Страница 2 из 41
— В точном смысле слова, надеюсь?
Она засмеялась, словно икнула, и положила руку ему на колено.
— Разумеется. Недаром говорят, что моя фантазия излишне прямолинейна. Если в течение вечера у вас появится желание проводить меня домой, ну что ж, — квартира у меня маленькая, как и я сама, но зато постоянная.
Он снял со своего колена чужую, беспокойную руку и сказал:
— Все может быть. А пока я хочу осмотреться здесь.
Но это ему не удалось. Когда он встал и обернулся, то увидел перед собою рослую, как по заказу, женщину, которая сказала:
— Сейчас начнутся танцы.
Она была выше его и к тому же блондинка. Согласно здешним правилам маленькая черноволосая болтушка скрылась. Кельнер запустил граммофон. У столиков возникло оживление. Начались танцы.
Фабиан придирчиво рассматривал блондинку. У нее было бледное инфантильное лицо, с виду более скромное, чем можно было судить по ее поведению во время танцев. Он молчал и чувствовал, что еще несколько минут, и молчание достигнет той стадии, когда начать разговор, даже самый пустячный, будет уже невозможно. К счастью, он наступил ей на ногу. И она разговорилась. Показала ему двух дам, которые недавно из-за какого-то мужчины надавали друг другу оплеух и даже платья порвали. Сообщила, что фрау Зоммер состоит в связи с зеленым лилипутом, и добавила, что не решается даже вообразить себе подобную связь. Наконец, спросила, хочет ли он еще остаться здесь, она, мол, сейчас уходит. Он пошел с нею.
На Курфюрстендамм она подозвала такси, сказала шоферу свой адрес, села в машину и принудила Фабиана сесть рядом.
— У меня только две марки осталось, — пробормотал он.
— Не имеет значения, — ответила она и крикнула шоферу: — Выключите свет!
Стало темно. Машина рванулась с места. На первом же повороте блондинка навалилась на Фабиана и укусила его в нижнюю губу. Он стукнулся виском о металлическое крепление, схватился за голову и простонал:
— О-о-о! Неплохое начало!
— Не будь таким недотрогой! — потребовала она, продолжая оказывать ему знаки внимания.
Ее нападение было слишком внезапно. Голова у него трещала. Он вконец растерялся.
— Собственно говоря, до того, как вы стали меня душить, я собирался написать одно письмо, — прохрипел он.
Она двинула его в ключицу, засмеялась — при этом ни один мускул на ее лице не дрогнул (в ее смехе прозвучала вся гамма от йо до я и обратно) — и продолжала его душить. Все его попытки освободиться она, увы, истолковывала неверно. Каждый поворот дороги усугублял его мучения. Он заклинал судьбу сократить число поворотов. И судьба над ним сжалилась.
Машина наконец остановилась, блондинка попудрила нос, расплатилась и уже у самой двери дома заметила:
— Во-первых, у тебя все лицо в красных пятнах, а во-вторых, ты выпьешь со мной чашку чая.
Он стер со щек губную помаду и сказал:
— Ваше предложение делает мне честь, но завтра утром я должен вовремя быть на работе.
— Не зли меня. Ты останешься здесь. Горничная тебя разбудит.
— Но я все равно не встану, нет-нет, я должен спать дома. В семь утра я жду срочную телеграмму. Ее принесет хозяйка и будет трясти меня, покуда я не проснусь.
— Как ты можешь знать, что тебе принесут телеграмму?
— Я знаю даже, что будет в этой телеграмме.
— Что же именно?
— «Пора вставать! Твой верный друг Фабиан». Фабиан — это я.
Он, прищурившись, взглянул вверх на деревья и порадовался желтому сиянию фонарей. На улице царила тишина. Кошка бесшумно шмыгнула во тьму. Если б он мог сейчас пройтись вдоль серых домов!
— История с телеграммой просто выдумка, да?
— Нет, как ни странно, — отвечал он.
— Зачем же ты пришел в клуб, если тебя не интересует дальнейшее? — сердито спросила она и отперла дверь.
— Мне дали адрес, а я очень любопытен.
— Ну, так але-гоп! — сказала она. — Любопытство не знает преград.
Дверь за ними захлопнулась.
Глава вторая
Бывают очень назойливые дамы
Адвокат ничего не имеет против
Нищенство портит характер
В лифте имелось зеркало.
