Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 35 из 55



Толстая стальная дверь, распахнутая услужливым обер-лейтенантом, открылась бесшумно, мягкий свет матовых плафонов озарил полутемный коридор. Почти неслышно ступая по полу, застеленному толстыми коврами и звериными шкурами, навстречу Яновскому шел человек лет пятидесяти, среднего роста, с бледным, от бессонницы и долгого пребывания в блиндаже отекшим лицом, явно взволнованный и растерянный.

Это и был генерал от инфантерии Бернгардт-Отто фон Лаш, который, по собственному признанию, всю свою жизнь посвятил подготовке победной войны против России.

Еще в первую мировую войну безвестный лейтенант фон Лаш удирал от русских войск. И потом, затаив на всю жизнь ненависть к ним, готовился к реваншу. Теперь наступил финиш его военной карьеры. Снова Лаш — теперь уже не юный лейтенант, а пожилой, умудренный опытом генерал, — оказался побежденным русскими.

Фашистский генерал остановился в трех шагах и, привычным жестом вскинув руку, отдал честь советскому подполковнику. Лицо Яновского было сурово. Он отказался сесть, хотя Лаш сам придвинул к нему кресло, силясь вежливо улыбнуться при этом.

Подполковник протянул Лашу текст ультиматума за подписью маршала Советского Союза Василевского. Вставив в глаз монокль, генерал пробежал бумагу и, не задавая вопросов, наклонился к столу.

Вынув из кармана автоматическую ручку, он сделал аккуратный росчерк: «Отто фон Лаш».

Повернувшись к адъютанту, который напряженно следил за движениями своего «шефа», Лаш ровным бесстрастным голосом распорядился:

— Немедленно передать всем частям приказ о прекращении сопротивления и безотлагательной, безоговорочной капитуляции.

Адъютант вышел. Тотчас из соседней комнаты через полуоткрытую дверь донеслась быстрая речь радиста:

— Ахтунг! Ахтунг! Хёрте алле! Хёрте алле![19]

А в противоположном конце коридора хлопнул вдруг одинокий выстрел. Лаш поморщился и еле слышно произнес, обращаясь не то к Яновскому, не то к самому себе:

— Еще один.

Яновский круто повернулся и вышел.

Почти в полночь наши парламентеры вернулись к своим и доложили о результатах переговоров генерал-полковнику Галицкому.

Прошло минут тридцать. Приказ Лаша передавался уже и через уличные вещательные установки, но огонь не прекращался и даже не ослабевал.

— Либо фашистские части потеряли связь со своим командованием, либо попросту решили не подчиниться приказу, — вслух подумал Галицкий. Помедлив, он взглянул на Яновского.

— Ничего не поделаешь, придется вам, подполковник, снова отправляться в это чертово пекло. Как, хватит сил? Умаялись, наверное, за ночь.

— Раз надо — значит надо, товарищ командующий.

…В два часа утра 10 апреля подполковник Яновский с группой автоматчиков привел бывшего начальника гарнизона Кенигсберга на командный пункт командира дивизии генерала Цыганова. Сюда подкатили мощные радиоустановки. Усиленный динамиками, зазвучал над поверженной столицей Восточной Пруссии голос Лаша:

— Солдаты! Война проиграна нами бесповоротно.

Дальнейшее сопротивление ведет лишь к ненужным жертвам среди доблестных защитников города и мирного населения. Данной мне фюрером и отечеством властью в последний раз приказываю сложите» оружие. — Лаш сделал паузу, вытер со лба пот, а затем продолжал: — Командующий четвертой армией генерал Миллер! Я обращаюсь к вам с призывом прекратить боевые действия на Земландском полуострове. Наше дело проиграно. Сдавайтесь русским, которые гарантируют нам сохранение жизни, знаков различия и личного достоинства.

На предварительном допросе Лащ показал:

— В результате обстрела русской артиллерией и полетов бомбардировочной авиации оборонительные сооружения были повреждены, их внутренний транспорт перестал работать, прекратился подвоз боеприпасов, радио и телефонная сеть прервались, войска понесли большие потери. Моральное состояние солдат все время ухудшалось, последние запасы боеприпасов и продовольствия были уничтожены. Из-за разрушений по городу нельзя было продвигаться.

Мы полностью потеряли управление войсками.

Выходя из укрытий на улицу, чтобы связаться со штабами частей, офицеры не знали, куда идти, абсолютно теряя ориентировку: разрушенный, пылающий город совершенно изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, падет столь быстро. Русское командование тщательно разработало и превосходно осуществило эту операцию…

Сергеев был в той же комнате. Его пригласили на смену переводчику, уставшему от непрерывных допросов.



В три часа утра, вняв, наконец, голосу рассудка, крупные группы противника начали сдаваться в плен. Стрельба стихала.

И только с Миттельтрагхайм, с Цецилиеналлее, из района озера Обертайх все еще долетали раскаты орудий и пулеметная дробь. Последние отряды, занявшие здание восточно-прусского правительства, макаронную фабрику, жилой массив на улице, которая теперь носит название Госпитальной, в форте «Врангель» и в крупном форте «Дер Дона» на противоположном берегу озера, оказывали упорное сопротивление.

Сергеева оставили при штабе армии. После бессонной ночи хотелось прилечь, но не отдыхал никто, Олега Николаевича вызвал заместитель командующего.

— Берите резервный батальон — и на Миттельтрагхайм. Надо выбить эту сволочь из укрепленных зданий. К фортам пошлем усиленные полки. Ваше дело — здание правительства и жилой дом вот здесь. — Генерал указал пальнем на квадрат плана.

Подковообразное здание правительства мутно белело на фоне окружавших его развалин. Из окон всех трех этажей беспорядочно палили обезумевшие от страха и отчаяния гитлеровцы.

— Прекратите огонь, в этом ваше спасение! — предупредил Сергеев в рупор. Немцы услышали его голос, стрельба на минуту умолкла. Но сразу же возобновилась с новой силой.

Поставив ротам задачу, Сергеев повел на штурм здания свой батальон.

Первой ворвалась в правое крыло здания третья стрелковая рота. Выстрелы теперь раздавались внутри, становясь все реже и реже. Внезапно густой дым повалил из провалов окон. Вторая рота атаковала главный подъезд.

Здание пылало слева, с внутреннего двора.

— Подожгли, гады! — крикнул ефрейтор Семушкин, бросаясь вперед. — Давай, ребята, быстрее! Берем живьем!

К шести часам утра около двухсот солдат и офицеров сложили оружие. Почти одновременно капитулировал гарнизон форта «Врангель». И только форт «Дер Дона» продержался до девяти. Наконец и над ним взвился белый флаг.

Кенигсбергская группировка гитлеровцев прекратила свое существование.

Советские войска были отведены на отдых.

Вечером Сергеев вместе с офицерами штаба слушал Москву.

Знакомый голос Левитана, торжественный и радостный, звучал в эфире. В этот час вся страна слушала очередной приказ Верховного Главнокомандующего:

«…В ознаменование одержанной победы сегодня, 10 апреля, столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 3-го Белорусского фронта, штурмом овладевшим городом и крепостью Кенигсберг, двадцатью артиллерийскими залпами…»

Гремел салют и здесь, в поверженном Кенигсберге, — без приказа, без счета залпов. Небо озарялось вспышками ракет, раскалывалось от грохота пушек, перечеркивалось нитями трассирующих пуль. А из полевых раций неслось:

— «Сообщение Советского Информбюро.

Значение Кенигсбергской операции состоит в том, что в итоге решительного штурма была разгромлена большая стратегическая группировка противника и тем самым приближены сроки окончательного поражения фашистской Германии. За дни боев в Кенигсберге уничтожено 42 тысячи вражеских солдат и офицеров, 92 тысячи гитлеровцев сдались в плен, в их числе — 4 генерала и 1819 офицеров. Захвачены огромные трофеи».

Навсегда ликвидирован теперь форпост и гнездо германского империализма и военщины на западных границах нашей Родины…»

4

Лаш был заметной фигурой среди военнопленных, и калининградской комиссии сразу же, без всяких проволочек, удалось найти место, где он находился.

19

Внимание! Слушайте все! (н е м.)