Тайны поселка Званцево

Я уже почувствовал себя Шерлоком Холмсом. Между прочим, было интересно представить себе, как бы действовал в моих условиях знаменитый сыщик. Наверно, прибыл бы в Званцево незаметно, тайком, под чужим именем и в чужой одежде, надев парик и наклеив усы и бороду. Никто бы и не подозревал о его приезде. А что сделал я? Я не успел перешагнуть порог этого, еще совсем незнакомого мне дома, как уже выболтал всё о цели моего приезда. Зачем? Как это глупо! Впрочем, у меня была скрытая надежда получить от хозяйки живой и конкретный отклик на предложенную тему. Напрасный и ошибочный ход! Он ничего мне не дал. Неужели я в самом деле рассчитывал, что хозяйка тотчас «выложит» мне всю историю жизни лесных невидимок? Честное слово, это по меньшей мере наивно! Настенька, по-моему, даже не поняла, о чем я говорю. Подумаешь, интересны ей игры каких-то мальчишек! Вот ее тишайший сынок Костя, тот глубокомысленно заморгал своими белобрысыми ресничками. Он, видимо, попытался вникнуть в смысл моего приезда. Мне показалось даже, что он проявил некоторый интерес к моей персоне. Очень жаль! Кто его знает, какой еще слух разнесет среди своей мальчишеской братии! Прямо скажу, этот вопрос волновал меня несколько дней. Но потом я успокоился, убедившись в том, что тихоня Костя равнодушен ко всему, кроме ловли уклеек и пескарей.

К утру следующего дня погода значительно улучшилась. Было сухо и ветрено. По небу чуть ли не со скоростью самолета пролетали тяжелые, многослойные, грязные облака. Но направление их полета уже изменилось. Я посмотрел на хозяйский флюгер — ветер дул с запада. Эти ветры хорошие, они хоть и прохладны, но сухи, устойчивы и тяготеют к ясной погоде.

Мой сон на новоселье был долог и крепок. Всю ночь дверь на балкон оставалась открытой. Я досыта надышался этим упоительным воздухом и спал как убитый.

Воздух здесь поистине удивительный — вкусный и живительный. Недаром поселковый детский врач называет его «божественным нектаром».

Кстати, о враче. Именно ему, придерживаясь установленного графика, я сделал свой первый визит. Общие фразы, предшествующие знакомству, взаимный обмен любезностями и упоминание о погоде ничего бы не дали любознательному читателю, поэтому я опускаю вступление и перехожу прямо к диалогу по существу вопроса.

— Ой, что вы! — воскликнул доктор. — Какие тут детские болезни! Если еще летом какой-нибудь чихалкин-кашлюшкин завезет из города инфекцию, так она тут копнет одного, другого и зачахнет. А зимой просто тишь, гладь и божья благодать. Поверьте, я обленился тут…

— Чем вы это объясняете, доктор?

— Резервуар воздуха океанский, сударь мой! Ширь лесная неоглядная, просторы лугов, ни пылинки… А кроме того, в самой сердцевине здешнего суглинка лежат пласты минеральных целебных солей. Почва очень полезная для здоровья человека.

— Вот как! Скажите, пожалуйста, доктор, неужели никто никогда из ребят не обращался к вам за помощью при ушибах, невольных ранениях? Бывают ведь укушенные собаками, змеями, пчелами… Тонут иногда… Вот тут, говорят, один мальчугашка… Словом, я хочу вас прямо спросить: не приходилось ли вам встречаться с организованной группой ребят. Ведь вы по роду службы бываете во всех уголках поселка.

— Эге! Я чувствую, уважаемый, что вас интересуют невидимки. Сегодня вновь их акции поднялись очень высоко.

— Почему именно сегодня?

— А вы ничего не знаете?

— Честное слово, ничего!

— Но вы видели мост?

— Какой мост? Где?

— На станции.

— На станции? Разве там есть река?

— Реки нет… Но мост был крайне необходим. И невидимки его построили.

— Мост на суше?

— Вот именно!

— Зачем?

— В защиту дамских босоножек.

Забыв попрощаться с доктором и не поблагодарив его, я уже мчался во весь дух на станцию.

