Страница 4 из 58
Вдруг в первых рядах гренадерской роты он замечает юношу, не принадлежащего к этой бравой роте.
— Что вы здесь делаете, это не ваше место, уходите и ступайте в обоз! — кричит Ластик.
— Полковник, — скромно, но твердо говорит ему тот, — не отказывайте мне в позволении идти с этими храбрецами. Надеюсь, им не придется краснеть за меня!
Эти слова, проникнутые глубокой внутренней силой, решительный вид юноши, еще тщедушного подростка, а главное, шаг под тяжелым ружьем, шаг солдата (мог ли его не заметить полковник!) остановили Ластика.
Гордость за Францию, рождающую таких сыновей, умиление и в то же время жалость к этому хрупкому мальчику на миг столкнулись в душе Ластика. Удивленный, он разрешил юноше участвовать в сражении.
По данному полковником знаку все колонны пришли в движение, занимая указанное им место. Пушки загремели; сражение началось в четыре часа утра.
Это было 15 июля 1761 года при Фиссингаузене во время Семилетней войны, вспыхнувшей из-за колоний между Францией и Англией.
На стороне Франции воевали Австрия, Швеция, Саксония, Испания и Россия; против Франции — на стороне Англии — были Пруссия и Португалия.
В сражении при Фиссингаузене прусская армия превосходила силами французскую.
Французы дрались храбро и упорно, сдерживая яростный натиск неприятеля и тщетно поджидая прихода свежих частей, обещанных командованием.
Гренадерская рота стояла за изгородью и рвом, прикрытая от штыков, но беззащитная против выстрелов.
По понятиям воинской чести того времени, солдаты не могли лечь на землю, искать укрытия в какой-нибудь ямке, неровности почвы. Храбрецы могли сражаться только сомкнутым строем, чтобы победить или стоя встретить смерть в бою!
Капитану оторвало голову, и кровь его обрызгала стоящего рядом Жана; один за другим пали офицеры. Ряды гренадеров быстро таяли. К вечеру осталось всего четырнадцать солдат и ни одного офицера, который мог бы принять командование над ними.
К четырем часам вечера участь полка Божоле решилась: помощь не прибыла. Французы готовились отступить на несколько километров, чтобы, укрепившись на новых позициях, дать отпор врагу. Они отступали в порядке, с сожалением покидая поле сражения, где они проявили примерную доблесть. Но гренадерской роте не передали приказа об отступлении, и она осталась одна перед лицом врага, далеко впереди своих частей.
И тогда гренадеры избрали себе командиром самого молодого, юношу, который пришел к ним учеником на заре этого дня и теперь под пулями пруссаков поражал их своим хладнокровием.
— Наш младший, — сказали самые старые гренадеры, — вы теперь должны нами командовать. Что нам делать здесь? Наши отступали, надо отступать и нам.
— Товарищи, я благодарю вас за честь, которую вы мне делаете. Но нас поставили здесь, и мы не уйдем отсюда, пока нам не разрешат; если хотите — уходите, я остаюсь, — ответил юный командир на предложение ветеранов.
Этот ответ, такой твердый в устах юноши, едва сошедшего со школьной скамьи, был хорошо понят людьми, которые привыкли к строгой дисциплине и умели быть храбрыми. Они остались.
Французы заметили отсутствие гренадерской роты. Ластик приказал своему адъютанту привести ее.
То ползков по оврагам, то перебегая от дерева к дереву, адъютант приблизился к храбрецам. Крикнуть им оказалось невозможным: враги наводнили уже почти всю равнину. Тогда он привязал на палку платок и дал роте сигнал к отступлению.
К счастью, сигналы были замечены гренадерами, они указали на них своему молодому командиру. Он смотрит: нет сомнения, их зовут. Да и гренадеры узнали адъютанта полковника.
— Теперь мы можем отправиться! — вскричал командир. — Вот приказ!
Он встал во главе маленькой группы и через тысячи опасностей привел ее к своим.
