Страница 48 из 55
…Из господского дома вышли два офицера-интенданта, приняли рапорт от старшего конвоя и тут же стали отдавать распоряжения.
Военнопленные вырыли яму, затем выложили дно ее кирпичом и опустили туда два широких бетонных цилиндра. После этого пленных отвели в сторону. Краем глаза они видели, как офицеры выносили из дома какие-то ларцы, ящики и укладывали их в трубы. Когда тайники были заполнены, припрятанное закрыли брезентом и руберойдом.
К тайнику опять подвели пленных и они, подняв блоками бетонные крышки, опустили их на цилиндры, потом засыпали яму землей, а сверху замаскировали дерном…
Обо всем этом Батов обстоятельно поведал членам комиссии. Вскоре подошли саперы и, не теряя ни минуты, приступили к «прощупыванию» грунта. Через некоторое время щуп натолкнулся на препятствие. Начались раскопки. Однако Демьян Васильевич был заметно встревожен. Он хорошо помнил, что бетонные крышки находились на глубине, ну, может быть, немногим больше метра, а тут — метра два — два с половиной!..
— Вроде что-то не так, — беспокойно сказал Батов.
Но ковши экскаваторов уже грызли грунт…
Такого сюрприза никто не ожидал! На глубине двух с половиной метров обнаружили площадку, выложенную кирпичом. Ту самую, на которую когда-то при участии военнопленного Батова были поставлены два бетонных цилиндра. А куда же девались они? Демьян Васильевич только разводил руками. Не нашли и тяжелых бетонных крышек.
Демьян Васильевич был подавлен неожиданной неудачей. Он как-то притих, даже осунулся и стал собираться домой. Прощаясь, Батов долго извинялся, словно был причиной всех неудач.
— Ну что вы, Демьян Васильевич, — успокаивал его Сергеев. — Никто не подозревает вас в выдумках. Да и факты в той или иной степени подтверждают ваши слова. Что поделаешь, если так получилось! Будем думать, в чем тут секрет…
Да, разобраться в этой сложной задаче было нелегко. На заседаниях комиссии горячо обсуждались разные версии насчет исчезновения содержимого тайников.
Ценности могли быть расхищены прислугой имения. Многие, вероятно, видели, как возводились эти сооружения. А возможно, кто-нибудь из жителей поселка заметил, как прятали ценности в тайники, и в одну из январских ночей 1945 года, когда из имения все разбежались, решил посмотреть, что же укрыто в тайниках…
Все это могло быть. Но для чего тогда понадобилось откапывать и вытаскивать из ям тяжелые бетонные трубы? Чтобы овладеть ценностями, достаточно было снять слой земли в один метр и ломиком сдвинуть бетонную крышку бункера…
Вероятнее всего предположить, что это были временные тайники, сделанные в беспокойные сентябрьские дни 1944 года, чтобы уберечь ценности от воздушных бомбардировок, а затем перепрятать их в более надежные места. «Где же они, эти надежные места?» — ломали голову члены комиссии.
Как бы то ни было, но загадка оставалась загадкой.
4
— Кто-то сказал однажды: «Дома — как люди: каждый имеет свое лицо». Удивительно верно сказано! Я бы продолжил это сравнение так: города — как люди, у каждого свой характер, свое постоянное настроение, — сказал Сергеев, глядя через гранитный парапет на спокойную Неву.
— Не совсем понятно. Но… говори дальше, — улыбнулась Анна Константиновна.
— Ладно. Вот — Москва. Столица. Огромная. Величавая. И все-таки есть в ней что-то такое уютное, домашнее, немного суетливое… Это ощущаешь и в говорливости горожан, и в этой постоянной спешке — выйдешь на улицу и бежишь сломя голову, сам не зная, куда и почему, — словом, во всем! А взять, например, Ленинград. Здесь всегда чувствуешь себя, как на параде, — подтянутым, праздничным. Такой уж город! Сколько лет в нем прожил, а вот приехал сейчас — и сразу как-то чувствую и эту строгость линий, и величие памятников, и плавность Невы, — все то, что создает это особое, неповторимое, только Ленинграду присущее настроение. Смотри! — и Сергеев протянул вперед руку.
