Страница 5 из 55
— О нет, сегодня туда нельзя, — поспешил к Сергееву кельнер, — сегодня во дворе замка какая-то церемония, и с утра закрыты все входы, кроме главного. Церемония еще не началась. Попробуйте пройти через главный вход. Может быть, вас и пропустят.
Выйдя из ресторана, Олег Николаевич сразу же обратил внимание на то, что в левом углу призамковой площади стояло десятка полтора легковых автомобилей, а около стрельчатого входа, ведущего во внутренний двор замка, медленно прогуливались два офицера-эсэсовца в черных мундирах с белыми кантами. Сергеев направился прямо к ним.
Неожиданно рядом оказался маленький, юркий человечек, назвавший себя служащим администрации замка.
— Что нужно господину?
— Я хотел осмотреть замок, — ответил Сергеев.
— Это невозможно.
— Но ведь замок открыт для экскурсантов?
— Я хочу сказать, что это невозможно сделать сегодня. Через час ожидается приезд гауляйтера Коха, который от имени фюрера будет вручать золотые партийные значки некоторым генералам и офицерам, вернувшимся на днях из Франции.
— Очень жаль, — медленно проговорил Олег Николаевич. — Я иностранец, у меня очень мало времени. Я вряд ли сумею побывать здесь в другой раз.
Ничего не могу поделать, развел руками человечек. — Но если у господина есть какие-либо вопросы, связанные с историей замка, с его прошлым, я охотно отвечу. Кстати, мы можем подойти поближе к входу, оттуда видна часть двора замка, и мне легче будет рассказывать.
— Прошу, если вас это не затруднит, — откликнулся Сергеев, протягивая несколько марок.
— Благодарю. Извольте посмотреть сюда. В восточной части двора, над рестораном и далее, вы видите здание судебных установлений. Так назывался раньше законодательный орган провинции. Эта стена заканчивается восьмиугольной башней «Хабертурм». Ворота Альбрехта, которые господин видит правее, названы в честь герцога Бранденбургского. Над аркой можно увидеть круглые герольдические щиты.
— А южная часть?
— На южной стороне — музеи. Там историко-краеведческий музей «Пруссия», музей изобразительных искусств, который называется «Художественные собрания Кенигсберга». Директор его — доктор Альфред Роде, весьма почтенный и уважаемый человек.
— Роде? Автор книги об янтаре?
— Господин не ошибся. Действительно, доктор Альфред Роде — крупнейший специалист по янтарю.
— Скажите, я не мог бы с ним повидаться?
— Сейчас нет. Доктор отдыхает во Франции. Может быть, позже, если господин не покинет наш город.
— Жаль, но я уезжаю. Продолжайте, прошу вас.
— Здесь же расположена богатейшая библиотека старинных книг, ценные археологические материалы и гордость нашей провинции — коллекция янтаря.
— Каков порядок их осмотра?
— О, довольно простой. Если господин придет в другой день, я смогу сопровождать его.
— Спасибо, постараюсь воспользоваться вашим приглашением. А сейчас расскажите мне, пожалуйста, о замке. Я слышал, что один из залов носит название Зала московитов? Мне это интересно, как русскому.
На вопрос Сергеева человечек ответил не сразу Господин, очевидно, прочитал об этом в путеводителе. Но путеводитель издан полгода назад. Сейчас Зал московитов переименовали в Знаменный зал. В нем проводятся наиболее важные заседания высших партийных руководителей. В этом зале недавно выступал сам доктор Геббельс. Но, с вашего разрешения, я продолжу свой рассказ. Западная часть здания — кирха и помещения, где хранятся коллекции старинного огнестрельного и холодного оружия. Башня, которую вы видите перед собой на южной стороне, достигает почти ста метров. Это самое высокое здание в городе.
Расставшись со своим случайным гидом, Сергеев спустился по увитой зеленью южной террасе к статуе Фридриха-Вильгельма I, вышел на мост Кремербрюке и вскоре очутился на острове Кнайпхоф.
