Страница 45 из 57
Мужик дает ему десять рублей и вытаскивает из подвала псаломщика. (А они все в рясах ходили раньше). Забрал солдат этого псаломщика и с моста бросил его в реку.
А мужик облил дьякона водой и говорит солдату, который пришел к нему обратно.
— Да, говорит, — ты не похоронил его! Он опять весь мокрый пришел.
Солдат схватил этого и тоже туда же бросил.
А мужик попа облил и говорит:
— Вот чорт! Опять пришел. Только еще больше мокрый. (Уже воды не пожалел попа облить!).
Схватил солдат и попа. И понес опять туда же. Этому и камень на шею привязал, чтобы не ушел назад больше. Ну, бросивши отошел немножко от моста и посмотрел назад, — не идет ли обратно монах.
Смотрит — и правда, по мосту идет монах в рясе. Солдат подскакивает к нему:
— Ах, чорт, опять ты выполз! Опять идешь туда!
А тот говорит:
— Я игумен. (Старший такой из монахов).
— Ну, ты у́мен, да и я не дурак!
И бултых его туда в реку.
Ну, приходит к мужику обратно.
— Выкинул?
— Выкинул! Он опять вышел! Так я его снова бросил!
Завещание козла
Пошел мужик лыко драть. Козла взял с собой. Козел холомок нашел, стал бороть, нашел котелок золота. Раньше золото в землю клали старики. Козел стал блекотать, хозяина подзывать.
— Что это козел блекочет?
Подошел — котелок золота.
— Ай да козел, ну и козел у меня!
Пошел с этим золотом домой, а козел сзади. Приносит котелок золота:
— Вот, жена, — говорит, — козел-то у нас. Нашел холомок, стал бороть и выбрал котелок золота.
Мужичок стал богатеть, стал козла беречь. Года три прошло, козел околел. А хозяин очень разбогател.
Хозяин и говорит:
— Пойду козла зарою, отвезу в болото.
— Нет, — [жена говорит], — козла надо похоронить. Ступай, возьми денег, подкупи дьякона, псаломщика, — я козла зарывать не дам, — вот баба как!
Приходит [мужик] к псаломщику;
— Вот я с похоронами.
— С какими?
— Козла хоронить.
— Дурак, мужик!
— Как козел околевал, вам двадцать пять рубличков давал.
Псаломщик говорит:
— Иди к дьякону!
Пришел.
— Здравствуйте.
— Зачем?
— За похоронами.
— Кого?
— Козла хоронить.
— Дурак ты, мужик. Нешто козла можно?
— А как козел околевал, вам пятьдесят рублей давал.
— Ах, можно. Ступай к попу.
— Батюшка, здравствуй!
— За чем?
— За похоронами.
— Кого?
— Козла хоронить.
— Дурак, нешто козла можно?
— Как козел околевал, сто рублей вам давал.
— Ходи за дьяконом и псаломщиком.
Козла привезли. Мужик зарыл его. Баба рада.
— Вот, так и надо. Мы чем разбогатели?..
Через несколько времени архиерею доложил кто-то, помещик, что мужик козла хоронил. Сейчас владыко посылает к попу весть:
— Явиться туды — и мужичку, и попу.
— Смотри, — говорит [баба], — дед, бери больше! Архиерею дай тысячу рублей, чтоб покрыть это дело.
Мужик взял денег много, поехали с попом. Так, сейчас, значит, требует владыко всех.
— Ты, — говорит, — козла привозил хоронить?
— Я, владыко. Как козел околевал, вам тысячу рублей давал.
Владыко сказал:
— Я, — говорит, — за то беспокоен, что мало трезвонили.
И правда, богатые вывернутся!...
Худо, да не дюже...
Ехал мужик с базару купивши двадцать фунтов гороху, да дорогой рассыпал. Ну вот, и говорит соседу:
— Вот горох рассыпал.
А сосед и говорит:
— Это худо.
— Худо, да не дюже: рассыпал двадцать, а собрал пуд.
— Это хорошо!
— Хорошо, да не дюже. Больше земли было, как гороху.
— Это худо!
— Худо, да не дюже: я горох-то посеял, да горох вырос стручист.
— Это хорошо!
— Хорошо, да не дюже: повадились поповы свиньи горох есть; и переели весь горох.
