Паутина

— В президиум были избраны знатные люди института, среди них — руководитель лаборатории «С» Иван Васильевич Барабихин. Сиротинский почему-то с большим вниманием разглядывал всех сидевших за столом президиума и особенно — Ивана Васильевича. Я это заметила, хотя Владимир, как мне показалось, старался не обнаруживать своего интереса к товарищу Барабихину.

— Любопытно… Что же вы все-таки заметили?

— Когда я несколько раз обращалась с вопросом к Володе, он поспешно отводил взгляд от Барабихина и отделывался какой-нибудь шутливой фразой. Но я чувствовала, что, отвечая мне, он думает о чем-то другом. Это было обидно и неприятно.

— Неприятно для влюбленной девушки? — Сергей Сергеевич внимательно, без тени улыбки, поглядел на Липатову.

Аня заметно смутилась, но головы не опустила. Она выдержала взгляд Дымова и ответила твердо, без колебаний:

— Скажу вам откровенно, товарищ полковник. Уже в тот момент поведение Сиротинского несколько удивило и даже взволновало меня. Ведь Сиротинского я почти не знала. А лаборатория «С»… в общем, вы сами, конечно, понимаете…

— Поведение Сиротинского показалось вам подозрительным?

— Утверждать я не могу… такой вывод был бы поспешным. Но у меня появились сомнения…

Аня помолчала, будто собиралась с мыслями, потом продолжала:

— …Несколько раз в течение вечера Сиротинский, правда, будто случайно, мимоходом, спрашивал меня о Барабихине. Но я уже была настороже и в конце концов не выдержала — очень резко сказала Володе, что его любопытство и такой интерес к Ивану Васильевичу для меня непонятен. Да, я прямо сказала Сиротинскому, что очень сожалею о том, что пригласила его к нам в клуб… Вот так! Иногда я бываю несдержанной…

Девушка нервно теребила сумочку. Она часто, порывисто дышала. Дымов встал, прошелся по кабинету. Потом остановился у окна и открыл его. В комнату ворвался вечерний городской шум. После короткого молчания, не оборачиваясь, Сергей Сергеевич попросил Липатову продолжать.

— Наверное, мои слова напугали Сиротинского, я это заметила по его лицу. Он ничего не ответил и быстро отошел. Я его потеряла в толпе танцующих и больше уже не видела.

— Что же, он ушел не попрощавшись?

— Да. Вчера весь день я ждала, надеялась, что он позвонит. Мне стало казаться, что, может быть, я незаслуженно обидела Володю, что мои подозрения его оскорбили? Но звонка не последовало. И тогда я окончательно убедилась, что Сиротинский просто струсил…

Аня не договорила и подняла голову. Стоя возле окна, Дымов внимательно смотрел на нее.

— …Я решила сама встретиться с ним. К сожалению, у меня не было ни его адреса, ни его телефона. Оставался один путь — и я обратилась в адресное бюро. — Аня горестно покачала головой. — И тут случилось самое ужасное. В адресном бюро мне сообщили, что Сиротинский Владимир Владимирович на жительстве в Москве не значится. Я поняла, что этот человек обманул меня, что он не тот, за кого выдает себя… Я поняла, что не имею права молчать. Утром я пошла к секретарю нашего парткома и обо всем рассказала ему, а он посоветовал обратиться сюда, к вам… Вот и все, товарищ полковник.

Аня облегченно вздохнула, словно сбросила с плеч тяжелый груз, снова вынула из сумочки уже смятый розовый платочек и вытерла вспотевший лоб.

— Правильно сделали, что пришли к нам, товарищ Липатова. — Вид у полковника был серьезный и озабоченный. — Это, пожалуй, единственное, что вы правильно сделали во всей этой истории.

Он снова сел за стол.

— Скажите, кроме секретаря парткома, вы с кем-нибудь говорили о случившемся?

— Нет, ни с кем. Честное комсомольское! — Аня прижала руки к груди.

— Очень хорошо, — медленно сказал Дымов. — Хорошо в обоих случаях, — и если дело действительно серьезно, и если ваши страхи и подозрения неосновательны. Зачем зря компрометировать человека? Может быть, у него и не было дурных мыслей и намерений.

— Дай бог! — искренне вырвалось у девушки.

