Страница 7 из 8
Но зато он решительно отказался возвращаться в Эшоффур. При этом продолжил общение как с Рене-Пелажи, так и с ее младшей сестрой. А последняя по-прежнему оставалась влюбленной в него, словно школьница.
Биограф маркиза Дональд Томас в связи с этим пишет:
"Ее семья непроизвольно усилила увлечение, отослав дочь в качестве канониссы[5] в монастырь близ Клермона. Это не считалось уходом из мира, поскольку платились деньги, и она имела право выйти замуж, а скорее походило на любопытное наложение школьного режима на взрослую жизнь. И все же в шестидесятые годы далекое от праведного поведение де Сада начало подсознательно вызывать ревность к сестре, которая на законном основании имела право разделять сексуальные услады маркиза. Любовницей де Сада Анн-Проспер еще не стала, но теперь ее появление в этой роли было только вопросом времени. Согласно точке зрения Краффт-Эбинга[6], две сестры в Эшоффуре послужили для де Сада прообразами двух наиболее известных сестер из садовской прозы — Жюстины и Жюльетты".
Как мы уже знаем, инспектор Луи Марэ не прекращал следить за маркизом де Садом, и 16 октября 1767 года он написал в одном из своих донесений:
"Вскоре мы снова услышим об ужасных поступках господина де Сада, который всячески старался уговорить девицу Ривьер из "Гранд-Опера" стать его любовницей, предложив ей за это двадцать пять луидоров в месяц. В свободные от спектакля дни она должна была проводить время с де Садом в его доме для увеселений в Аркёйе. Помянутая девица ответила отказом".
А вот графа де Сада, отца нашего героя, к тому времени уже не было в живых: он умер 24 января 1767 года в возрасте 66 лет.
Перед самой смертью, оказавшись разоренным, разочарованным во всем и в полном одиночестве, он решил уехать в Авиньон. А перед отъездом он написал письмо мадам де Рай-мон (Raimond), своей бывшей любовнице, ставшей потом ему доброй подругой. Она проживала в своем замке Лонжевилль в Шампани и, как ни странно, не только сохранила теплые чувства к графу де Саду, но и в полной мере перенесла их на его сына.
Вот это письмо:
"Наконец-то, дорогая графиня, я покидаю Париж. Не стану легкомысленно заявлять, что делаю это навсегда, ибо, как известно, непостоянство заложено в самой природе человека. К тому же у меня есть сын, и он в любую минуту может призвать меня к себе. Но пока я уверен, что по собственной воле я туда больше не вернусь. Я потерял все, что привязывало меня к нему, и покидаю Париж без всяких сожалений. В этом городе нельзя быть стариком. Если ты живешь сообразно своему преклонному возрасту, значит, жизнь твоя печальна и одинока; если ты изображаешь молодого, а возраст твой уже далек от молодости, значит, жизнь твоя подвергается осуждению и насмешкам. В провинции у меня есть имения, но все они в запущенном состоянии и уже давно настоятельно требуют моего присутствия <…>
Перед отъездом я посетил Версаль <…> Я отправился сразу к королеве; она сказала мне: "Господин де Сад, я вас долго не видела". Я чуть было не ответил ей: "Увы! Сейчас вы видите меня в последний раз". Но я был так растроган, что не вымолвил ни слова. Ах, дорогая графиня, какими разными глазами смотрят на двор тот, кто покидает его, и тот, кто еще только собирается ловить там свое счастье! Какой безумец этот последний! При дворе можно обрести только рабство. Я же ищу свободы, независимости и покоя…"
В ответном письме графиня де Раймон пытается отговорить графа от его замысла и приглашает его к себе в Лонжевилль:
"Мой дорогой де Сад, хорошенько подумайте, прежде чем осуществлять столь скоропалительное решение. Отдаваясь во власть горя, мы забываем о будущем. Не раздумывая, мы устремляемся в бездну отчаяния, но чем страшнее эта бездна, тем скорее мы спохватываемся, ибо душа наша не может печалиться вечно <…>
Поездка в Авиньон развеет вас <…> Однако не давайте волю чувствам <…>
Сын ваш, что бы вы ни говорили, не в том возрасте, когда его можно предоставить самому себе. Вы неплохо преуспели, однако у вас масса достоинств, с помощью которых вы еще сможете многого достичь: у вас множество талантов, и вы умеете расположить к себе людей. Как бы я ни восторгалась вашим сыном, ему пока до вас далеко. Однако можно быть прекрасным человеком, даже не обладая вашим совершенством <…>
Дорогой де Сад, ваше письмо чрезвычайно меня обязывает, однако не все ваши замыслы кажутся мне правильными. У меня вы будете столь же далеки от света, как и в Авиньоне, и я вряд ли сумею пробудить в вас вкус к развлечениям, ибо сама давно от них отказалась. Здесь вас ждут уединение, книги и чуточку взбалмошная моя сестра, мадам Прейзинг; она набожна; я испытываю к вам дружбу. Так почему бы вам не согласиться на мое предложение? Ваш возраст вполне позволяет вам желать большего, однако обуявшая вас печаль отвращает вас от любых желаний. Но вы не созданы для праздности. Ездите в гости, веселитесь, избегая неподобающих развлечений, и постарайтесь избавиться от гнетущих вас мрачных мыслей. Все мы умрем. Зачем же приближать этот миг? Будь вы набожны, я бы сказала вам, что безысходная печаль уподобляет вас язычнику, но, к несчастью, вы не слишком усердный христианин и не можете находить утешение в молитве. Что ж, тогда используйте иные средства.
