Страница 54 из 96
Раскова поняла, почему он подчеркнул слово «единственный», и с обычной уверенностью сказала:
— Не беспокойтесь, от мужских полков не отстанем.
— Надеюсь и благодарю.
Командующий поднялся, попрощался с летчицами и пожелал им удачи.
Прием продолжался всего десять минут, но и за это короткое время он сумел разглядеть, что эти женщины-командиры упорны. Похоже, что женский полк действительно прибыл по назначению. Прибыл не в штаб для связи, а на передовую линию огня. Что ж, честь им и слава!
Проводив летчиц, командующий позвонил в дивизию Лебедева и поздравил его с новым пополнением.
Утром, проснувшись, Катя подумала: «Вот мы и на фронте… Ночью сбросим первые бомбы на фашистов».
Одевшись, она побежала к колодцу умываться. Полк разместился в маленькой станице. Белые хаты и вишневые сады показались Кате давно знакомыми. Такие хаты она видела на картине Куинджи «Ночь в Малороссии». Только сады вокруг хаток преждевременно отцвели, над ними уже пронесся ураган войны: повсюду были повалены заборы, сломаны деревья, вытоптаны гряды.
Не так Кате представлялась передовая. Она думала, что они будут жить в землянках, их будут обстреливать и бомбить немцы. Но они разместились в просторном доме, бывшей школе, их койки застелены свежими простынями, лица у девушек отдохнувшие, вид такой спокойный, будто они добрались до дому.
Катя заметила, что штурманы уже изучают карту района, где им предстоит бомбить врага. Другие девушки, пристроившись по уголкам, писали письма домой. Катя решила написать завтра: «Сегодня сброшу бомбы, и уже будет о чем написать…»
Мимо нее торопливо прошли командиры. Раскова что-то говорила комиссару полка, и видно было, что они взволнованы. Катя решила разыскать комсорга и узнать новости.
Женя Курганова сидела в бывшей учительской. Едва Катя задала свой вопрос, она усмехнулась:
— Вроде ты одна только и не знаешь, что у нас сегодня будет открытое партсобрание и к нам приедут знакомиться старшие командиры.
— Так вот отчего так взволнованы Раскова и Maршанцева!
— Нисколько они не взволнованы, — перебила Евгения. — Нет еще у них причин для волнения.
Командиры прибыли за час до собрания. Полковник Лебедев выглядел суровым. На его обветренном лице война уже оставила не одну глубокую морщину. Он с недоумением посмотрел на девушек. Неужели о них говорил ему командующий? И даже поздравил его с подкреплением. Но чем помогут ему эти девушки? Нет, не таким он представлял женский полк. Он думал увидеть крепких, высоких женщин, которые ни в силе, ни в сноровке не уступят мужчинам. Есть такие на русской земле: и пашут, и сеют, и лес рубят.
Слушая рапорт Расковой, полковник хмурился и покачивал головой, стараясь рассеять гнетущее недоверие. «Нет, нет, не женское дело война! Все эти девчонки от первого выстрела разбегутся! Надо похлопотать, чтобы их перебазировали подальше от огня».
А Катя думала: «Вот мы и на фронте! Это — партийное собрание перед боевым вылетом». Но, к сожалению, все еще помнили, да и Катя не забывала, что она сделала немало ошибок во время учебных полетов, и она не смеет просить сейчас принять ее в партию. Ей еще надо упорной работой завоевать это право. Но она с горячим восхищением слушала Галю Руденко, которая говорила словно и за себя и за нее.
— Я пришла в армию добровольно, — закончила Галина. — Сегодня у меня первый боевой вылет. Я сброшу свои бомбы точно на цель. Я отомщу врагу за мой истерзанный Киев. Я буду работать на «отлично» и к этому призываю всех комсомолок.
Теперь Кате и не надо было просить слова: Галя произнесла вслух все ее мысли. Но и другие девушки думали то же самое, что Катя.
Техник Вера Фетисова, откинув со лба льняной чубчик, по-мальчишески звонко произнесла:
— За материальную часть я ручаюсь! Моторы выручат летчиц из всякой беды.
Все выступающие говорили так горячо, что Кате хотелось сейчас же приступить к работе и доказать всем, что она может справиться с любым заданием. Но в эту первую ночь ее не назначили на задание. И ей пришлось провожать свою летчицу, летевшую с другим штурманом.
— Волнуешься, Даша?
— А ты думаешь! — ответила Нечаева. — Не учебные бомбы, а настоящие повезем, будем бомбить врага.
Самолеты ушли. Погас сигнальный огонек, на поле наступила напряженная тишина. Молчат техники и вооруженны, молчат пилоты и штурманы, все смотрят в ту сторону, куда ушли самолеты.
Мысленно Катя следила за самолетами, следила по часам и рассчитывала: вот они выходят на цель, вот сбрасывают бомбы, вот поворачивают обратно.
Она прислушивается, вглядывается в темное небо: не движется ли зеленая звездочка?
Вдруг кто-то крикнул:
— Летят!
И Катя заметила в небе огоньки. Она с облегчением вздохнула и еле удержалась, чтоб не побежать на старт, навстречу подругам.
Окружив Маршанцеву, девушки жадно слушали, как было выполнено первое задание.
Маршанцева говорила ровным, мягким голосом:
— Отбомбились по цели. Открыли боевой счет полка. Теперь вы все приступаете к работе. Задача простая — бить по скоплению врага, уничтожать огневые точки. Каждые две-три минуты в воздух поднимается самолет. Мы должны непрерывно бросать бомбы на фашистов. Действуйте быстро, смело, решительно. — Маршанцева пристально оглядела летчиц: — Все ли поняли меня? — И, прочтя ответ в суровых лицах, скомандовала: — По самолетам!
Мысленно командир провожает каждый самолет и ведет его по маршруту: он подходит к цели, бомбит и, ныряя то вверх, то вниз, уходит от обстрела. Вокруг самолета проносятся огненные пунктиры трассирующих пуль, но летчица научилась лавировать.
Вот возвращается самолет Нечаевой. Не поднимаясь из кабины, она кричит:
— Маша, бомбы!
Вооруженцы в темноте подвешивают бомбы. Это не простая задача: нужно наловчиться так, чтобы точно попасть ушком бомбы в замок бомбодержателя, а вес бомбы — сто килограммов.
Через пять минут Нечаева улетела, а на ее место опустился самолет Нади Полевой.
«Пускать ли ее снова?» — подумала Маршанцева и, подойдя к самолету, увидела, что летчица спит, склонив голову набок.
Маршанцева подозвала машину и приказала шоферу:
— Разбудите и отвезите в столовую.
До рассвета Катя не уходила с аэродрома. И когда вернулся последний самолет с Нечаевой, она подбежала к ней:
— Ну как, тяжело было?
— Дай твою ручку, — тихо сказала Даша.
Катя достала из полевой сумки автоматическую ручку, с которой не расставалась с того дня, как пришла в университет.
Даша вырвала из блокнота листок, положила на планшет и, подумав немного, стала писать.
— Теперь посмотри, все ли правильно. Ты ведь в университете училась, — значит, грамотнее меня.
Катя прочла:
«В день моего первого боевого вылета подаю это заявление и прошу партбюро принять меня в кандидаты партии. Клянусь с честью оправдать доверие партии и, если надо, отдать жизнь за Родину».
— Правильно, — тихо сказала Катя. — Поздравляю с началом боевой работы.
Утром весь полк собрался на аэродроме. Раскова прощалась с девушками.
— Ну вот, товарищи, вы и начали работать, и начали неплохо. Смело летали к цели, смело выполняли задание. Но кроме смелости нужны осторожность и мастерство. Уничтожая врага, думайте и о себе и о нашей умной машине, которая тоже должна долго жить и помогать нам бить фашистов. Сегодня я с вами расстаюсь. Я обязана вернуться в авиашколу и готовить новые кадры. Вы же своей работой должны оправдать то высокое доверие, которое оказали нам партия и правительство. Желаю вам успехов и надеюсь, что в недалеком будущем ваш полк будет гвардейским.
Катя взволнованно слушала Раскову, ее слова пробуждали лучшие чувства. Хотелось ответить, что труд ее не пропадет даром и огонь, который она зажгла в них, поможет им побеждать.
И не только Катя, но и все девушки постарались и словами, и взглядами выразить любовь и благодарность за все, чему научила их Раскова.