— Бог, конечно, не при чем, — пошутил полковник. — Есть такая русская пословица — бог-то бог, да сам не будь плох…

Аня подняла на полковника удивленный взгляд. Он улыбается, шутит, а ей совсем невесело. Как все нелепо получилось. Началось со случайного знакомства и вот — МВД. Да и как еще все это закончится?..

Полковник будто угадал мысли Липатовой и мягко, отечески повторил:

— Вы хорошо сделали, что пришли к нам. Представьте себе, что все ваши предположения и подозрения имеют под собой какую-то почву… Бывает, что случайное знакомство со случайным человеком тянет за собой большую цепь событий. Для того, чтобы мы могли вмешаться в эти события, нужна помощь… Иногда достаточно простого сигнала… Ну, что ж, спасибо вам за сигнал… У вас ко мне больше ничего нет?

— Нет, товарищ полковник, я, кажется, все рассказала.

— Тогда нашу первую беседу можно считать законченной. Если вы мне понадобитесь, я вас приглашу еще раз.

— Пожалуйста, я всегда готова…

Дымов подписал пропуск и протянул его вместе с паспортом Липатовой.

— Хорошо, что пришли, очень хорошо! — повторил он еще раз. — О нашей встрече рассказывать никому не следует. Через несколько дней я вам позвоню.

Провожая Аню до дверей кабинета, Сергей Сергеевич как бы невзначай спросил, не заметила ли она каких-либо особых примет у Сиротинского? После короткого размышления девушка отрицательно покачала головой.

— Нет, никаких…

Проводив Липатову и еще раз напомнив ей о необходимости весь их разговор держать в секрете, полковник опустился на диван и задумался.

«Случайные встречи на улице возле института, знакомство в театре, исключительный интерес к Барабихину. Странно… Очень странно… Нет, человек, назвавшийся Сиротинским, неспроста сбежал от рассерженной девушки…»

Дымов медленно, в раздумье, зашагал из угла в угол. Перед ним сразу встали десятки вопросов, на которые надо было найти ответы. И среди них главным был вопрос: откуда и как могли просочиться сведения о лаборатории, об изобретении Барабихина? Небольшой коллектив сотрудников института, занятых выполнением специального правительственного задания, тщательно проверен. Это дружная семья талантливых молодых специалистов, в большинстве участников Великой Отечественной войны.

Сергей Сергеевич налил в стакан остывшего крепкого чая и залпом выпил его. Постояв в задумчивости около стола, он решительно снял телефонную трубку, соединился с дежурным и предупредил, что уходит на несколько часов.

Выйдя на улицу, Сергей Сергеевич не спеша пошел к станции метро. Бесконечным потоком текла человеческая толпа. На площади уже вспыхнули фонари. У красного глаза светофора скопилось много машин. Мгновение!.. Зеленый свет словно пробудил их от секундной спячки и, подобные разноцветным жукам, машины, большие и малые, разлетелись в разные стороны. Многочисленными огнями сверкала площадь Свердлова.

Дымов на секунду задержался на краю тротуара. Мимо шли, спешили, торопились люди — десятки, сотни, тысячи… У каждого свои заботы, свои радости и тревоги. У каждого своя жизнь — маленькая частица большой жизни Родины. В этом непрекращающемся движении чувствовался пульс столицы — работающей, дерзающей, творящей…

Вглядываясь в людей и, по давней привычке, угадывая их профессии, Дымов подумал о том, что, может быть, в этой толпе, здесь, рядом, невидимый и незнаемый проходит кто-то чужой, враждебный, с ненавидящим взглядом и черной совестью. И может быть, именно ему, Дымову, волей партии поставленному охранять мирный труд народа, придется встретиться лицом к лицу с врагом и схватить его занесенную для предательского удара руку…

Сергей Сергеевич ускорил шаги и быстро вошел в вестибюль метро.

В авиационном институте полковник Дымов задержался куда дольше, чем предполагал. После короткого разговора с начальником института и секретарем парткома он уединился в предоставленной ему для работы маленькой комнатушке и углубился в чтение архивных материалов. Незаметно шло время. Тишина нарушалась только шелестом переворачиваемых страниц и однотонным стуком стенных часов. Часы показывали двенадцать, когда Дымов прекратил чтение. Он откинулся на спинку стула и некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза. Потом решительно поднялся и потянулся до хруста в костях.