Полковник Ластик, восхищенный и растроганный, представил храбреца маршалу, и тот за мужество, находчивость и верность долгу, проявленные в таком опасном деле, произвел юношу в офицеры.
Этот юноша был Жан Батист Ламарк.
Какими судьбами маленький аббат, капет из иезуитского колледжа в Амьене, вместо того, чтобы продолжать учение или уже служить мессу где-нибудь в деревенской церкви, оказался на поле сражения?
Какие превратности судьбы помогли юному отпрыску рода де Монэ де Ламарк избавиться от ненавистной ему с детства сутаны?
В 1759 году умер отец Ламарка, непреклонная воля которого удерживала сына в колледже. К тому же в марте 1761 года амьенский колледж закрылся.
Дело в том, что против иезуитов восставали сторонники освобождения светской власти из-под неограниченного влияния папы. А такими сторонниками были и знать, вплоть до короля, и передовые общественные круги.
Гнет католической церкви стал невыносимым. Папа, Ватикан вмешивались в государственную жизнь Европы. Политика, войны, заключение мира, границы государств, троны — все, в конечном счете, определялось римским папой.
Он опирался на различные монашеские общества — ордена: орден францисканцев, доминиканцев и другие.
Особенное значение приобрел орден иезуитов. Тысячами нитей они опутывали все слои общества, ум и душу людей, не пренебрегая убийствами, ложью, подкупами и всеми другими низкими средствами для достижения своих целей.
«Цель оправдывает средства», — вот чем руководствовались иезуиты.
Реформация XVI века подорвала могущество папской власти. Общее возмущение папизмом возрастало и привело французский парламент в 1761 году к постановлению, осуждающему деятельность иезуитского ордена. Больше того, всем французским подданным с этого времени воспрещалось вступать в члены ордена.
А как отнеслось к постановлению парламента французское королевское правительство?
Оно испытывало огромные финансовые затруднения: содержание двора короля, его родственников, ведение войн требовали денег и денег. Но королевская казна давно пустовала. Правительство вынуждено было обращаться за помощью к парламенту и потому не осмеливалось противиться решению об иезуитах, тем более, что это вполне соответствовало его собственному замыслу.
Тогдашний премьер-министр Франции, Шуазель, добился того, что иезуитов стали преследовать и изгонять из пределов Франции, а основанные ими учреждения, в том числе и школы, закрывать. Так был закрыт и амьенский колледж.
Вот эти два обстоятельства — смерть отца и закрытие колледжа — повернули судьбу Жана Батиста.
Нет точных сведений о времени, когда Ламарк покинул колледж. Иезуиты увезли в 1762 году свои архивы, и неизвестно, что стало с этими бумагами впоследствии.
Исследователи жизни Жана Батиста Ламарка пытались разыскать следы их, но безуспешно. Есть предположение, что после амьенского колледжа Ламарк пробыл некоторое время в семинарии соседнего городка, но достоверность этого мнения ничем не подтверждается.
Так или иначе, перед Ламарком открылось новое будущее: он может не быть священником! Это самое главное, и дальнейшее для него совершенно ясно; его отечество нуждается в солдатах, он рожден быть солдатом, и он им будет!
Юноша отправляется к матери и излагает ей свой план: французы сражаются с пруссаками на Рейне, его место там! Он полон неукротимого пыла, и никакие уговоры, предостережения, мольбы не могут остановить его.
Отец умер, сыновья воевали. Материальное положение семьи очень ухудшилось, обитатели базантенского замка влачили жалкое существование.
Что могла противопоставить желанию Жана бедная мать? А может быть, в глубине души она, дочь и жена солдата, сама считала, что так будет лучше для него, и Жан отправился к театру военных действий.
Никто не расскажет, как ухитрился Жан верхом на тощей рабочей лошадке, в сопровождении слуги-птичника, взятого из дома в качестве оруженосца, проехать почти через всю Францию и значительную часть Германии.
Известно только, что Жан покинул родной дом, захватив более чем легкий багаж и рекомендательное письмо к полковнику пехотного полка.
Время было трудное. С войной увеличивались налоги; мужчины были на войне; поля заросли сорняками.