Страница 92 из 96
А как они ему нравились, эти молодые орлы из нового пополнения! Веселые, культурные, остроумные. И он занимался с ними с таким усердием, что ему не хватало двадцати четырех часов.
Орлята его уже здорово оперились, правда, иногда бунтуют против «скучных» занятий. Особенно скучно летать «по-пустому», то есть изучать район, но вообще хлопцы работают толково. Гриша был очень доволен.
Возвращаясь с задания, он приказал по радио самому слабому, по его мнению, штурману привести группу на аэродром. И тот, вопреки ожиданию, несмотря на трудности ориентировки, привел группу с такой точностью, что Рудаков только ахнул.
Он торопился сегодня закончить занятия с хлопцами, чтоб выполнить еще одно важное дело. В последнем письме Катя просила его сочинить для нее стихи. Эта просьба очень озадачила его. Он многое умел в жизни, но стихов никогда не писал. Просто не приходило в голову. Но если Катя попросила, он должен выполнить.
Для этого прежде всего надо достать настоящую бумагу.
И вот он взял белоснежный лист, сложил его пополам, наверху написал:
«Самым жутким образом — секретно!!!»
Это означало, что она должна была читать письмо одна и не показывать подругам.
Он долго сидел, буравя кончиком ручки ямочку на подбородке. Выкурил пачку папирос и наконец сочинил:
Стихи, может быть, и плохие, но в принципе все ясно. Если Катя отнесется строго и раскритикует, то уж больше не попросит его заниматься непривычным для него делом. Да это и правильно будет: не умеешь петь по-соловьиному, так нечего каркать.
Только Гришу покинуло вдохновение, как с шумом и смехом вернулись товарищи из клуба. Александр, хлопнув Гришу по спине, спросил:
— Что пишешь?
— Стихи.
Веселов посмотрел на него сочувствующим взглядом, вздохнул:
— Уже до этого дошло?! Ну, пиши, пиши… — Он лег на койку, чтобы не мешать Грише, и уснул.
Гриша продолжал свое письмо:
«Не помню, где я слышал такое выражение: «Тоска, как вино, со временем крепче становится». Это, Катенька, сейчас я особенно сильно чувствую. Я хочу тебя видеть, чем дальше, тем сильнее. Каждую свободную минуту я смотрю на твою карточку. Почему ты так мало пишешь мне? Может быть, ты рассуждаешь так: меньше писем — труднее испытание? Но ты же знаешь, что я выдержу любое испытание».
Глава сорок седьмая
В старинном парке сдержанно шумели липы. По занесенным снегом аллеям пронесся «виллис» и остановился у подъезда с высокими колоннами. По мраморным ступеням застучали сапоги, и высокие комнаты помещичьего дома наполнились веселым гомоном. Словно свежий ветер ворвался в мертвый дом.
Девушки разбежались по комнатам. Вот где можно наконец отдохнуть после леса и землянок!
Прусский помещик до последнего часа ждал, что фашисты защитят его. Он бежал, не успев отключить свою электростанцию, не успев захватить багаж. Кровати были аккуратно убраны, в столовой накрыт стол на пять персон.
Но больше всего обрадовала девушек ванна и горячая вода.
Девушки бродили по комнатам, разглядывая картины, ковры, белую мебель с золотой инкрустацией.
Кто-то, пройдя через вторую спальню, открыл маленькую дверь. Там была комната со стеклянным потолком, уставленная шкафами с книгами.
— Библиотека! — восторженно воскликнула Катя.
Книги! Сколько времени она не видела их! Да вряд ли ее мозг мог сейчас воспринимать прочитанное; он был так напряжен, что ничего постороннего для Кати не существовало.
Она вышла в сад. Темно, ни звезд, ни горизонта, только ветер свистит в деревьях. Метет поземка. Но Катя внимательно приглядывается, чутко прислушивается… Гул передовой стихает. И это говорит о том, что враг снова отступает.
Настроение было такое хорошее, что решили устроить концерт и танцы. Даша составила программу. Она должна была петь, так как считалась лучшей певуньей.
Катя просила:
— Спой мою любимую «Спит деревушка в синих сугробах…»
— Хорошо, — шутила Даша, — принимаю заявки.
— Вот это правильно, — подхватила Марина, — а для меня спой арию Татьяны: «Онегин, помните, моложе, я лучше, кажется, была! И я любила вас!» — протянула она нежно, и все засмеялись.
— Странный заказ, чем он вызван? — поинтересовалась Даша.
Катя тоже с недоумением посмотрела на Марину. Но в это время внимание всех привлек «виллис», промчавшийся по парку. Почта! В доме зашумели. Девушки бежали к дверям. Одна Катя осталась на месте: знала, что принесут ей письмо.
Вот уже кто-то шаркает по паркету зала, распахивается дверь, вбегает Марина:
— Танцуй, тебе письмо!
— В другой раз станцую, когда музыка будет. Спасибо. А тебе не написал Веселов? Гриша обещал взять его в оборот.
Марина лукаво подмигнула и указала на нагрудный карман:
— Передай Грише от меня спасибо за то, что приучил Сашу писать мне. Напиши, чтобы не позволял ему заглядываться на других девушек. Понятно?
Но Катя уже углубилась в свое письмо.
«Дорогая моя, ну как ты там на своем «маленьком» воюешь? Что-то мне не нравится такая регулировка движения. Нужно бы нам с тобой поменяться местами дислокации, а то получается — ты на передовой, в максимальной опасности, а я вроде как в тылу. Сегодня, отложив учебник математики, я начал перечитывать твои письма и расстроился. Ты пишешь, что мои стихи понравились тебе… Это значит, что ты отнеслась к ним не критически. А я дал себе слово больше никогда не каркать. У нас в полку нашлась книга стихов Маяковского — вот человек с головой. Я прочитал ее не отрываясь и увидел, что его стихи стоят выше моих примерно на потолок Ил-2.
Прошу тебя, Катенька, указывать точнее твои координаты. Я использую малейшую возможность, чтобы увидеть тебя, Я смотрю на карту и каждый день высчитываю, сколько остается до тебя.
Много мне хочется тебе сказать, но надо иметь совесть, военная цензура, наверно, и так проклинает меня. Ведь полагается писать только на одном листе, а я уже на третий перешел. Уж допишу его. Если будут выбрасывать лишние листки, пусть выбросят этот, последний.
Ну заканчиваю, а то друзья избить меня собираются за то, что я много керосину сжег.
Целую множество раз».
Катя, наверно, долго бы еще перечитывала письмо, но пришла Даша, скучная, тихая, совсем не похожая на себя. Катя мгновенно убрала листки, заметив, с какой завистью Нечаева смотрит на них.
— Не получила от Ивана?
— Наверно, занят, — вздохнула Даша. Сделав над собой усилие, она сказала: — Пойдем в парк. Вылеты отменены до определения новой площадки. Речкина собирает желающих на экскурсию, посмотреть иностранную землю.
До обеда оставалось не меньше двух часов. Катя с удовольствием посидела бы дома, сочиняя письмо Грише, но надо было рассеять печаль Даши. Она спрятала письмо в свою красную папку и стала одеваться.
На улице громко разговаривали девушки. Кто-то затеял игру в снежки. Даша, выбежав на крыльцо, мигом скатала тугой снежок и швырнула в Катю. Катя погналась за ней, нагибаясь на ходу и хватая липкий снег. Но разыграться не успели. На балкон выбежала связистка и крикнула: