монополию.

— А что думают в Вашингтоне? Они как-нибудь собираются реагировать?

— Реагировать! Самое большее, на что они сейчас способны, — это строить прогнозы. А прогнозы таковы: уже в скором будущем господа монополисты постараются утаить запасы топлива. И тогда, как следствие, моментально накроется вся промышленность от Мичигана до Мэна. Это будет их первый шаг.

— Что-то мне не верится. Разве такое можно сделать?

— Возьмут, да и сделают! Объявят о дефиците, о полном отсутствии запасов топлива — вообще могут заявить, что им в голову взбредет. Ты давно видел федеральную энергетическую программу? Вот то-то и оно. Она не существует! Никто не знает, какова на самом деле энергетическая ситуация в стране. Эти умники могут заткнуть все скважины и перекрыть линии передачи, а потом заявить: что ж, господа, нет у нас газа, очень сожалеем. И никто не посмеет возразить.

— Да, нечто подобное я и предвидел, — пробормотал Болан. — Ты меня убедил. Но, полагаю, дальнейшие их шаги уже непредсказуемы.

— Отчего же? Все предельно очевидно. Цены подскочат, и это разорит кучу компаний. И тогда наши умники почти задаром приберут их к рукам. Они добьются абсолютного контроля над общенациональной экономикой и — что вполне естественно — над экономикой большей части свободного мира. Но с этого момента он уже не будет свободным.

— Это действительно возможно?

— А ты думал! Особенно, если зима выдастся суровой. Им нужно всего лишь держать палец на кнопке. Постоянно. Правительство потерпит крах. А у нас даже нет механизмов, способных на законной основе предотвратить катастрофу. Судебные же разбирательства отнимут годы и годы. Поэтому остается молить Господа, чтобы он послал нам теплую зиму!

— Это не мафия, Лео.

— Деловые люди, скажем так. Хиршбаума, как и остальных, попросту невозможно подловить. Он даже пистолета с собой не носит.

— Пистолет за них носил Морелло.

— Правильно. Так они и работали.

— О'кей, — сказал Болан. — Теперь зато мы вправе предъявить обвинение в убийстве и Пейсману, и Скофлану, и О'Ши, и Хиршбауму. Ведь наниматели столь же виновны, как и исполнители. Разве не так?

Таррин рассмеялся.

— И давно ты научился эдак весело шутить?

— Достаточно давно, — в свою очередь усмехнулся Болан. — Ладно, старина, закончим на этом нашу беседу. И поторопимся в высший суд.

— Да неужто такой существует?

— Конечно. Он признает их виновными. Без всяких проволочек.

— А судья — ты?

— Нет, я — приговор.

— Удачи, сержант. Смотри, не оступись.

Болан повесил трубку и устремил в сторону спальни взгляд, полный смятения.

Да уж, не оступись... Легко сказать!

Что же это за птичка такая — Сьюзан Лэндри?

Глава 20

Огромные лучистые голубые глаза Лэндри вспыхнули, когда она увидела перед собой Болана. Потягиваясь, словно кошка, девушка с улыбкой проворковала:

— Обалдеть! Мне приснилось, будто ты куда-то спешил, а я пыталась завлечь тебя на свой парусник. Но ты шагал семимильными шагами — прямо по озеру. Я так рада, что это был всего лишь сон.

Он добродушно спросил:

— С тобой все в порядке?

— Да, мне теперь хорошо. — Она приглашающе похлопала по постели. — Ты когда-нибудь отдыхаешь?

— Пока мне еще рано отдыхать, Сьюзан. Нам нужно поговорить. Прояснить кое-что.

Ее глаза на мгновение прикрылись. Внезапно выкатилась маленькая слезинка и побежала по бархатной щеке.

— Хорошо, — сказала Сьюзан спустя мгновение. — Давай проясним.

— Этот список из Пайн Гров... Я знаю...

— Извини, но он не для посторонних, — резко перебила она.

— Я собираюсь тебя расспрашивать. Мне самому есть что сказать тебе. Итак, я знаю, где ты его взяла. У своего деда, сенатора Пейсмана.

Ее глаза невольно округлились.

— Почему это тебя заботит? — прошептала Лэндри.

— Обстоятельства вынуждают. Ты меня надула, Сьюзан. И давай поставим точки над "и", если хочешь, чтобы между нами еще что-то было. В противном случае я и впрямь надену семимильные сапоги и скажу: «Прощай».

— Невероятно! Какая твердость духа, какая несокрушимая мораль! Лучший образец для подражания — и для взрослых, и для детей! Фантастика, и только!

— Обойдемся как-нибудь и без детей, — усмехнулся Болан. — Принимай меня таким, какой я есть. А не хочешь — прощай.

Он был уже у дверей, когда Лэндри закричала:

— Ну хорошо, подожди, черт побери! Я действительно тебя надула! Доволен?

Болан повернулся к ней, печально улыбаясь.

— Нет. Я еще только начинаю слушать.

— Но я ни на кого не собираюсь доносить!

— А если конкретно, то — на своего деда, верно? Эти все твои красивые слова о справедливости, о законных правах каждого... На самом же деле ты попросту пыталась прикрыть этого старого мошенника.

У Лэндри был такой вид, словно ее хорошенько отшлепали. Она опустила глаза и с подчеркнутым вниманием принялась рассматривать свои руки.

— Ладно, — сказала Лэндри еле слышно. — Возможно, я это заслужила. И он, возможно, тоже. Но я не позволю, чтобы ты всадил в него пулю.