Недалеко от железнодорожной платформы стояла небольшая толпа народа, сбившись в тесное кольцо. Опустив головы, люди рассматривали то, что было внутри кольца.

Я решительно протискался вперед и вот что увидел: вдоль тропинки, которая вела к станции, был положен горбатый деревянный мостик, сделанный очень аккуратно и, судя по всему, крепкий и устойчивый. Не надо было даже расспрашивать людей, чтобы понять назначение этого мостика. В десяти — пятнадцати метрах от тропинки, на пригорке, в самом центре картофельного поля, находился колодец. Это была обычная ручная водокачка, действующая при помощи обыкновенного насоса. От частого пользования колодцем с пригорка постоянно стекала на тропинку вода. Два метра тропинки вечно, даже в сухую погоду, были непроходимы из-за воды и грязи. Не каждый мог перепрыгнуть эти два метра. Обходить стороной — значит вытоптать картофельное поле. Особенно страдала от этой непролазной грязи и мокроты легкая обувь дачниц.

Я с удовольствием похлопал рукой крепкий и солидный дощатый переплет мостика. Что-то блеснуло мне в глаза серебряными зайчиками. Я наклонился над мостиком. В правом углу перекладины, прибитые обойными гвоздями, поблескивали две буквы, вырезанные из белой жести: «ЛН».

Лесные невидимки поставили свою марку. Это их мост. Другого мнения быть не могло.

В этот же день я побывал у директора школы и встретился с заведующим местным клубом.

К сожалению, они знали не больше того, что знал я. Директор отозвался о большинстве своих ребят с похвалой. Но когда я спросил его, кто из мальчиков особенно искусен в плотничьих работах (я рассчитывал таким образом узнать имя главного строителя моста), директор не мог сказать ничего определенного. Оказывается, сорок ребят занимались в школьной столярной мастерской. Выделить кого-либо из них не представлялось возможным.

Завклубом, занятый своим хлопотливым культурным хозяйством, вообще не обращал на ребят никакого внимания. Но знает, что контролерам кино приходится туго в те дни, когда идет фильм, на который до шестнадцати лет не пускают. Любопытная деталь: на главной улице поселка есть рекламный щит с афишами клуба. Долгое время этот щит мочили дожди, приводя в полную негодность афиши. Но этой весной какие-то тайные доброжелатели прибили над щитом широкий деревянный козырек. Между прочим, козырек был покрашен таким же сочным ультрамарином, каким написаны и названия званцевских улиц. На козырьке не оказалось «заводской» марки, но для меня было ясно, что это тоже дело рук лесных невидимок.

Таким образом, неуловимые лесные невидимки действовали вокруг меня. А я был слеп и не видел их. Это надо было признать со всей очевидностью.

Как известно, марафонский бег — это состязание в беге по шоссе и дорогам (в естественных условиях) на дистанцию, равную сорока двум километрам ста девяносто пяти метрам. Название «марафонский бег» дано в память древнегреческого воина, прибежавшего в Афины из местечка Марафон, чтобы сообщить о победе греков над персами.

Мне не приходилось участвовать в спортивном марафонском беге, но что касается «марафонских хождений», то, право, я, наверно, давно сдал нормы мастера спорта.

Все эти дни, пользуясь хорошей погодой, я проводил на воздухе. Не было улицы и переулка, рощи и пустыря, где бы я ни побывал. Теперь Званцево со всеми своими окраинами было мне знакомо вдоль и поперек. Я почти не бывал дома. Приходил только ночевать. Мои хозяева нещадно журили меня за то, что я совсем не отдыхаю на даче, что я измотался, измучился и похудел.

Два раза в мое отсутствие заходила Ольга Михайловна. Я получил от нее полную назидательности и упреков записку. Видимо, мои добрые хозяева нажаловались на своего непутевого жильца.

А что мне оставалось делать? Время шло. Я прожил в Званцеве уже шесть суток. Достиг ли я каких-нибудь результатов в своих поисках? Ничуть! Я ни на одну пядь не приблизился к лесным невидимкам. Печально, но это факт! И нечего утешать себя тем, что и другие находятся в таком же положении. Другие не в счет, они не ищут. А я специально приехал в Званцево. Это надо понимать! Такая досада!