Он уже знал, что это — деловой, коммерческий центр города. Именно здесь, да еще на улице Штайндамм, что спускалась сюда, вливаясь в площадь Кайзер-Вильгельм-плац, — именно здесь, а не в правительственном здании на Миттельтрагхайм, решались судьбы провинции и определялась ее политика, строилась ее экономика, культивировалась фашистская идеология. Именно здесь.
Олег Николаевич медленно прошел по улит. те Кнайпхоф Лаштассе до следующего моста. Неподалеку высилось величественное здание биржи. «Ренессанс», — прикинул Сергеев, глядя на ряды колонн, тянувшихся вдоль боковых фасадов, на широкие ступени входа, охраняемого каменными львами со щитами в лапах, на сквозную галерею вдоль берега Прегеля.
Из биржи доносилась веселая музыка. Удивленный этим, Олег Николаевич поднялся по ступеням и спросил у привратника:
— Почему здесь веселятся? Ведь это же биржа?
— О да, вы не ошиблись, — ответил швейцар. — Но, видимо, вы впервые в нашем городе и еще не знаете, что в определенные дни недели здесь проводятся собрания, празднества, воскресные игры. Милости просим! Вы можете осмотреть собрание картин и редкостей, потанцевать. Не угодно ли?
Но в этот момент, заглушая доносившуюся из биржи музыку, раздались резкие звуки военного марша. Движение мгновенно остановилось, машины прижались к тротуару. Из-за поворота улицы показались музыканты, а за ними ряды одетых в коричневую форму людей.
— Гитлерюгенд идет! — крикнул швейцар и заспешил вниз, на тротуар. Сергеев последовал за ним.
Шли почти мальчики в коричневых рубашках с засученными рукавами. На левой руке у каждого — повязка со свастикой. Впереди колонны юнец нес высоко поднятый штандарт, на котором золотом блестели слова: «Германия да возродится!»
— Это наше будущее, будущее Германии! — надрывно выкрикнул стоявший рядом с Олегом Николаевичем толстый пожилой немец. На отвороте пиджака у него болтался потускневший от времени железный крест.
И вдруг прозвучал тихий, но отчетливый голос:
— Это начало конца Германии!
Толстяк застыл с открытым ртом, словно боясь повернуться, чтобы взглянуть на говорившего.
И только тут Олег Николаевич увидел позади себя двух мужчин, одетых в замасленные рабочие куртки. Суровые лица, плотно сжатые зубы лучше всяких слов передавали чувства, которые испытывали они, глядя на марширующих юнцов.
— Пойдем, Ганс, — проговорил наконец один из них, — а то этот жирный боров уже побежал искать полицейского. Сумасшедшие!
Сергеев понял, что это последнее слово относилось в равной степени и к тем, кто маршировал по улице, и к тем, кто, стоя на тротуаре, приветствовал гитлеровских молодчиков. С огромным трудом поборов желание броситься к этим незнакомым, чужим людям и по-братски обнять их, Олег Николаевич отошел немного в сторону и увидел, как через несколько минут прибежал запыхавшийся толстяк в сопровождении двух одетых в штатское людей. Но рабочих уже не было.
Пока до сумерек еще оставалось время, следовало побывать и в знаменитом соборе. Его громада виднелась над крышами домов, но Сергеев не спешил туда. Неторопливо шагая по узким старинным улочкам и переулкам острова, он прошелся по Домштрассе, Фляйшбенкенштрассе, осмотрел бывшую ратушу, в которой размещался теперь городской музей, и только тогда вышел к собору.
Собор заложен был в 1297 году как оборонительное сооружение. Но всесильный гофмейстер Лютер Брауншвейгский повелел возвести здесь «дом господень», и к 1332 году строительство кафедрального собора было закончено. Громоздкое здание в староготическом стиле с асимметричным плоским фасадом, высокой правой башней, стрельчатыми арками входов стало теперь одной из главных достопримечательностей города. По традиции, начиная с 1701 года, прусские короли в коронационной кирхе дворца возлагали на себя корону, а здесь они завершали свой путь по «грешной земле»: в подвалах собора находились королевские усыпальницы. Все это Сергеев уже знал из путеводителя, из рассказов горожан.
Привратник в черной мантии с крестом на груди распахнул перед пришельцем резные двери.