Там, над золоченым шпилем Петропавловки, низко висело красное предвечернее солнце. Легкие перистые облачка над кронверками таяли и возникали вновь, будто наведенные слабыми мазками кисти. Трезини знал, как использовать пейзаж: он укрыл приземистое здание собора за стеной, за густой зеленью, и только колокольня с ее закругленными линиями, с тонкой стрелой шпиля взлетала над островком, отражаясь в Неве, четко вырисовываясь на фоне прозрачного неба. А левее широким языком лежала на воде знаменитая «Стрелка» Васильевского острова с Ростральными колоннами, которые казались крылатыми. Бессмертное творение Тома де Томона — биржа, похожая на древний греческий храм, украшала набережную, которая без нее могла бы показаться блеклой и неяркой.
— Когда здесь живешь, так и не замечаешь иной раз всего этого! — воскликнул Олег Николаевич. — Не зря говорят, что приезжий за две недели успевает посмотреть в Ленинграде больше, чем иной старожил за всю жизнь. Ведь как некоторые рассуждают: «Успею, погляжу, впереди целые годы». А там, глядишь, годы и промелькнут. Мне, правда, повезло: я город вдоль и поперек исходил, насмотрелся вволю. Но зато каждый раз уезжать отсюда грустно. Да. Ну, ладно, что-то я в лирику ударился. Словом, даю тебе месяц срока, укладывайся.
— Слушаюсь, товарищ капитан! Прибуду в срок. А помнишь, как ты ко мне в Пушкин приезжал? Боже мой, как давно это было! И как недавно.
— И даже помню, как мы поспорили, — сказал Сергеев. — И знаешь, Аннушка, боюсь, что придется обращаться к умельцам. Уж и не знаю, где еще искать эту комнату. Кажется, все люди опрошены, а толку нет.
— Олешек, Олешек, что-то ты мне не нравишься! «Все люди!» Откуда ты знаешь, что все? Ты очертил какой-то круг и хочешь им ограничиться. А я верю — жизнь преподнесет тебе еще такое негаданное решение, о котором ты и не подозреваешь.
Надо только не сдаваться, ни за что не сдаваться! — Глаза Анны Константиновны блестели. — Почему ты опускаешь руки? А что касается умельцев, — помолчав, добавила она, — тут я готова снова с тобой поспорить. Есть вещи невосстановимые, особенно когда речь идет о произведениях искусства. Имитация, как бы она ни была хороша, все-таки имитация… И не будем ссориться, — прервала она на полуслове собиравшегося было возразить Олега Николаевича.
5
На следующий день Сергеев спозаранку отправился в Пушкин. Он хорошо помнил, каким неприглядным был дворец, и приготовился снова увидеть мрачную картину. Действительность приятно обманула его ожидания.
Оба фасада дворца покрывали строительные леса. Правда, к работам приступили совсем недавно и еще не успели развернуть их во всю ширь, но первые результаты ее были уже заметны. Если смотреть со стороны плаца, левое крыло, в котором помещалась прежде дворцовая церковь, уже приняло свой первоначальный облик. Сочетание лазури с золотом и белизной придавало восстановленной части здания парадный и торжественный вид.
Знакомой дорожкой Сергеев подошел к циркумференции, где на одном из входов висела небольшая вывеска: «Дирекция парков и дворцов-музеев», и направился туда.
Директор, внимательно выслушав Сергеева, разрешил ему осмотреть дворец и ознакомиться с необходимыми материалами. Олег Николаевич пошел в научный отдел.
Преодолев не одну кучу стройматериалов (это порадовало его: значит, за работу принялись всерьез, если столько добра сюда навозили), Сергеев миновал строительные леса, поднялся по щербатым ступеням и, с силой толкнув неподатливую дверь, очутился во дворце.
Неразговорчивый старшина милиции, проверив документы, молча показал рукой направо, туда, где висела рукописная табличка со стрелкой: «В научный отдел».
Учреждение со столь громким названием занимало, как и раньше, одну-единственную комнату, правда весьма просторную и светлую. На столах громоздились старинные фолианты, папки с негативами, картотеки, свитки. Ни одного знакомого лица Олег Николаевич не увидел. Ну, что ж, годы прошли…