Фабиан вытащил носовой платок и стер с лица пятна помады. Галстук сбился на сторону. Висок горел. И бледная блондинка смотрела на него сверху вниз.
— Вы знаете, что такое мегера? — спросил он. Она обняла его.
— Знаю, но, думается, я красивее.
На дверной табличке значилось: «Молль». Дверь открыла горничная.
— Принесите нам чаю.
— Чай в вашей комнате.
— Хорошо. Можете идти спать!
Девушка скрылась в коридоре. Фабиан последовал за блондинкой. Она провела его прямо в спальню, налила ему чаю, достала коньяк, сигареты и, сделав широкий жест, сказала:
— Прошу!
— Бог мой, ну и темпы у вас!
— Где? — спросила она.
Он пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Молль — это вы?
— Я даже Ирена Молль, так что людям, окончившим гимназию, есть над чем посмеяться. Садись же, я сейчас вернусь.
Он удержал ее и поцеловал.
— Зачем так торопиться, — сказала она и вышла из комнаты.
Он выпил глоток чаю и рюмку коньяку. Потом окинул взглядом комнату. Кровать низкая и широкая. Лампа отбрасывает рассеянный свет. Стены — сплошь зеркальные. Он выпил еще коньяку и подошел к окну. Окно не было зарешечено.
Чего хочет от него эта женщина? Фабиану было тридцать два года; он и прошлую ночь не бездействовал, и этот вечер уже начал его возбуждать. Он выпил третью рюмку коньяку и потер руки. Его уже давно занимала вся пестрая палитра чувств, из любви к искусству, так сказать. Но чтобы эти чувства постигнуть, надо их испытать. Только испытывая их, можно о них судить. И, как хирург, вскрыть собственную душу.
— Итак, сейчас я расправлюсь с этим маленьким мальчиком, — сказала блондинка. Теперь на ней была пижама из черных кружев. Он попятился. Но она с криком «урра!» бросилась ему на шею, да так, что он потерял равновесие и вместе с дамой очутился на полу.
— Ну разве она не ужасна? — спросил вдруг чей-то незнакомый голос.
Фабиан в изумлении поднял глаза. В дверях стоял сухопарый, длинноносый человек в пижаме и зевал.
— Что вам здесь нужно? — спросил Фабиан.
— Прошу простить меня, но я не знал, что вы с моей женой уже ползаете по комнате.
— С вашей женой?
Вошедший кивнул и, отчаянно зевая, голосом, полным укоризны, сказал:
— Ирена, ну зачем ты ставишь молодого человека в ложное положение? Если ты хотела показать мне свое новоприобретение, могла бы, по крайней мере, представить мне его, как принято. Но на ковре!.. Молодому человеку это наверняка неприятно. А я так сладко спал, когда ты меня разбудила… Моя фамилия Молль, — отрекомендовался он наконец, — я адвокат и, кроме того, — он душераздирающе зевнул, — и, кроме того, супруг той особы, которая обнимает вас.
Фабиан высвободился из объятий блондинки, встал и пригладил волосы.
— Ваша супруга, видимо, содержит мужской гарем? Моя фамилия Фабиан.
Молль подошел и протянул ему руку.
— Весьма рад познакомиться с симпатичным молодым человеком в обстоятельствах столь же привычных, сколь и непривычных. Все зависит от точки зрения. Но вы не беспокойтесь: я к этому привык. Садитесь, прошу вас.
Фабиан сел в кресло. Ирена Молль примостилась на подлокотнике, погладила Фабиана и сказала мужу:
— Если он тебе не нравится, я расторгну контракт.
— Но он же мне нравится, — отвечал адвокат.
— Вы говорите обо мне так, словно я кусок обсыпного торта или детская игрушка, — заметил Фабиан.
— Ты и есть игрушка, мой мальчик! — воскликнула фрау Молль и прижала его голову к своей роскошной груди за черной решеткой кружев.
— О, черт! — воскликнул он. — Будьте добры оставить меня в покое!
— Милая Ирена, не серди своего гостя, — сказал Молль, — сейчас мы с ним пройдем ко мне в кабинет, и там я ему все объясню. Ты забываешь, что ему эта ситуация представляется несколько необычной. Потом я снова пришлю его к тебе. Доброй ночи. — Адвокат пожал руку жене.