Ваш отъезд в Авиньон породит слухи, что дела ваши пришли в расстройство. Не повредит ли это видам на будущее вашего сына? Ведь кому, как не вам, известно людское коварство <…>
Прекрасно сознавая, что возможности мои крайне ограниченны, я тем не менее готова их использовать, ибо по-прежнему нежно вас люблю".
Но Жан-Батист-Франсуа де Сад не воспользовался этим приглашением…
После его смерти маркиз де Сад унаследовал Лакост, Мазан и Соман, но при этом и огромные долги отца, который несколько лет жил со своей женой врозь, и теперь, как выяснилось, долг его составлял порядка 86 000 ливров.
Теперь сомнений не оставалось: дальнейшее благополучие маркиза целиком и полностью зависело от семейства де Монтрёй.
Следует отметить вот еще что: после смерти отца Донасьен должен был принять на себя титул графа, но он, как ни странно, продолжил использовать титул маркиза. Впрочем, почему странно? Скорее всего, отвергнув титул отца, он просто хотел даже в памяти отдалиться от человека, которого не любил и почти не видел.
Наверное, и граф де Сад не любил своего сына, а делая для него что-то, он лишь удовлетворял собственные честолюбивые амбиции…
27 августа 1767 года у маркиза де С ада родился сын, которого назвали Луи-Мари. Старого графа де Сада к тому времени уже почти два года как не было в живых, и соответственно, на крещении Лун-Мари присутствовали принц де Конде и принцесса де Конти, согласившиеся стать крестными ребенка.
И что интересно: если ребенок родился 27 августа, то, получается, что Рене-Пелажи была на пятом месяце беременности, когда ее муж приехал в Лион со своей любовницей Бовуазен.
А 3 апреля 1768 года молодой отец, одетый в серый сюртук и с тростью в руке, прогуливался вечером по площади де Виктуар, и какая-то женщина попросила у него милостыню. Она была молода и весьма хороша собой, и он стал расспрашивать и узнал, что ее зовут Роза Келлер (Keller) и что она вдова пирожника, который оставил ее без гроша в кармане.
Как потом утверждала эта Роза Келлер, маркиз де Сад спросил ее, не хочет ли она немного заработать, составив ему компанию в его "маленьком домике" в Аркёйе. По ее же словам, она ответила ему решительным отказом, подчеркнув, что он не за ту ее принимает и что она отрицательно относится к подобного рода "развлечениям". Ей показалось, что ее негодование оказало соответствующее воздействие на молодого аристократа. Тогда он сменил тон и спросил, не согласится ли она поработать у него там горничной. На это Роза согласилась, что позволяет предположить следующее: либо она была в высшей степени наивной дамой, либо не очень точно передавала в своих последующих показаниях ход событий. В любом случае, она согласилась сесть в фиакр вместе с маркизом, и тот отвез ее в свой дом в предместье Аркёй, пообещав ей для начала хороший ужин и несколько луидоров[7] в качестве аванса.
5
Канонисса — штатная монахиня женского католического монастыря. Канониссы, как правило, заведовали по поручению аббатисы какой-нибудь частью монастырского хозяйства: уходом за больными в больницах при монастыре, обучением в монастырских школах и т. д.
6
Рихард Краффт фон Фестенберг ауф Фронберг, он же фон Эбинг (1840–1902) — австрийский и немецкий психиатр и невропатолог, автор термина "садизм".
7
Слово луидор уже несколько раз встречалось в нашей книге, и настало время объяснить, что это такое. Луидор (louis d’or — золотой луи) — это французская золотая монета, которая впервые была в 1640 году во времена Людовика XIII. Луидоры чеканились из золота 917-й пробы, вес монеты составлял 6,751 г, диаметр — 26 мм. Чеканились также монеты в пол-луидора, два луидора, а также четыре, восемь и десять луидоров. В начале XVIII века вес луидора увеличился до 8,158 г. Впоследствии вес и диаметр монеты неоднократно менялись. Рекордным луидором стала монета весом 9,79 г. Луидоры чеканили до Великой французской революции и перехода на десятичную систему, а в 1795 году основной денежной единицей Франции стал франк.