— Это худо!
— Худо, да не дюже: я поповых свиней-то перебил, да три бочки мяса насолил.
— Это хорошо!
— Хорошо, да не дюже: повадились поповы собаки, да всю свинину перетаскали.
— Это худо!
— Худо, да не дюже: я собак перебил, да бабе шубу сшил.
— Это хорошо!
— Хорошо, да не дюже: крысы шубу съели.
— Это худо!
— Худо, да не дюже: я крыс перебил — воротник сшил...
Василий Березайский и его «Анекдоты древних пошехонцев» (Дм. Молдавский)
Среди имен писателей, создававших произведения на сказочном материале, незаслуженно забыто имя В. С. Березайского. С. А. Венгеров, автор единственной статьи о литературной деятельности В. С. Березайского, называл последнего «несправедливо обойденным писателем». Статья эта, вошедшая в очередной том «Критико-биографического словаря» (т. II, СПб., 1891), отделена от нас половиной века, но мы и теперь может присоединиться к мнению Венгерова. В. С. Березайский — писатель-фольклорист, педагог-просветитель, полностью забытый и фольклористикой и историей литературы. Достаточно указать, что в «Истории русской этнографии» А. Н. Пыпина его имя даже не названо, а те авторы, которые упоминали о нем (Сахаров, Потебня, Савченко, Зеленин и др.), дальше простого упоминания не шли.
Литературное наследство Василия Семеновича Березайского не велико, хотя и очень разнохарактерно. Несколько статей в прогрессивном журнале конца XVIII века, брошюра о погребенных извержением Везувия городах, учебник арифметики, «Анекдоты древних пошехонцев» с сатирическим словарем, приложенным ко второму изданию, — вот все, что дошло до нас.
О жизни В. С. Березайского имеется очень мало сведений. Известно, что он родился в 1762 г. в Ярославской губернии и происходил из среды деревенского духовенства. Учился, а позднее и преподавал, в Санкт-Петербургской семинарии, а затем с 1783 до 1816 гг. — в «Обществе Благородных девиц» и в Мещанском училище.
Первые его литературные опыты были связаны с журналом «Растущий виноград». Этот журнал издавался «народным училищем города Св. Петра» с 1785 по 1788 г. В журнал Березайский был введен редактором Евгением Борисовичем Сырейщиковым, переведенным в 1784 г. в Петербург из Москвы, где он работал переводчиком и участвовал в «Московских ведомостях», издававшихся в это время Н. И. Новиковым.
Е. Б. Сырейщиков был человеком разносторонних интересов. Он занимался и археологией, и нумизматикой, и историей. Видимо, под его влиянием В. С. Березайский написал для журнала компилятивную статью «Любопытное открытие города Геркулана, поглощенного страшным извержением Везувия и бывшего под землей около 1700 лет».[42]
Е. Б. Сырейщикова на посту редактора «Растущего винограда» сменил Василий Федорович Зуев, крупный русский этнограф, спутник и друг Палласа, который в журнальной деятельности продолжал линию Сырейщикова. При нем журнал «Растущий виноград» оставался просветительским. Основной удар журнал направлял на суеверия. К суевериям в нем относились вера в сны, в ночные кошмары, рассказы о волшебницах и волшебстве. В поэме «Домовой» давалось разъяснение, что в тяжелых сновидениях виновны не «сверхъестественные» силы, а «крови оборот по жилам круговой». В статье «О весталках, сивиллах и волшебницах» неизвестный автор писал: «Существование волшебниц есть один только вымысел...» и далее: «...должны признаться, что сказки о волшебницах, так как и подобные оным басни, в начале имели целью своею токмо наставление, и именно тех, для кого они были вымышлены. Обычно, в скором времени, уважение их от смешных и баснословных обстоятельств, коими оные были наполнены, токмо умалилось, что одним токмо кормилицам для увеселения и усыпления младенцев были предоставлены» («Растущий виноград», 1787, март).
В редакции «Растущего винограда» волшебные сказки относились к области суеверий. В. Березайский провел эту мысль в предисловии к своей книге «Анекдоты древних пошехонцев» (1798), настолько близком к приведенной статье манерой изложения и отдельными положениями, что можно предположить его авторство в этой анонимной статье.